Деревенские девчонки - О'Брайен Эдна - Страница 26

– Туда попала пыль, – сказала я.

– На кухонном столе есть марля, – показал он пальцем.

Я пропустила немного молока сквозь пожелтевшую полоску марли, и он поднёс чашку с молоком к её губам.

– Я не хочу молока, – неожиданно сказала она. После долгих уговоров выпить молока она сказала, что хочет леденцов.

– Леденцов от кашля, – добавила она, делая вдохи между каждыми двумя словами.

Он достал из коробки несколько пастилок и вытер с них пыль. Две такие пастилки он положил ей в рот, и она начала сосать их, совсем как ребёнок. Потом она взглянула на меня и поманила меня пальцем.

Рядом с ней на столе стояла свеча в подсвечнике, и, хотя она почти совсем догорела, огонёк всё же вспыхнул в последний раз, и при его прощальном свете я ясно увидела её лицо.

Коричневая, как пергамент, кожа обтягивала её старые кости, кисти и запястья цветом и толщиной напоминали кости варёной курицы. Пальцы рук были искалечены ревматизмом, во взгляде еле теплилась жизнь, и мне было страшно смотреть на неё.

– Мне надо бежать, Джек, – неожиданно для себя самой сказала я. У меня было чувство, что я задыхаюсь.

– Погоди минутку, Кэтлин, – попросил он, осторожно усаживая её в кресле поудобнее. Он подложил ей под голову подушку, чтобы деревянная спинка кресла не так давила ей на затылок. Её волосы были белы и тонки, как у ребёнка. Когда я выходила из комнаты, она улыбнулась.

Когда мы вернулись в помещение магазина, Джек налил нам по рюмке малинового ликёра, и я пожелала ему счастливого Рождества.

– Большое спасибо за письма, – добавила я.

– Ты поняла в них мой намёк? – спросил он и вопросительно приподнял брови так, что кожа лба собралась складками.

– Какой намёк? – глупо спросила я. Спросить глупее было невозможно.

– Кэтлин, – сказал он, глубоко вздохнув и взяв мои руки в свои. – Кэтлин, в своё время я хотел бы жениться на тебе.

Малиновый ликёр у меня во рту тут же превратился в ледышку.

Каким-то образом я не потеряла сознания. Но я боялась того, что эти потрескавшиеся бесцветные губы попытаются поцеловать меня, поэтому я поставила рюмку на прилавок и сказала:

– Мой отец ждёт меня наружи, Джек, я должна бежать.

Я выскочила наружу, и небольшая щеколда щёлкнула, когда дверь захлопнулась прямо перед лицом Джека, начавшем расплываться в широкой счастливой улыбке. Мне показалось, он решил, что добился успеха.

Я чуть не споткнулась о собачью будку во дворике. Пёс гавкнул и заворочался было, что должно было значить – он хочет укусить меня, но в конце концов передумал.

– Счастливого Рождества, – пожелала я и ему в виде благодарности и пошла по улице к центру городка.

Мимо меня вверх по холму медленно проехал автомобиль. Его фары были выключены. Поднявшись на вершину холма, он остановился. Это был автомобиль мистера Джентльмена.

– Куда вы направляетесь? – спросила я.

– Да вот собрался заправиться, – ответил он. Это была неправда. Я села рядом с ним, и он взял мои пальцы в свои ладони, чтобы согреть их. Перчатки я спрятала в карманы моего пальто.

– Поедем поужинаем в Лимерике? – спросил он. Его голос звучал очень напряжённо, как будто он ожидал отказа.

– Я не могу. Я иду домой играть в карты. Я обещала быть там, кроме того, должен прийти мой отец.

Он вздохнул, но не стал настаивать на своём предложении. Потом он заметил, что меня бьёт дрожь.

– Кэтлин, что случилось? – спросил он.

Я попыталась рассказать ему про Джека и про засыпанные золой туфли старухи, про свечу в грязном подсвечнике, про пропитавший всё запах плесени, И ещё я рассказала ему про предложение Джека, про то, каким идиотским оно представилось мне.

– Забавно, – сказал он, улыбнувшись.

«Не будьте таким ироничным, мистер Джентльмен», – молила я его про себя.

– В таком случае надо ехать, – сказал он, разворачивая автомобиль.

Мне стало одиноко с ним, потому что он не смог понять всего того, что я пыталась передать ему.

