Молодые волки - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 15

Еще пару минут он собирался с силами – стоял, опустив голову и сосредоточенно покусывая пухлую нижнюю губу. А потом повернулся направо и решительно зашагал по коридору.

Увидев спускающегося по ступенькам сына, Юрий Ростиславович сразу понял – дело швах!

– А почему так быстро? – нахмурился он.

– Я забрал документы, папа, – Космос ответил отцу таким же хмурым, упрямым взглядом.

– Позволь, а как же наша договоренность? Или…

– Она осталась в силе, – перебил отца Космос. – Просто я уже выбрал себе профессию.

– Вот как? – вздернул брови Юрий Ростиславович. – И кем же ты намерен стать?

– Барменом, – отчеканил Космос и. резко развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь – уличный скандал с отцом никак не входил в его планы.

До позднего вечера он болтался по улицам, не решаясь прийти домой, а когда наконец вернулся, квартира оказалась пустой.

На тумбочке в прихожей лежала мятая сторублевка и коротенькое послание от отца, написанное стремительным, нервным почерком:

«Уехал в Ялту, вернусь через неделю. Очень надеюсь, что через год ты поумнеешь. А пока – успехов в учебе!

P.S. Это тебе на чай, гарсон…»

XIII

Лена срезалась на первом же вступительном экзамене. Саша – на втором.

Первый – нелюбимую математику – ему удалось спихнуть на четверку. Следующей была химия. Этот предмет Саша, наоборот, любил. Писал по нему рефераты, даже участвовал в районных олимпиадах. Если за какой-то экзамен он и был спокоен, то именно за химию. Поэтому Саша решил устроить себе передышку – три дня он лоботрясничал, ездил за город на пикник с Леной и Космосом, ходил с ними по киношкам и дискотекам, валялся на пляже. Лишь в последний перед экзаменом день он взялся за учебники. Но учеба никак не шла – то ли сказывалась трехдневная расслабуха, то ли отвлекали постоянные мысли о Ленке, то ли мешал простой, как дважды два, расклад: уж если заумную математику он смог сдать на четыре, то уж химию-то…

Саше пришлось горько пожалеть о потерянном времени – стоило ему только взять экзаменационный билет. Надо же такому случиться – из трех его пунктов не вызывала затруднений только задача, а оба теоретических вопроса моментально поставили Сашу в тупик. За время, отведенное на подготовку ответа, кое-что удалось вспомнить, впрочем, Саша вполне отдавал себе отчет, что в сложившихся обстоятельствах вряд ли ему светит что-нибудь выше тройки.

Но действительность оказалась еще трагичней. Оказалось, что он умудрился сделать детскую ошибку даже в задаче! Эта новость расстроила его настолько, что, впав в какой-то тягостный ступор, он не смог ответить ни на один дополнительный вопрос!

– Приходите, молодой человек, на следующий год… – вздохнула пожилая женщина-экзаменатор, заполняя ведомость.

Когда-то Саша расспрашивал Фила, что испытывает боксер в состоянии «грогги». Тогда немногословный Фил толком не смог объяснить это. Зато сейчас, покидая стены Горного института,

Белов ощутил все «прелести» этого состояния на своей шкуре. Его сковало бессильное оцепенение, в голове не было ни единой мысли – один лишь тоскливый, заунывный звон, он почти ничего не видел и не слышал – словно разом отказали все его органы чувств.

Часа два он бездумно бродил по городу, прежде чем сумел свыкнуться с новой печальной реальностью – ему не быть студентом-геологом. Во всяком случае, пока. Все его планы полетели к черту! Теперь надо было перекраивать их заново: что-то решать с работой и ждать призыва в армию. С мечтой о студенческом билете Белову предстояло расстаться – подумать только! – на целых три года!

К своему подъезду Саша подошел с тяжелым сердцем. Он-то уже успел переварить свой провал, а вот мама… Татьяна Николаевна верила в успех сына, пожалуй, даже больше, чем он сам. Как теперь сообщить ей о случившемся – Саша просто не представлял.

Но ломать голову ему не пришлось. Едва взглянув на сына, Татьяна Николаевна ахнула:

– Завалил?

