Земля вечерних звёзд - Минич Людмила - Страница 92

Правитель с силой провел пальцами у самого острия меча Адидов, носимого его отцом, самого славного из всех клинков, видевшего столько побед, как ни один другой, и не вкусившего ни разу горечи поражения. Кровь из разрезанных пальцев запачкала светлое лезвие. Правитель Адья Тэрэк завороженно наблюдал, как капля достигла нижней грани, повисла на острие и, наконец, упала на пол, отрезвляя, унося бессильный и бесполезный гнев.

– Властитель, я позову лекаря…

– Стой, Таржид, – Хаадид сгоряча даже не почувствовал боли, – у меня на теле немало таких царапин. Гайят возвращается?

В голосе Правителя все еще звенела злость, но он поборол себя. Аккуратно снял меч Адидов со стены, всмотрелся в лезвие, обагренное его кровью.

– Кровь Сэмержи… – прошептал он так тихо, что Советник придвинулся поближе, не расслышав последних слов повелителя Земли Адья.

Хаадид устремился вперед, сделав глубокий выпад, Таржид отшатнулся.

– Кровь Сэмержи, – уже громче повторил Правитель, – ты видишь, Таржид? Это моя и твоя кровь! И всей Адья… Этот меч видел много крови… наших врагов, врагов адья, а теперь на нем кровь Сэмержи. Что это значит, Таржид?

Он уставился на Советника.

– Не знаю, мой властитель. – Таржид не понимал, к чему клонит Хаадид. – Может, это значит, что приближаются нелегкие времена для Королевского Рода?

– Да… – протянул Правитель. – Каждый раз, желая поддержки, я приходил сюда, Таржид… К силе моих предков, на которой всегда стояла моя земля, – к их оружию. Знаешь, для чего? Чтобы напиться их силы, чтобы умножить уверенность в моей мощи, в мощи всей Земли Адья! А теперь этот славный меч возжаждал моей крови, крови Сэмержи. Это знак, что посылают боги Адья. Сэмержи стали сами себе врагами. Если я не остановлю это безумие, Таржид, капля превратится в потоки, реки крови. Крови Сэмержи…

Он уставился на меч, со вниманием разглядывая уже запекшиеся следы на лезвии.

– Кто осмелится выступить против Сэмержи? – Таржид побледнел, опасаясь, что Правителю известно, как более года назад он предупредил Ранжина Кайя о том, что молодому Кальги предстоит сделаться мужем Гайят.

– Мы сами, только мы сами, – зловеще изрек Хаадид, приближаясь к Первому Советнику с окровавленным мечом.

Старик вжался в стену, стараясь не выказывать столь явных признаков слабости, как дрожь, но мертвенная бледность уже полностью овладела его лицом.

– Гайят по возвращении будет водворена во дворце, – Правитель рубанул воздух мечом. – Никаких поездок, ни шагу за дворцовые ворота. Пусть принимает гостей в своих покоях. Я приставлю к ней надежных и проверенных людей, и они будут следить за каждым ее шагом.

– Но, властитель, Гайят будет требовать отчета…

– Я не должен давать отчет своей дочери! – оборвал Правитель. – Тем более что я забочусь о ее же безопасности. Несколько дней назад мои люди случайно обнаружили в ее покоях змею. Этой ночью охрана поймала человека, пытавшегося перебраться через дворцовую стену. Из него выбили правду очень скоро. Он собирался причинить вред моей дочери.

– Но кто бы мог действовать столь безрассудно? Стража на стенах всегда бдительна… А стража во дворце и вовсе…

– Линсы, проклятые линсы, – протянул Хаадид, окончательно успокаиваясь, – этот предатель признался перед смертью. Линсы думают, что адья столь тупы, столь уверенны у себя в столице, потому и испробовали такой глупый способ.

– Однако так мы покажем, что боимся их! Что, если они хотели устрашить нас?,

– Я сказал, что Гайят будет оставаться во дворце, и она останется! – мрачно отрезал Хаадид. – Мне слишком дорога моя дочь, чтобы из-за страха потерять лицо перед Римафеи я стал рисковать ею.

– Но сама Гайят будет недовольна… Это похоже на заточение…

– Ничего, – холодно уронил Хаадид, – ей придется привыкнуть. Пока еще я Правитель Адья Тэрэк. И делаю то, что считаю нужным для безопасности наследницы трона Сэмержи. Сегодня же отдам распоряжения Тижу. Пусть подберет людей.

