Загадочное происшествие в Стайлзе - Кристи Агата - Страница 25

В это время мы въезжали в Тэдминстер, и Пуаро попросил водителя подъехать к дому с вывеской: «Аптекарь. Проводятся анализы».

У аптеки он выскочил из машины, вошел внутрь и через несколько минут вернулся.

– Ну вот, – сообщил Пуаро, – это все, что я должен был сделать.

– А что вы там делали? – спросил я с непритворным интересом.

– Оставил кое-что для анализа.

– Что именно?

– Немного какао, которое взял из кастрюльки в спальне миссис Инглторп.

– Но этот анализ уже делали! – воскликнул я, совершенно озадаченный. – Какао занимался доктор Бауэрштейн, и вы тогда еще посмеялись над возможностью содержания в нем стрихнина.

– Я знаю, что доктор Бауэрштейн уже проводил анализ какао, – спокойно отозвался Пуаро.

– В таком случае зачем же делать еще раз?

– Ну, скажем, это моя прихоть. Мне захотелось повторить анализ. Вот и все!

Больше я не смог вытянуть из него ни слова.

Эти действия Пуаро были для меня загадкой. Я не видел в них никакого смысла. Тем не менее моя вера в Пуаро, которая одно время несколько поблекла и пошатнулась, с момента его триумфального доказательства невиновности Алфреда Инглторпа полностью восстановилась.

Похороны миссис Инглторп состоялись на следующий день. В понедельник, когда я спустился к позднему завтраку, Джон отвел меня в сторону и сообщил, что мистер Инглторп уезжает, чтобы поселиться в «Стайлз-Армс», пока его планы не примут окончательного вида.

– Поистине, Гастингс, его отъезд – большое облегчение! – признался мой честный друг. – Было достаточно скверно, когда все мы думали, что это он совершил убийство, но, черт побери, по-моему, не лучше и теперь, когда мы чувствуем себя виноватыми в том, что так на него набросились. Фактически мы относились к нему отвратительно! Конечно, все свидетельствовало против него, и я не думаю, что нас можно обвинить, будто мы сделали поспешные выводы. И все-таки что ни говорите, а мы были не правы, и теперь у всех появилось неприятное чувство необходимости загладить свою вину, что очень трудно сделать, поскольку этот тип по-прежнему всем неприятен. Дьявольски неловкая ситуация! Я ему признателен за то, что у него хватило такта уехать. Очень хорошо, что Стайлз-Корт не принадлежал моей матери и она не могла оставить его этому типу. Не могу себе представить, как он здесь хозяйничал бы! Деньги – другое дело. Сможет – пожалуйста! Пусть забирает.

– Вы будете в состоянии содержать имение? – поинтересовался я.

– О да! Правда, предстоит заплатить налог на наследство, но половина денег моего отца передается вместе с имением. К тому же Лоуренс пока остается с нами, так что сохранится и его доля. Сначала нам, конечно, будет туговато, потому что, как вы уже знаете, я оказался в несколько затруднительном финансовом положении. Но теперь эти парни подождут.

В связи с предстоящим отъездом мистера Инглторпа все почувствовали облегчение, и завтрак прошел в самом благодушном настроении, какого не было со дня трагедии. Цинтия, юная и жизнерадостная, снова выглядела хорошенькой, и мы все, за исключением Лоуренса, который, как всегда, был мрачным и нервным, пребывали в довольно веселом настроении в надежде на многообещающее будущее.

Газеты, разумеется, были полны описаний недавней трагедии. Кричащие заголовки, кое-как слепленные биографии каждого члена семьи, инсинуации и выпады, знакомые намеки на то, будто у полиции есть улики и версии, – ничто не было упущено. Ярких событий в эти дни не было; на военном фронте наступило временное затишье, потому газеты с жадностью ухватились за преступление в светском обществе. «Загадочное преступление в Стайлзе» стало основной темой момента.

Естественно, все это очень раздражало. Дом постоянно осаждали репортеры. Их настойчиво отказывались принимать, но они упорно продолжали осаждать деревню и округу, подстерегая с фотоаппаратами каждого неосторожного члена семьи. Все мы оказались объектами их назойливого внимания.

Детективы из Скотленд-Ярда появлялись и исчезали, расспрашивали, осматривали, проверяли. Они все подмечали и были неразговорчивы. Мы не знали, в каком направлении они работают, имелись ли у них какие-нибудь значительные улики или все обречено было остаться в категории «неразгаданных преступлений».

