В порыве страсти - Майлз Розалин - Страница 18

12

– Таким образом, мистер Александр Кёниг является владельцем скотоводческой фермы Кёнигсхаус, «Кёниг Холдингз» и какого бы то ни было имущества, принадлежащего семейству Кёнигов.

Наступила мертвая тишина. Будто в кошмарном калейдоскопе промелькнули перед Элен бледное, напряженное лицо Алекса; потрясенный Чарльз; трясущиеся губы Бена; огромные, испуганные глаза Джины и Карри, утирающий пот со лба.

Ей было жутко подумать, каково сейчас Джону, но она заставила себя поднять глаза и посмотреть на сына. Его лицо ничего не выражало, и в то же время было ужасно беззащитным. Он поднялся со стула. – Значит, так тому и быть! – Джон через силу улыбнулся, на негнущихся ногах подошел к Алексу – тот напряженно ждал, что произойдет, – и протянул ему руку. – Так тому и быть, – повторил он, сопровождая свои слова яростным рукопожатием, затем повернулся и вышел как во сне.

Элен первой нарушила молчание, хотя это стоило ей неимоверных усилий:

– Мы с Джоном… мы… мы уедем отсюда как можно быстрее. Когда… когда вы хотите, чтобы мы уехали?

Джина вихрем пронеслась по комнатам, выбежала на улицу, обогнула дом и наконец нашла Джона на конюшне. Тот уже взнуздал Кайзера и теперь выводил его из стойла, а огромный жеребец скалил желтые зубы, упирался и брыкался.

– Джон! – закричала девушка.

Похоже, Джон ее не слышал. Увидев, что он уже вскочил в седло и направляет лошадь в сторону выжженного солнцем буша, она бросилась к нему со всех ног.

– Джон!

Он успокаивал возбужденного жеребца, но делал это абсолютно машинально. Любовь и жалость переполняли сердце Джины.

– Джон, я, я не знаю, что сказать.

– Здесь нечего говорить. Она сжала кулачки.

– Это просто ужасно.

– Ужасно для меня. Для мамы. Не слишком здорово для Чарльза. Зато совсем не ужасно для нового сына и наследника.

Будто почувствовав настроение своего наездника, Кайзер неожиданно взбрыкнул, угрожающе навис над стоящей на земле маленькой фигуркой. Джон бросил на нее безразличный взгляд.

– Мне пора. Видишь, парень нервничает.

Джина подняла глаза, постаралась вложить в свои слова всю душу:

– Мне так жаль…

– Ах, да… – Взгляд Джона был устремлен куда-то вдаль. – Спасибо.

Она пересилила страх, подошла как можно ближе, взялась за поводья.

– Послушай, может, я могу чем-нибудь…

Он не ответил.

Запах конского пота был так силен, что ее чуть не стошнило. Она чувствовала, что теряет Джона.

– Куда ты собрался?

Он рассмеялся, и этот смех напугал ее еще больше.

– Кому-то ведь нужно перегнать скот. Не думаю, чтобы Алекс знал, с какого конца браться за это дело, хотя скот теперь его.

– Когда ты вернешься?

– Понятия не имею.

– Когда вернешься, – девушка глубоко вздохнула, – найди меня, ладно?

– Ох, Джина, – казалось, Джон только теперь ее увидел. – Ты мне ничем не поможешь. Мне никто ничем не поможет!

– Он сказал, что с радостью предоставит Джону работу и что мы оба можем жить здесь, сколько захотим, нас никто не принуждает уезжать!

– Боже мой! – Чарльз с трудом сдержался, чтобы не откинуть золотистую прядь с мокрой от слез щеки Элен, и отодвинулся на безопасное расстояние. – Ты можешь представить своего сына управляющим у Алекса, у этого чужака, городского неженки? Всю жизнь быть на вторых ролях – и это на земле, которую он привык считать своей! Элен упрямо покачала головой.

– Алекс хочет, чтобы было как лучше! Он был так же ошарашен, как и все остальные.

– Ладно, ты права, поначалу действительно казалось, что он ошарашен. – Из окна столовой Чарльз видел, как Алекс, Бен и управляющий банка поднимаются по ступенькам конторы. – Однако уж очень быстро этот тип освоился со своим новым положением.

