Последний тайник - Гамбоа Фернандо - Страница 2

Внезапно монах заметил, что драгоценный перстень, немой свидетель всех его жизненных невзгод и страданий, который прежде плотно сидел на пальце, теперь болтается на нем. Хоан и в самом деле так сильно похудел, что ему приходилось подвязывать веревкой штаны, чтобы они не спадали с него. Похудел, конечно, не только он – все его товарищи, участвующие в этом путешествии, с каждым днем становились все более похожими на ходячие скелеты. Но одна лишь мысль о том, что он может потерять вещь, ставшую символом смысла его существования, испугала монаха больше, чем этот жуткий шторм. Аккуратно приоткрыв висевший у него на шее маленький кожаный мешочек, брат положил в него то, что отождествлялось с последней надеждой ордена и из-за чего неисповедимые пути Господни привели его, Хоана, на этот корабль. И вот теперь, в эту промозглую ноябрьскую ночь, он стоит на коленях на палубе и молится прямо посреди урагана о спасении своей жизни.

Хоан закрыл глаза и, попытавшись хотя бы на время забыть о свирепом шторме, стал молиться Господу, прося его о спасении своей собственной души и душ тех несчастных людей, которые боролись за свои жизни посреди беснующейся водной стихии. И вдруг он услышал – нет, скорее даже не услышал, а почувствовал всеми своими внутренностями – ужасный скрежет где-то под ногами. Это могло означать только одно: их прочнейшая кока, построенная в расчете на то, чтобы выдерживать даже самые сильные северо-западные ветры, получила смертельное ранение и теперь уже никогда не доплывет до места назначения.

1

Едва я успел вынырнуть из воды и вытащить регулятор изо рта, как услышал крики Джека, который, наклонившись и держась обеими руками за якорный трос, стоял на носу яхты.

– Улисс! Якорь опять застрял! Нырни-ка еще разок и вытяни его.

– Опять застрял? Ну что за дерьмо!

Я неохотно сунул в рот регулятор и нажал на клапан, выпуская воздух из плавательного жилета, а затем медленно погрузился в глубину, из которой только что вынырнул.

– Не одно, так другое, – недовольно пробормотал я, опускаясь все глубже и глубже. – До добра это не доведет.

После всплытия необходимо потратить не менее пяти минут на декомпрессию, а мне приходится сразу же снова погружаться, чтобы потом максимально быстро подняться – и все из-за этого чертова якоря. За всю свою жизнь я впервые столкнулся с якорем, который все время где-то застревает. Каждый день – одно и то же. Нужно поставить Джеку ультиматум: или якорь, или я. На яхте мы с этой железякой явно не уживаемся.

Я огляделся по сторонам, пытаясь увидеть в воде якорный трос – ровную белую линию, протянувшуюся от темнеющего вверху корпуса яхты «Мартиниз Ло» к расположенному на девятиметровой глубине рифу. Наклонившись всем телом, я поплыл к тому месту, где на самом дне угадывался нижний конец якорного троса, чтобы вытащить этот дурацкий якорь как можно быстрее.

Через несколько секунд я был уже возле якоря, выглядывающего из огромного живого коралла, который в слабом свете тропического вечера, пропуская сквозь себя миллионы литров воды, предстал передо мной во всем своем великолепии – с ярко-красными, желтыми, белыми и темно-лиловыми образованиями самых невероятных форм. Появляясь то сверху, то снизу, то сбоку, вокруг коралла шныряли сбившиеся в необыкновенно подвижный косяк бесчисленные маленькие рыбки серебристо-голубоватого цвета, уникального даже для многокрасочной морской фауны. Рыбки сновали туда-сюда очень быстро и хаотично, но при этом, казалось, совсем не боялись находившихся рядом гораздо более крупных рыб. Огромная одинокая барракуда, медленно проследовавшая над рифом, словно ковбой, объезжающий свое ранчо и приглядывающий за пасущимися стадами, посмотрела на меня с таким видом, как будто мое присутствие ее раздражало.

К окружавшему меня всеобщему движению добавилось целое облако пузырьков: это я, не сдержавшись, выругался, когда заметил, что одна из трех лап злополучного якоря каким-то совершенно невероятным образом пробила насквозь кусок коралла и зацепилась за него.