После завтрака Доркас подошла ко мне с довольно таинственным видом и спросила, может ли она со мной поговорить.

– Конечно. В чем дело, Доркас?

– Я подумала, сэр… Может, вы сегодня увидите бельгийского джентльмена?

Я кивнул.

– Так вот, сэр. Помните, как он допытывался про зеленое платье? Хотел узнать, было ли такое у моей госпожи или у кого другого в доме?

– Да-да! Вы его нашли?

– Нет, сэр, но я вспомнила про то, что молодые джентльмены (Джон и Лоуренс оставались для Доркас «молодыми джентльменами») называли «маскарадным ящиком». Этот ящик стоит на чердаке, сэр. Большой такой сундук, набитый старой одеждой, маскарадными костюмами и всем таким прочим. Мне вдруг пришло в голову, может, там есть зеленое платье. Так что, если вы скажете бельгийскому джентльмену…

– Обязательно скажу, Доркас, – пообещал я.

– Большое спасибо, сэр! Он очень приятный джентльмен. Не то что эти двое из Лондона… Везде суют свой нос, все выспрашивают. Вообще-то к иностранцам у меня душа не лежит, но в газетах пишут, будто эти храбрые бельгийцы не то что обычные иностранцы, и, уж конечно, ваш друг – самый вежливый джентльмен!

Милая старая Доркас! Когда она стояла, подняв ко мне честное, доброе лицо, я подумал, какой это чудесный образец верного слуги старых времен, которые теперь быстро исчезают.

Я решил сразу пойти в деревню и поискать Пуаро, но встретил его, когда он подходил к дому, и сразу передал ему то, что сообщила Доркас.

– Ах, славная Доркас! Посмотрим этот сундук, хотя… Но неважно! Давайте все равно проверим.

Мы вошли в дом через открытую застекленную дверь. В холле никого не было, и мы отправились прямо на чердак.

Там действительно стоял сундук прекрасной старинной работы, украшенный медными гвоздями и доверху наполненный разнообразными маскарадными костюмами.

Пуаро принялся бесцеремонно вынимать их прямо на пол. Среди вещей мелькнули две зеленые ткани разных оттенков, но Пуаро только покачал головой. Он как-то без особого желания отнесся к поискам, будто не ожидал обнаружить ничего интересного. Но вдруг с живостью воскликнул:

– Что это? Посмотрите!

Сундук был почти пуст, а на самом его дне покоилась великолепная черная борода.

– Ого! – явно обрадовался Пуаро, вынимая ее из сундука. А повертев в руках и внимательно разглядев, оценил: – Новая. Да, совершенно новая.

После минутного колебания он положил бороду обратно в сундук, побросал на нее все остальные вещи и быстро спустился вниз. Там направился прямо в буфетную, где Доркас в это время деловито начищала серебро.

Пуаро с истинно галльской любезностью пожелал ей доброго утра.

– Мы посмотрели все в сундуке, Доркас, – сразу начал он. – Я вам очень признателен. Там и правда прекрасная коллекция нарядов. Могу я спросить – и часто они используются?

– Видите ли, сэр, теперь не очень-то часто, хотя время от времени у нас бывают «вечера переодеваний», как их называют молодые джентльмены. Иногда очень забавно смотреть, сэр! Особенно на мистера Лоуренса. Страшно смешно! Помню, как-то вечером он спустился по лестнице наряженный персидским царем. Сказал, это что-то вроде восточного короля. В руках у него был большой нож для разрезания бумаги. Подходит ко мне и говорит: «Доркас, вы должны относиться ко мне с большим уважением. В руках у меня остро наточенный ятаган, и если вы мне не угодите – ваша голова с плеч!» Мисс Цинтия была, как они говорили, апаш или что-то похожее. В общем, что-то вроде бандита, только на французский манер. Ну и вид у нее был! Вы никогда не поверили бы, что такая хорошенькая юная леди может сделать из себя этакого разбойника. Никто бы ее не узнал!

– Должно быть, это были очень веселые вечера, – добродушно заметил Пуаро. – И наверное, у мистера Лоуренса, когда он нарядился персидским шахом, была та чудесная черная борода? Мы нашли ее в сундуке.