Элен наклонилась к старому другу:

– Чарльз… – Она запнулась, начала сначала: – Чарльз, Алекс не виноват, что так случилось. Наверное, Филипп не мог себе простить, что своей женитьбой на мне выгнал из дому собственного сына, и поэтому считал, что обязан сделать эту приписку, хотя он прекрасно понимал, насколько ничтожны его шансы увидеть Алекса живым.

Она знала, он ее слушает, видела, как от гнева сжалась в кулак его рука. Внезапно ей захотелось погладить ее, поцеловать, прижать к груди.

Она заставила себя успокоиться, заговорила ровным тоном:

– Как бы то ни было, а это дополнение к завещанию доказывает, что Филипп не верил в гибель Алекса. Просто он не дожил до встречи, вот и все. – Теперь Элен плакала не таясь. – Наверно, это справедливо. Но почему расплачиваться приходится Джону?

– Элен… – Чарльз подался к ней всем телом, – послушай, все может оказаться значительно лучше, чем кажется.

Она безнадежно покачала головой, тыльной стороной ладони вытерла слезы.

– Я уже ни на что не надеюсь.

Он прикрыл глаза рукой и снова попытался внушить ей, что опасаться нечего.

– Напрасно. Алекс – не скотовод, он сразу это признал, ты сама слышала: «Я человек городской, что я буду делать с такой огромной фермой?» – вот его первая реакция. Я не знаю, какой из него бизнесмен, но, если ты помнишь, когда я уговаривал Филиппа продать Кёнигсхаус, я сказал ему, что нашел покупателей. – Чарльз помолчал, пристально посмотрел Элен в глаза. – Ты меня слышишь?

– Да, продолжай.

– Если я смогу убедить Алекса продать ферму, то, без сомнения, добьюсь для него хорошей сделки, максимальной суммы. И когда мы получим деньги от продажи и поправим дела «Кёниг Холдингз», я скажу Алексу, что он обязан что-то сделать для Джона, парень ведь все потерял. По крайней мере, я попытаюсь заставить его вложить деньги в новую ферму – для Джона. Конечно, она будет значительно меньше Кёнигсхауса, хотя, вполне возможно, прибыль от нее будет значительно больше. Джон станет сам себе хозяином, а через несколько лет вернет, если захочет, вложенные средства, и тогда ферма будет принадлежать ему.

Уф.

Чарльз откинулся на спинку стула и поздравил себя с победой. Недурно, если учесть, что он придумал все только что, на месте. Неужели она не понимает, что я делаю это для нее?

Однако если он ожидал благодарности, то сильно ошибался.

– Продать Кёнигсхаус? – с неожиданной яростью воскликнула Элен. – Сразу после смерти Филиппа? Даже когда он был жив, эта мысль приводила Джона в ужас, а сейчас – черт возьми, как ты думаешь, что станет с ним сейчас?

– Успокойся, ради Бога! Джон уже не ребенок. Ты не можешь защищать его всю жизнь, и уж никак не сможешь защитить от потери Кёнигсхауса!

– И это говоришь мне ты?

Элен трясло от гнева. Джона предали и лишили наследства, а Чарльз, ее единственный возможный союзник, лепечет что-то о своем чертовом бизнесе и продаже Кёнигсхауса.

– Давай рассказывай! Кажется, я знаю, что ты скажешь. «Ферма сосет из нас все соки, поглощает все деньги, нас ждет банкротство, единственный выход – продать». Ты это хотел сказать? Если так, то Джону будет лучше с Алексом. По крайней мере, тот хочет позаботиться о мальчике!

– Нет, не это. Но чтобы выслушать меня, тебе нужно сначала успокоиться. – Чарльз побелел от гнева, они с Элен уставились друг на друга. – Я хочу напомнить тебе одну библейскую притчу, нам всем не мешало бы почаще заглядывать в Книгу Книг. Скажи мне, что ты знаешь о возвращении блудного сына? Вот он вернулся в семью после стольких лет скитаний – что о нем известно наверняка?

– Что ты хочешь этим сказать? Чарльз рассмеялся.

– Я не сомневаюсь, что к нам явился блудный сын Кёнигов собственной персоной. Не забывай, мы с Алексом вместе выросли. У нас с Филиппом такая разница в возрасте, что Алексу я скорее старший брат, чем дядя. Я помню его так, как будто мы расстались только вчера. – Чарльз прикрыл глаза. Видно было, что воспоминания не доставляют ему большого удовольствия. – И сейчас я много припомнил. Алекс не изменился.

О чем он говорит?