Последний тайник - Гамбоа Фернандо - Страница 10

– Мне кажется, вы прочитали слишком много детективных исторических романов, профессор, – с иронией произнес я. – А еще этими своими паузами вы действуете мне на нервы.

– Я скоро закончу, очень скоро. Однако позволь мне насладиться этим моментом, он мне очень нравится, – улыбнувшись, признался Кастильо.

Решив, что спорить со стариком бесполезно, я откинулся на спинку кресла и жестом показал профессору, что он может поступать так, как ему вздумается.

– Видишь ли, – сказал профессор, поднимаясь с кресла и подходя к окну, – один из тамплиеров – его звали Жан де Шалон, – не выдержав пыток, признался, что за день до массовых арестов его товарищей он видел, как из главной резиденции ордена были вывезены все сокровища, хранившиеся в подвалах. По словам этого человека, пятьдесят рыцарей-тамплиеров доставили их из Парижа в расположенный на западном побережье Франции порт Ла-Рошель, который находился под контролем тамплиеров. Там эти сокровища вроде бы были погружены на восемнадцать судов, чуть позже вышедших в неизвестном направлении… – Сделав очередную паузу и бросив рассеянный взгляд на улицу, профессор добавил: – Больше никто никогда не слышал ни об этой флотилии, ни о сокровищах, которые она куда-то увезла.

Я целую минуту размышлял над тем, что только что рассказал Кастильо, а затем робко спросил:

– И вы подозреваете, что колокол, который я нашел возле берегов Утилы, когда-то находился на одном из судов этой флотилии?

– Я не подозреваю, Улисс, – заявил профессор, отвернувшись от окна и пронзительно посмотрев на меня. – Я в этом абсолютно уверен.

5

– Ну что ж, приманку мы ему забросили, – сказал я, щелкнув мышью на кнопке «Отправить». – Теперь нам остается только ждать, как он отреагирует.

– А может, нам лучше было бы связаться с ним по телефону? – спросил профессор, упираясь в стол обеими руками.

– Нет, не думаю. Такого человека, как Джон Хатч, не очень-то просто разыскать даже с помощью телефона, а еще сложнее растолковать ему по телефону всю эту, честно говоря, не слишком правдоподобную историю. Я уверен, что он ежедневно просматривает свою электронную почту, а то, о чем мы ему написали, наверняка вызовет у него интерес.

– Надеюсь, что именно так все и будет.

Мы еще час назад перешли из гостиной профессора в его кабинет, который, к моему огромному удивлению, оказался довольно просторным и современно обставленным. Здесь имелся плоский жидкокристаллический телевизор, висевший на стене, как картина, а также внушительных размеров стол, на котором размещался полный комплект оргтехники: компьютер с плоским монитором, сканер и принтер…

– Вот это да, проф! – восхищенно воскликнул я. – Вы преподносите мне сюрприз за сюрпризом. Никогда бы не подумал, что вы являетесь приверженцем новейших технологий.

– Ну, у каждого человека есть свои маленькие слабости, – с самодовольным видом ответил профессор. – Но ты никому об этом не говори: мне ведь нужно поддерживать репутацию старомодного профессора…

Ближайшие несколько часов нам с Кастильо нечем было заняться. Учитывая разницу во времени между Испанией и Флоридой, ответ Хатча следовало ожидать не раньше середины дня, и поэтому, решив удовлетворить гложущее меня любопытство, я стал подробно расспрашивать профессора о тамплиерах и их легендарных сокровищах.

– Профессор, а почему вы так уверены, что найденный мною колокол когда-то находился на одном из судов, перевозивших сокровища рыцарей-храмовников? Может, он был на каком-нибудь другом их судне, приплывшем в те воды совсем в иное время, а позже затонувшем?