Саша молча кивнул, снял туфли и направился в свою комнату. Сейчас ему меньше всего хотелось выслушивать утешения или упреки. Но тут из кухни вышла тетя Катя – младшая мамина сестра.

– Привет, племянничек! Как успехи? – расплылась она в улыбке, словно по его лицу не было видно – как!

– Никак, – угрюмо буркнул Саша. – По химии – пара… Все, теть Кать, не получилось из меня студента!

Мать и тетка смотрели на него с совершенно одинаковым выражением лица – смеси удивления, жалости и испуга. Хорошо хоть молчали.

Саша прошел в свою комнату и плотно закрыл за собою дверь – хватит, все разговоры потом! Скинув пиджак, он завалился на диван и невидящим взглядом уставился в потолок. Через минуту за стеной послышались негромкие голоса женщин.

– Как же так, Тань? По химии? – недоуменно спрашивала тетка. – Уж по химии-то у него всегда пятерка

была!

– Ох, Кать, сама ничего не пойму… – жалобно вздохнула мать. – Из-за девушки, наверное…

– Какой такой девушки? – оживилась тетка.

– Ну, как? Девушка у него появилась – Лена… Сама понимаешь – какая уж тут учеба…

Слушать это было невыносимо. Причем здесь Ленка? Саша схватил подушку и закрыл ею голову – так, чтоб из кухни до него не доносилось ни звука. Какое-то время он лежал неподвижно, ничего не видя и ничего не слыша. Дышать было почти нечем, Саша покрылся испариной, но терпел сколько мог. Когда он, наконец, снял подушку, речь за стенкой шла уже совершенно о другом.

– Господи, Таня, о чем ты говоришь? – возмущалась тетка. – Тебе надо думать, как сына от армии спасать, а ты!

– Спасать?

– Да, Танечка, спасать! А ты как думала? А если Санька в Афганистан попадет? Ты что, сестренка?

– Кать, я как-то не думала… – беспомощно лепетала мама. – Я же не знала… Студентов ведь не берут, вот я и не думала…

– А надо было думать! Надо! Ты – мать! Ты должна была все предусмотреть! – сердито поучала ее сестра. – Короче, я так понимаю, что лапы в военкомате у тебя нет?

– Да ты что, Кать, какая лапа? Откуда?

– Тогда вот что, дам я тебе один телефончик, позвонишь по нему… Или нет, ты только все испортишь, я лучше сама позвоню…

Кипучий, деятельный характер тетки Саша знал хорошо. Катя обладала прямо-таки носорожьей целеустремленностью и если уж ставила себе какую-то серьезную задачу, то добивалась ее достижения в одиннадцати случаях из десяти. К тому же его бездетная тетка любила единственного племянника как сына – горячо и слепо. В принципе теперь для того, чтобы избежать службы, Саше достаточно было просто остаться лежать на диване. Его законное место в рядах славных Вооруженных Сил со стопроцентной гарантией занял бы кто-то другой – какой-нибудь бедолага, у которого не оказалось такой хваткой, оборотистой, целеустремленной тетки…

Саша вошел в кухню, когда азартно раскрасневшаяся Катя уже накручивала телефонный диск.

Он опустил ладонь на рычажки аппарата и сел на табуретку напротив нее.

– Не надо никому звонить, теть Кать… – хмуро попросил он. – Не надо…

– То есть как это «не надо»? – тотчас же вспыхнула тетка. – Нет уж, Саня, позволь нам самим решать – что надо, а чего не надо! Ты у нас с Таней один, и мы не намерены…

– Уймись, теть Кать, слышишь? – улыбнулся Саша, взяв тетку за

руку

– Санечка, это ведь не шутки… – взмолилась Катя. – Вон что в Афганистане творится… А если, не приведи господь…

– Не приведет, не бойся! – не переставая улыбаться, перебил ее Саша. – Все будет путем! – и он беззаботно промурлыкал: «Отслужу, как надо, и вернусь!»

Сестры переглянулись. Взгляд мамы был совершенно растерян, а в глазах тетки все еще горела неуемная жажда деятельности. Саша заметил это, его улыбка тут же исчезла, и он – уже абсолютно серьезно – повторил, вставая: – Короче, завязывайте с этими пустыми хлопотами! И имейте в виду: если что – уйду в армию сам. Добровольцем, ясно?