Мумия, или Рамзес Проклятый - Райс Энн - Страница 35

Египтянин не мог рассмотреть фигуру стучавшего, но точно знал, кто это. Он вскочил на ноги до того, как стук повторился. Самир вышел в коридор, подошел к двери черного хода и распахнул ее.

В мокром плаще и полурасстегнутой рубашке перед ним стоял Рамзес Великий. Самир отступил в темноту. Дождевые капли блестели на каменных стенах музея, на брусчатке перед входом, но никакой блеск не мог сравниться с божественным сиянием, исходящим от высокой фигуры, стоявшей перед ним.

– Что я могу сделать для вас, сир? – спросил Самир.

– Я хотел бы войти, честный человек, – ответил Рамзес. – Если ты позволишь, мне хотелось бы посмотреть на реликвии моих предков и моих потомков.

Дрожь пробежала по телу египтянина при этих словах. Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Невозможно было передать восторженное благоговение, охватившее Самира.

– С радостью, сир, – ответил он. – Позвольте мне быть вашим гидом. Это великая честь для меня.

Эллиот заметил, что в библиотеке Рэндольфа горит свет. Он припарковал машину у тротуара возле старой конюшни, с трудом выбрался из нее, кое-как преодолел несколько ступенек и позвонил. Дверь открыл сам Рэндольф. Он был в одной рубашке, и от него сильно пахло спиртным.

– Господи боже! Ты знаешь, который час? – спросил он.

Рэндольф повернулся, предоставив Эллиоту следовать за ним в библиотеку. Это была удивительная комната: кожаная мебель, гравюры с изображением лошадей и собак, искусно составленные карты – такие мало где увидишь.

– Честно тебе признаюсь, – сказал Рэндольф, – я слишком устал для экивоков. Ты пришел в самый подходящий момент. Мне нужен твой совет.

– Относительно чего?

Рэндольф направился к столу, гигантскому сооружению, украшенному затейливой резьбой, заваленному бумагами, бухгалтерскими книгами и счетами. Среди бумаг виднелся невообразимо уродливый телефонный аппарат, рядом с которым примостились кожаные футляры для скрепок, ручек и карандашей.

– Древние римляне… – пробормотал Рэндольф, усаживаясь за стол и отхлебывая из стакана. Он даже не подумал предложить Эллиоту сесть или выпить вина. – Что они делали, Эллиот, когда чувствовали себя опозоренными? Они вскрывали себе вены, правда? И спокойно истекали кровью.

Внимательно посмотрев на друга, Эллиот заметил, что глаза у него покраснели, а руки подрагивают. Тяжело опираясь на палку, он подошел к столу, налил себе вина из хрустального графина, снова наполнил стакан Рэндольфа и уселся в кресло.

Рэндольф безучастно следил за его действиями. Облокотившись на стол и запустив пальцы в седеющие волосы, он вперил невидящий взгляд в груду бумаг.

– Если память мне не изменяет, – заговорил Эллиот, – Брут бросился на собственный меч. Позже Марк Антоний пытался повторить это, но безуспешно. Потом он повесился в спальне Клеопатры. Сама же царица предпочла умереть от укуса змеи. Хотя в принципе ты прав: время от времени римляне действительно вскрывали себе вены. Но хочу тебе напомнить: никакие деньги не стоят человеческой жизни. Ты не должен даже думать об этом.

Рэндольф усмехнулся. Эллиот попробовал вино. Очень недурное. У Стратфордов всегда был хороший погреб. В этом доме каждый день пили такие напитки, каких другие люди не позволяли себе даже в праздники.

– Ты так думаешь? Никакие деньги… Ну и где же мне достать столько денег, чтобы племянница не догадалась о моем предательстве?

Граф покачал головой:

– Если ты покончишь с собой, она уж точно обо всем узнает.

– Зато мне не придется отвечать на ее вопросы.

– Слабый довод. Оставшиеся тебе годы – слишком высокая цена за эти деньги. Ты несешь чушь.

– Правда? Джулия не собирается выходить за Алекса. Ты сам знаешь, что не собирается. Она не станет пускать дела «Судоходной компании Стратфорда» на самотек. Я на краю пропасти, Эллиот.

– Да, наверное, ты прав.

– И что же делать?

