Психология эволюции - Невструев Я. - Страница 1

Роберт Антон Уилсон

Психология эволюции

Благодарности

Восьмиконтурная модель сознания, футуристические прозрения и многие другие идеи, содержащиеся в этой книге, во многом основаны на работах д-ра Тимоти Лири, а также его письмах и выступлениях. Я также хочу выразить огромную благодарность д-ру О. Р. Бонтрэгеру за то, что он познакомил меня с основами семантики и вообще коммуникативной теории; д-ру Бакминстеру Фуллеру за его мнение относительно общих социологических и технологических перспектив рассматриваемых проблем; а также Барбаре Хаббард, Алану Харрингтону, Ф. М. Эсфандайри, д-ру Полу Уотцлавику, д-ру Эрику Берну, д-ру Полу Сигаллу, д-ру Израэлю Регарди, Элвину Тоффлеру, Филу Лоуту, д-ру Зигмунду Фрейду, д-ру Карлу Юнгу, Алану Уотсу, Альфреду Кожибскому и Алистеру Кроули. Члены Группы исследования физики и сознания (д-р Джек Сарфатти, д-р Ник Херберт и Сол Пол Спрэг) внесли гораздо больший вклад в эту книгу, чем можно судить по моим кратким ссылкам на квантовую теорию; они прояснили мое понимание эпистемологии в целом.

Никто из перечисленных выше людей не несет ответственности за мои ошибки или преувеличения.

От издателя

Оригинальное название этой книги — "Прометей Восставший".

Прометей — «Предвидящий» в греческой мифологии — древний, еще доолимпийский бог, создатель и покровитель человечества, бросивший вызов самому Зевсу в борьбе за духовную свободу людей. Чем это закончилось, всем известно.

Прометей «Прикованный» долгое время был символом жестокого угнетения, торжества тирании над свободой.

Прометей «Восставший» — это образ, который никогда не существовал в греческой мифологии. Роберт Уилсон создал его как символ самого фундаментального и радикального освобождения — освобождения разума от ограничений нашей "мозговой робототехники".

Опираясь на разработанную Тимоти Лири теорию восьми "нейрологических контуров", Уилсон продолжает развивать эту качественно новую науку — психологию, в которой присутствует эволюционно-футуристическое измерение, психологию перепрограммирования старых, животных и человеческих контуров и активизации контуров сверхчеловеческих.

Работы Лири и Уилсона хорошо известны во всем мире, переведены на все основные языки. На русском языке они только начинают публиковаться нашим издательством. Поэтому мы захотели (и автор не возражал), чтобы наш читатель увидел эту книгу под названием "Психология эволюции". Возможно, это название не так броско, как "Прометей Восставший", но оно, как нам кажется, точнее, отображает содержание.

Эту книгу можно читать как до, так и после "Квантовой психологии" — в любом случае вместе они составляют идеальную пару, в которой замечательно проявляется один из аспектов интеллектуального творчества Роберта Антона Уилсона. На очереди — другие аспекты. И другие Прометеи…

Израэль Регарди. Введение

Способность синтезировать различные точки зрения, научные, социальные и философские, — редкий дар. Немногие отваживались на подобную попытку.

Представьте себе человека, который пытается свести воедино теорию восьми нейрологических контуров Тимоти Лири, упражнения по самонаблюдению Гурджиева, общую семантику Кожибского, магические теоремы Алистера Кроули, несколько видов йоги, Христианскую Науку, теорию относительности, современную квантовую механику и множество других подходов к пониманию окружающего нас мира! От него потребуется почти энциклопедическое образование, невероятно гибкий ум, суждения настолько же острые, как у тех, кого он пытается синтезировать и, что самое интересное, великолепное чувство юмора.