– Конечно, такой вариант развития событий возможен, – ответил Кастильо, – но, по-моему, маловероятен. Несмотря на мою абсолютную уверенность в том, что картографы ордена знали о существовании Америки, я сомневаюсь относительно путешествий тамплиеров за океан. Вряд ли их суда часто курсировали между Старым и Новым Светом. Если бы они стали сновать туда-сюда, об их странствованиях все равно стало бы известно: или кто-нибудь из их же моряков проболтался бы, или их корабли рано или поздно натолкнулись бы на какое-нибудь английское, испанское или португальское судно…

Подойдя к встроенному мини-бару и выдержав паузу, профессор продолжил:

– Кроме того, маршрут, по которому им пришлось бы двигаться, чтобы попасть в Америку, используя океанские течения, пролегал бы мимо Канарских островов, ибо сюда они вынуждены были бы подходить, чтобы пополнить свои запасы пищи и питьевой воды. Частое появление там судов тамплиеров, направляющихся неизвестно куда, неизбежно вызвало бы подозрения. Поскольку ученые не имеют абсолютно никакой информации ни о трансатлантических путешествиях тамплиеров, пи хотя бы о том, доплывали ли их корабли до Канарских островов, было бы вполне логичным предположить, что рыцари ордена пересекали океан очень и очень редко. К тому же не следует забывать, что подобные путешествия в те времена были сопряжены с огромным риском.

– Признаться, больше всего меня удивляет, профессор, ваша уверенность в том, что в начале четырнадцатого века европейцам – пусть даже далеко не всем – было уже известно о существовании Америки.

– На самом деле в Европе узнали об этом намного раньше, – ответил Кастильо и, указав на бутылки с ликером, спросил: – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. – Я отрицательно покачал головой. – А что значит «намного раньше»?

– Хм… Трудно сказать… Наверное, об Америке стало известно во времена финикийцев, а может, и еще раньше.

– Да как же в те времена можно было пересечь Атлантический океан?! И почему не осталось никаких подтверждений, что подобные путешествия и в самом деле совершались еще в далекой древности?

Профессор усмехнулся.

– Улисс, гораздо правильнее было бы задать совсем другой вопрос: почему на протяжении трех тысяч лет известной нам истории человеческой цивилизации никто – хотя бы совершенно случайно! – не обнаружил огромный массив суши, который пересекал всю планету, почти от полюса до полюса? Если бросить закупоренную пустую бутылку в море возле Канарских островов, то через пару месяцев она, скорее всего, окажется где-нибудь у американских берегов. А древние финикийцы, между прочим, были гораздо более искусными мореплавателями, чем пустая бутылка… Кстати, – оживился Кастильо, как будто о чем-то вспомнив, – я тебе сейчас кое-что покажу.

Профессор вышел из кабинета, и я услышал, как он начал лихорадочно рыться в своих книгах. Наконец раздалось победоносное восклицание «Эврика!» и Кастильо вернулся в кабинет, держа в руках уже открытую на какой-то странице пыльную книгу.

– Вот! – торжествующе сказал профессор. – Это записанный Геродотом рассказ о том, как египетский фараон Нехо II в 608 году до нашей эры отправил финикийских мореплавателей в экспедицию, поручив им узнать, что находится за дальними пределами Красного моря, которое в те времена называли Эритрейским. Здесь написано так: «…повелел он финикийцам, чтобы на судах своих отправились они в путешествие и чтобы вернулись в море Средиземное со стороны Геркулесовых столпов, и по морю этому прибыли обратно в Египет. И выплыли финикийцы в море Эритрейское, и направились в сторону юга. Во время путешествия своего высаживались они, когда наступала осень, в каком-нибудь месте на побережье Ливии…» В те времена Африку называли Ливией, – пояснил профессор и продолжил читать: – «и засевали там землю, и ждали урожай. Собрав же урожай, плыли они дальше. Так прошло два года, и на третий год проплыли они мимо Геркулесовых столпов и вернулись в Египет». – Профессор с самодовольным видом посмотрел на меня: – Ну, что скажешь?

– Никогда бы не подумал, что за шестьсот лет до нашей эры уже вошли в моду морские круизы.

– Но это еще не все! – проигнорировав мои слова, увлеченно произнес Кастильо. – В девятнадцатом веке на территории бразильского штата Параиба, который примыкает к побережью Атлантического океана, на скале была обнаружена надпись, высеченная людьми, спасшимися после кораблекрушения. Их судно отправилось в путешествие с побережья Красного моря, обогнуло мыс Доброй Надежды, а затем, двигаясь на север вдоль западного побережья Африки, попало в сильные морские течения, которые отнесли его к какому-то неизвестному берегу. – Кастильо по привычке сделал одну из столь любимых им пауз, а затем с пафосом объявил: – Эта надпись была начертана финикийскими буквами!