– Подожди несколько дней, и ты увидишь, что прав я. У твоей племянницы голова занята совсем другим. У нее гость из Каира, некий Реджинальд Рамсей. Алекс, разумеется, не в восторге, но он успокоится. А этот Рамсей сумеет основательно отвлечь Джулию и от дел «Судоходной компании Стратфорда», и от моего сына. И тогда твои проблемы наверняка разрешатся очень легко. Она все простит.

– Я видел этого парня, – припомнил Рэндольф. – Видел сегодня утром, когда Генри закатил идиотскую сцену. Не хочешь же ты сказать…

– У меня предчувствие. Джулия и этот человек…

– Генри должен был поселиться с ней!

– Забудь об этом. Ты уже не сможешь на нее повлиять.

– Похоже, тебя это совсем не волнует. По-моему, из нас двоих волноваться следует именно тебе.

– Это совсем не важно.

– С каких пор?!

– С тех самых, когда я задумался о смысле человеческой жизни. Всех нас ждут старость и смерть. А мы все еще не хотим смириться с неизбежной правдой и суетимся, суетимся, суетимся…

– Господи боже, Эллиот! Ты же разговариваешь не с Лоуренсом. Я Рэндольф, ты забыл? Хотелось бы мне тоже думать о вечности. Но сейчас я готов продать собственную душу за сотню тысяч фунтов! Впрочем, не я один.

– А я – нет, хотя у меня нет ста тысяч фунтов и никогда не будет. Если бы они у меня были, я бы отдал их тебе.

– Ты бы отдал?

– Наверняка. Впрочем, давай поговорим о другом Джулии не понравится, если ты начнешь расспрашивать ее о мистере Рамсее. Ей хочется побыть одной, почувствовать себя независимой. Так: что все еще может измениться в твою пользу.

– Ты так считаешь?

– Да. А теперь мне пора домой. Я устал, Рэндольф. Оставь в покое свои вены. Пей сколько хочешь, только не вздумай совершить что-нибудь ужасное. А завтра вечером приходи ко мне на обед. Я пригласил Джулию с ее загадочным гостем. И не возражай. А после обеда мы наверняка сумеем найти выход. Все будет так, как ты захочешь. А я наконец получу ответы на свои вопросы. Могу я на тебя рассчитывать?

– Обед завтра вечером? – повторил Рэндольф. – Ты пришел в час ночи, чтобы пригласить меня на обед?

Эллиот рассмеялся, допил вино и встал, собираясь уходить.

– Не только. Я пришел спасти твою жизнь. Поверь мне, Рэндольф, сто тысяч фунтов не стоят того. Просто жить… не чувствовать боли… Как тебе объяснить?

– Ладно, не трудись.

– Спокойной ночи, друг мой. Не забудь, завтра вечером. Можешь меня не провожать, лучше ложись спать, как хороший мальчик. Договорились?

Вооружившись маленьким фонариком, Самир вел Рамзеса по музейным залам. Царь не говорил о своих чувствах. Он останавливался перед крупными экспонатами: мумиями, саркофагами, статуями, иногда оборачивался, стремясь рассмотреть множество мелких предметов, заполнявших шкафы и витрины.

Шаги гулко отдавались под сводами залов. Охранник, привыкший к поздним прогулкам Самира, давно оставил ночных посетителей в покое.

– Египет – настоящая сокровищница, – сказал Самир. – Здесь хранятся тела царей. Это все, что удалось уберечь от времени и от грабителей.

Рамзес молчал. Он внимательно изучал мумию времен династии Птолемеев, странную смесь стилей: египетский саркофаг, на котором было нарисовано типично греческое лицо, а не стилизованная маска, как в более ранние времена. Это был саркофаг женщины.

– Египет, – прошептал Рамзес. – Почему-то я не могу понять настоящее из-за прошлого. Мне не удастся принять этот мир, пока я не прощусь с тем, в котором жил раньше.

Самир почувствовал, что его трясет. Сладкая горечь сменилась страхом, безмолвным ужасом перед этим сверхъестественным существом. Ошибки быть не могло – он существовал на самом деле.

Царь отвернулся от египетских залов.

– Проводи меня к выходу, друг мой, – попросил он. – Я заблужусь в этом лабиринте. Мне не нравится твой музей.

Самир поспешно двинулся к выходу, освещая фонариком дорогу гостю.

– Сир, если вы хотите отправиться в Египет, то сделайте это прямо сейчас. Это мой совет, хотя вы в нем, наверное, не нуждаетесь. Возьмите с собой Джулию Страт-форд, если захотите. Но, пожалуйста, покиньте Англию!