Таржид молча раздумывал над словами Правителя. Похоже, над головой наследницы собиралась настоящая гроза, целый ураган, как тот, что три дня назад пронесся над степью. Если бы хоть что-то из того, что поведал сейчас Хаадид о коварных замыслах линсов, было правдой, если бы на дворцовой стене поймали злоумышленника или обнаружили змею в покоях Гайят, Таржид разглядел бы суету во дворце. Ту самую незаметную суету, которую он мастер примечать. Да и беспокойства о здоровье и жизни дочери в голосе у Правителя было не больше, чем отеческой ласки и нежности. Советник сделал попытку разузнать больше.

– А как же Адижа? – спросил он. – Разве она не подвергается опасности наравне с Гайят?

Король уже спокойно вернул меч на стену, словно принятое решение избавило его не только от гнева, но и от тяжкого бремени.

– Речь не идет об Адиже. Линсы злоумышляли только против Гайят, стремясь лишить трон Адья Тэрэк наследства.

Даже человек менее проницательный, чем старый Таржид, заметил бы, как осветилось лицо Хаадида, с какой нежностью он упомянул младшую дочь. Если так пойдет и дальше… Кажется, что Правитель вот-вот изменит порядок этого самого наследства. Здесь он в своем праве. Ведь у него две законные дочери, наследницы Сэмержи. В своем праве, пока жив. Но после смерти… Гайят не подарит сестре трона Адидов, тем более что она настоящая Правительница, тень Великой Гайят. Адья Тэрэк погрязнет в войне между дочерями Хаадида, и линсы приберут ее к рукам, если не сделают этого раньше. Нет, Правитель Хаадид дальновиден и не допустит этого. Тогда что? Что он намерен делать?

– Что там с Кайя? – поинтересовался король, придя в необыкновенно хорошее для последнего времени расположение. Впервые от сердца отлегла ярость, терзавшая его беспрестанно.

Таржид заторопился.

– Единственно из-за возмущения непомерными условиями Кальги я принял сегодня Кайя. Всех троих. Они говорят от имени трех главных ветвей. Они готовы дать все то же, что и Кальги, даже больше, если это понадобится для победы над линсами. И условия их гораздо скромнее, мой властитель…

– Они не в состоянии дать столько же, сколько Кальги и Ардэжи, вместе взятые, – презрительно прервал Хаадид.

– Едва Правитель согласится хотя бы выслушать Кайя… просто принять и выслушать… как их сразу поддержит род Тайрэк, четвертый из столпов Адья Тэрэк. Он выжидает. Кайя сейчас в опале, потому он не выступает открыто. Всегда поддерживал Кайя против Кальги, а теперь выжидает. Мой властитель, их условия просто смешны по сравнению с тем, что хочет Архал!

И Таржид, пользуясь неожиданным спокойствием повелителя, коротко поведал о предложениях Кайя, действительно куда более скромных.

– Нет, Таржид, – досада опять прорезалась в словах Хаадида, – я не приму их помощи! Они будут падать все ниже и ниже, пока не упадут в ту яму, которую сами себе старательно вырыли.

– Пусть падают, мой властитель, – ловко подхватил старик, – хоть мне и неведомо, чем Кайя так прогневали Правителя Адья Тэрэк. Пусть падают, но потом… когда мы выиграем эту войну. Возможно, потом мы найдем способ наполнить казну, но не теперь. А сейчас приличествует ли нам отказываться от золотых гор, что они готовы отдать на благо Адья Тэрэк?

– Я не глупец, Таржид, – король хмыкнул.

Хитроумный старик добился своего. Правитель раздумывал над его словами, не рыча и плюясь слюной. Он думал, а когда он думал, то рассуждал всегда неспешно и здраво.

– Если я одержу победу благодаря Кайя, это станет их возвышением. А я хочу, чтобы род их исчез, чтобы с каждым годом медленно, но верно он опускался в забвение и бесславие. Я имею дело с Архалом не потому, что выделяю Кальги. Он и так слишком рискует, пытаясь взять меня за горло! – Хаадид помрачнел.

– Как бы он не взял за горло всю Чатубу, – озабоченно подбросил Советник.

– Что? – Правитель вскинул глаза на старика.

– Опала Кайя стала возвышением для Кальги. За военными заботами властителю недостает времени окинуть взглядом то, что происходит сейчас в Чатубе. Но я не смею…