Записки сексолога - Щеглов Лев Моисеевич - Страница 1

Лев Щеглов

Записки сексолога

Книжка о жизни

Мы знакомы с Левой Щегловым очень давно: не то что сразу близко познакомились, но и шапочно – тоже не скажешь. Мне кажется, он легко дружит, без особых драм раздруживается, при этом сохраняя хорошее отношение и к первой категории знакомых, и ко второй. Потом как-то случилось, что я заболел глазами, и самое, пожалуй, неприятное в этой болезни оказалось то, что мне категорически запретили пользоваться снотворными. Для человека моей профессии, сорок лет не засыпающего без снотворного, запрет из забавного обстоятельства превращался в драму. Я не мог работать. И тогда вспомнил, что у меня есть добрый знакомый – врач, профессор, правда лечащий прямо противоположные органы (так я тогда представлял работу Щеглова), но все же психоневролог или психиатр, в сложном хозяйстве которого могут быть и незнакомые мне методы борьбы с бессонницей. Так после длительного перерыва мы сошлись опять. Так же легко, как и пропал, Лева вернулся в число наших друзей. А уже после дал прочесть свою рукопись. Ему была интересна в данном случае точка зрения не профессионала, а пишущего интеллигента, да еще, как я понимаю, человека, к творчеству которого он относился с некоторым уважением. Я испугался. Темы, которые, как я предполагал, подняты в рукописи, должны быть адресованы немногим людям. С другой стороны, Щеглов не производит впечатление человека, не думающего, что творит.

Я сел читать. Уверяю вас, последующие читатели: возможно, эта книга и станет для кого-то специальной литературой, научным подспорьем, но для большинства из вас, как и для меня, этого не случится. Или эта сторона пройдет как-то малозаметно. Я прочел прекрасно написанную повесть, или же рассуждения умного интеллигента, или что-то, чему еще нет названия. Я прочел сотни маленьких сюжетов – иногда незначительных, иногда важных; иногда с благополучным финалом, иногда с горестным или без финала вовсе. Я читал художественную прозу – не отрываясь, на едином, как говорится, дыхании от первой до последней страницы. Книжку о нашей – для кого счастливой, для кого не очень – жизни. Из мелких будто бы проблем ее, этой жизни, текст и состоит. Книжка не связана для меня с сексом или с душевными ранами, это рассказы о жизни, где в крохотных эпизодах возникают большие или маленькие, сильные или ничтожные, но всегда интересные мне люди. Чем – не знаю. Не тем, с чем они пришли к доктору Щеглову, а тем, что стоит за их проблемами.

Фрейд говорит одно, практикующие врачи говорят часто другое; существует масса иных точек зрения. Не исключено, что еще при моей жизни появится великий ученый, и мы успокоимся на какой-то совершенно иной позиции. Временно, как я думаю. Но есть еще нечто совершенно другое – живая человеческая душа. И вот тут мы никогда не успокоимся… А душу эту каким-то странным образом Лев Щеглов и предъявил мне на своих машинописных страницах. У меня даже возникла мысль – объединить в единое стремительное зрелище многие десятки этих историй. Как из молекул состоит предмет – в разъединении, так же он проявляется и в их единении. Удивительно, но о том, что принято считать грязью человечества, написано с какой-то легкой чистотой. Скорее всего, потому, что книжка изначально глубоко нравственна.

Левино снотворное тогда не помогло, я размышлял всю ночь, и сейчас размышляю. Самое трудное будет придумать, как книжку назвать. С сугубо специальным названием ее купят совсем другие люди, не те, кто ценит художественное удовольствие – то, что испытал я от знакомства с этим текстом.

1. Профессия: сексолог

Почему сексология

Чиновник из Горздрава окинул меня насмешливым взглядом и заявил в шутливо-барском тоне:

– Юноша, ваши бумаги я подпишу. Только ответьте на один вопрос: зачем вам это надо? Вы сами себя собираетесь лечить?