Я несколько раз толкнул якорь, однако мои усилия привели лишь к тому, что из-за взметнувшихся вверх частичек водорослей и крупинок песка вода вокруг меня помутнела, и теперь уже трудно было разглядеть, почему мне не удается высвободить лапу этого чертова якоря.

Отвлекшись на несколько секунд от своего занятия, я посмотрел, какой запас воздуха у меня еще оставался после сорока пяти минут пребывания под водой со своими клиентами и этого непредвиденного погружения. Шестьдесят атмосфер. Получалось, что на данной глубине минимальный допустимый предел давления в баллоне будет достигнут через три минуты, а значит, в любом случае придется подниматься на поверхность.

Я раздраженно выхватил длинный нож из прикрепленного к икре правой ноги чехла, намереваясь, если потребуется, искромсать в куски хоть весь коралловый риф. Попытавшись вонзить нож в коралловую массу, в которой застрял якорь, я невольно удивился ее необычайной твердости, а затем, приглядевшись к ней получше, обратил внимание на странную форму. Коралл был похож на кольцо с диаметром двадцать или двадцать пять сантиметров, и именно в отверстие этого кольца угодила якорная лапа. Я еще никогда не видел коралловую массу подобной формы, и мне даже стало жаль разрушать ее ради высвобождения этого дурацкого якоря, который я почти ненавидел. Однако у меня не было другого выхода, и я, преодолевая сопротивление воды, изо всех сил ударил по ней ножом.

– Это еще что за чертовщина?… – удивленно пробормотал я, почувствовав, как лезвие ножа, ударившись обо что-то очень твердое, завибрировало.

Там, где только что был коралл, теперь виднелось что-то зеленое, покрытое остатками коралла. Получалось, что кольцо, в котором застряла якорная лапа, было частью какого-то предмета из сильно окислившегося металла, но коралловое наслоение мешало его разглядеть.

Я несколько секунд удивленно разглядывал находку. По всей видимости, этот предмет был создан рукой человека, причем – если судить по толщине коралловой корки – очень и очень давно. «А может, – подумал я, – это что-то очень ценное?»

Внезапно я вспомнил, что нахожусь на девятиметровой глубине, что запас кислорода в моем баллоне быстро иссякает и что якорь все еще никак не хочет вылезать из рифа. Снова проверив наличие воздуха в баллоне, я поморщился: стрелка манометра уже переместилась в красный сектор. Нужно было, не мешкая ни секунды, что-то предпринимать.

Я понимал, что если я поднимусь на поверхность, не высвободив якорь, то получу нагоняй от Джека. К тому же ему наверняка захочется лично спуститься под воду и самому попытаться справиться с застрявшим якорем, – но тогда он обнаружит найденное мною загадочное металлическое кольцо. Если же я поднатужусь и все-таки вытащу якорь, то, чтобы вернуться сюда позже и получше рассмотреть свою находку, мне нужно будет уговорить хозяина снова приплыть именно сюда. В этом случае придется рассказать Джеку о найденном мною кольце.

Я задумчиво посмотрел сначала на кольцо, затем на якорь и канат и, наконец, на нож, который все еще сжимал в правой руке. И если бы кто-то в этот момент взглянул на меня, то он заметил бы, как мое лицо за стеклом маски расплылось в коварной улыбке…

– Не сердись, Джек, – сказал я с плохо скрываемым ехидством, забравшись на палубу и держа в руке кончик перерезанного ножом каната. – У меня не было другого выхода: воздух в баллоне уже заканчивался. Но ты не переживай: мы завтра ненадолго вернемся сюда и я вытащу якорь. Я хорошо запомнил, где он находится.

– Ну что ж, тебе виднее, – буркнул в ответ помрачневший Джек. Он стоял на палубе, уперев руки в бока и стараясь смириться с мыслью, что его якорь стоимостью в тысячу долларов на какое-то время останется лежать на морском дне.

На следующее утро, едва только рассвело, я уже сидел на палубе яхты, стоявшей на одном из причалов Утилы, островка в Карибском море к северу от Гондураса, и ждал отплытия, не обращая внимания на прохладный утренний бриз. Кроме своего снаряжения, я втихаря притащил сюда небольшой мешочек с молотком и зубилом. Накрытый для маскировки полотенцем, он лежал между баллонами со сжатым воздухом. Вскоре появился сонный, еле сдерживающий зевоту Джек, и, обменявшись вместо приветствия парочкой язвительных замечаний, мы вышли в море.