Он подвёз меня до ворот и сказал, что отправляется домой и сразу ляжет спать.

– Так рано? – спросила я.

– Да, я не спал всю прошлую ночь, засыпал и сразу снова просыпался.

– Но почему?

– Ты знаешь почему.

Его голос обволакивал меня, и он чуть ли не плакал, когда я вышла из машины и аккуратно прикрыла за собой дверь. Ему пришлось снова открыть её и захлопнуть покрепче.

Когда я вошла в прихожую, я сразу поняла, что что-то не так. Молли и Марта украшали рождественскую ёлку, стоявшую в красном деревянном ведре сбоку гостиной. Она была очень красивой, на её ветках дрожали стеклянные слёзки, и оранжевые сахарные свечки выглядывали из зелёных иголок. Но что-то всё-таки было не так.

– Кэтлин, – позвала Марта меня в комнату.

– Кэтлин, – обречённо сказала она мне там, – твой отец не придёт.

– Почему? – спросила я, не сообразив сразу про старые причины.

– Он опять не в себе – бушует вовсю. Полчаса тому назад его видели в баре гостиницы в Лимерике, он раздавал направо и налево пятифунтовые бумажки.

Я опустилась на ручку кресла и стала машинально играть пуговицей моего пальто, чувствуя, как счастье покидает меня.

Молли перестала надувать шарик, чтобы шепнуть мне ещё одно известие.

– Он сегодня вечером искал тебя и здесь и что-то бормотал про то, что ты вместо того чтобы ждать своего родного отца, раскатываешь на машинах со всякими шишками, – холодно сказала мне Молли.

Отец считал мистера Джентльмена «шишкой», потому что тот никогда не пил в местных пивнушках, и ещё потому, что к нему приезжали гости из Дублина и из-за границы. Они проводили у него летний отпуск. Однажды к нему приезжал даже член Верховного суда из Нью-Йорка, и об этом писали в местных газетах.

Бэйба уже держала в руках колоду карт и усиленно их тасовала. Мы сели играть, как и договаривались. Все были очень любезны со мной, а Бэйба даже специально дала мне выиграть, хотя на самом деле я не игрок. После этого Молли внесла ёлку и поставила её около пианино. Несколько слёзок упало, и ей пришлось снова вешать их.

Но это Рождество, как и все остальные, было для меня только ожиданием, ожиданием чего-то плохого, и отличалось от остальных только тем, что в доме Бреннанов я была в безопасности. Но я, разумеется, никогда не была в безопасности в своих раздумьях, потому что, когда я начинала размышлять о своём положении, на меня наваливался страх. Чтобы заглушить его, я каждый день ходила в гости, а ещё много раз выходила на дорогу, чтобы посмотреть на наш бывший дом. Диклэн рассказал мне, что там появились ставни на окнах, и мне всегда было интересно знать, что думают лисы, когда они забираются в пустой курятник. Бычий Глаз проводил всё время в поисках еды, а когда он в первый день увидел меня, то лаял и лизал мне одежду. Поздно вечером накануне Рождества, когда никого не было дома, к нам зашёл мистер Джентльмен. Молли ушла, чтобы присутствовать на большой мессе в часовне, Бреннаны уехали в Лимерик, чтобы прикупить вина и сделать ещё кое-какие обнаружившиеся в последнюю минуту покупки для рождественского ужина. Индейка уже была нафарширована, а под ёлкой лежали несколько пакетов с подарками, завёрнутыми в красивую бумагу. Ёлочные иголки уже начинали осыпаться на ковёр, и я как раз сметала их, когда зазвонил звонок у двери. Я догадалась, что это мистер Джентльмен. Он вошёл и поцеловал меня в прихожей, а потом протянул маленький свёрток. Это были маленькие золотые часы на золотом браслете.

– Они тикают, – удивилась я, поднеся их к уху. Часы были такие маленькие, что я было решила – они игрушечные. Он потянулся ко мне, чтобы поцеловать меня ещё раз, но в этот момент мы услышали звук приближающегося автомобиля, и он с виноватым видом отпрянул от меня.

– О, Кэтлин, мы должны быть очень осторожны, – сказал он. Автомобиль проехал мимо ворот.

– Это не они, – сказала я и подошла поближе к нему, чтобы поблагодарить за чудесный подарок.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– Я люблю тебя, – ответила я.