Не помню, что я ответил шутнику-функционеру, чья подпись под моим прошением разрешала мне открыть первый в городе психотерапевтический кабинет и начать прием «сексологических» пациентов.

Все дело в том, что этот заданный полушутя-полувсерьез вопрос я слышал не раз от куда более тонких и культурных людей, чем вышеупомянутый чиновник.

Почему я стал сексологом? Возможно, кому-то хочется, чтобы я в ответ пробубнил, опустив очи долу:

– Я, понимаете, ну… всегда страдал от проблем с потенцией, а врачей не было. Вот и решил действовать по принципу «помоги себе сам».

Или:

– Секс в советское время считался темой запрещенной. Живой интерес к сему вопросу привлек меня в сексологию. Это был единственный способ удовлетворить любопытство…

Конечно, ни тот, ни другой ответ не соответствует действительности. Все было иначе, и к решению стать сексологом меня подвинул целый ряд интересных событий и счастливых знакомств.

К моменту окончания школы вопросом о выборе профессии я особо не задавался. Я твердо знал, что математика и физика – это не для меня. В старших классах я увлекся литературой и историей. Участвовал, и небезуспешно, в олимпиадах по гуманитарным предметам. Мы с моим близким товарищем (сейчас он профессор Невадского университета в США) решили поступать на философский факультет.

Само слово «философия» – любовь к мудрости – звучало для меня как сладчайшая музыка. Но тут, к счастью, вмешалась семья.

У каждого из моих родителей было по шесть братьев и сестер. Для принятия серьезных решений собирался родственный совет.

Мое намерение стать профессионалом в области мудрости послужило поводом для сбора такого совещания. И семья мой выбор не поддержала. Дело было вовсе не в том, что никто из родственников до этого не решал посвятить себя философии. Да, мой отец служил начальником отдела на вагоноремонтном заводе. Мама работала также не в гуманитарной области, бухгалтером, хотя основное свое время посвящала воспитанию болезненных детей – меня и моей старшей сестры. Ум и образованность в семье ценили, родители много занимались нашим интеллектуальным развитием, и философия сама по себе реакции отторжения у них не вызывала…

Но вернемся к сцене семейного совета. Дядя – старший брат отца, – узнав, что я собираюсь пойти по стопам Канта и Ницше, воскликнул:

– Идиот! Ты просто боишься точных наук! Ты всю жизнь будешь заниматься философией ближайшего райкома партии!!!

Жаль, что печатное слово не способно передать всего своеобразия дядиной интонации.

Потом дядя добавил более спокойно:

– Вот врач – удобная профессия. Доктор – он и в зоне доктор. Медик там всегда оказывается в лучших условиях, чем все остальные.

Дядя был из «сидельцев», и эту разумную идею он выстрадал. Годы спустя я узнал, что тот же совет получил от матери и отчима писатель Василий Аксенов, с которым мне как-то довелось познакомиться. В том, что сидеть придется, ни у кого сомнений не возникало.

Шла первая половина 60-х годов – теперь уже легендарного времени хрущевской оттепели. В воздухе странно запахло чем-то новым, свежим. Гнетущий страх, заставлявший молчать много лет, частично улетучился. Теперь можно было даже посмеиваться над властями. Конечно, шутки сопровождались шиканьем и тыканьем пальцем в вертикальном направлении. Но все понимали, что подобные проявления осторожности несколько лет назад никого не спасли бы. Что-то стало можно. Вопрос только: что и до какой степени?

Режим стал менее кровожадным. Но по-прежнему некуда было деться от марксистской идеологии. Во всех учебных заведениях выделялось огромное количество часов под преподавание «научного коммунизма». Я понял, что работы моих кумиров – Сократа, Цицерона, Фалеса – на философском факультете превратятся в небольшой раздел огромного, чугунно-марксистского учения.