В течение нескольких лет — с тех пор, как я впервые познакомился с произведениями Роберта Антона Уилсона, — меня поражает его неизменное чувство юмора и широкий круг интеллектуальных интересов. Однажды я даже проявил самонадеянность, предупредив его в письме о том, что этот юмор слишком хорош, чтобы расходовать его на заурядных читателей, которые могут его не понять и даже обидеться. Однако “Космический курок” и, позднее, трилогия “Кот Шрёдингера” были еще искрометнее. Я продолжал сомневаться, не является ли необычайно широкий спектр интеллектуальных исканий Уилсона слишком широким и потому трудным для среднего читателя. Как бы то ни было, юмор и широта взглядов еще в большей степени присущи этому блестящему шедевру литературы — “Прометею Восставшему”.

Даже если вы уже знакомы с концепциями, используемыми в этой книге, вы все равно получите огромное удовольствие, читая уилсоновские объяснения, — настолько они ярки и просты. В данный момент я имею в виду теорию “импринтов”, которую он в значительной мере использует. То же самое справедливо и для теории восьми нейрологических контуров Лири, ссылки на которую часто встречаются в этой книге. Мы знакомимся с ними заново — так, как если бы никогда о них не слышали прежде.

Кроме того, мне очень нравится, как тонко, почти незаметно во всех своих произведениях Уилсон использует мистическое знание. Возьмем, к примеру, эпиграф к главе 6 — очень важную цитату из Уильяма С. Бэрроуза. Выше в тексте книги нигде не упоминается Закон Трех (да в этом и нет необходимости). Но такой закон есть. Согласно философии средневековой мистической школы, всегда и во всем действуют две противоборствующие силы — для удобства называемые Жесткостью и Мягкостью — и третья, которая всегда их примиряет. Данная цитата является квинтэссенцией этой доктрины, которая на протяжении многих веков принимала не менее дюжины разных обличий, достигнув наконец кульминации в идее, сформулированной Бэрроузом и использованной Уилсоном.

По всему “Прометею Восставшему” разбросано множество подобных семян мудрости, производящих оплодотворяющий эффект, когда бы вы ни раскрыли эту книгу. Это — одно из многих достоинств книг Уилсона; каждая из них оставляет отпечаток на всех, кто ее прочел, и ее семена неизменно прорастают даже в самых инертных, самых прозаических умах. Поклонники Таро обнаружат самые неожиданные и блистательные интерпретации некоторых из любимых ими карт — в тех местах книги, где Уилсон рассматривает основные нейроконтуры. Для меня эти интерпретации оказались очень полезными в качестве нового взгляда, дополняющего мое общее понимание этого предмета.

Единственной областью, где я (к моему глубокому сожалению) не склонен соглашаться с Уилсоном, является его, на мой взгляд, чрезмерная приверженность Утопии — которую он красноречиво называет “мучительным рождением космического Прометея, восстающего из долгого кошмара истории одомашненных приматов”. Историю человечества можно рассматривать как историю множества последовательных Утопий, каждая из которых формулировалась с огромным энтузиазмом и опиралась на веру и науку (в том виде, в котором они существовали на тот момент в пространстве-времени) для поддержании фантазии. Хватало столетия, а иногда и десятилетия, чтобы фантазия разрушилась и очередная утопия отправилась на свалку, где покоятся все предыдущие утопии приматов. Тем не менее я искренне верю, что в данном случае Уилсон окажется прав.

Я не могу не учитывать возможности того, что утопия Уилсона, в которой эхом отзываются идеи многих лучших ученых и философов современности, в определенное время может превратиться в реальность, но мне кажется маловероятным, чтобы это произошло уже в следующем десятилетии. Конечно, это маловероятно только исходя из настоящего состояния мирового просветления (точнее, его отсутствия), а также потому, что теория Уилсона предполагает “чудо”, которое должно произойти с большим числом приматов одновременно (какие бы семантические тонкости ни содержались в слове “одновременно”).

Как бы то ни было, данный недостаток выглядит незначительным на общем фоне этой замечательной просветляющей книги.