Мелхиседек. Книга 2. Человек - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 95

Впрочем, гораздо проще эту мысль выразить на другом примере, более волнующем душу. Когда человек отказывается от земных радостей и, борясь со своей плотью, ставит перед собой идею безбрачия, то мы это называем аскетизмом. То есть отказом от удовольствия через борьбу с ним своими добровольными запретами в душе. Это (почему-то) приравнивается к нравственному подвигу и считается, что на такое идет только тот человек, душа которого попала под непосредственный взор самого Бога, потому что земные целесообразности не могут порождать желания аскезы. Только мистически-божественные повеления духу могут быть его источником. Пусть так. Скорее всего, это действительно так. Но разве брак - это не форма аскезы? Разве есть хоть какие-то выгоды для плоти в том, что по незыблемому закону морали в браке должна сохраняться верность? Если бы мораль не препятствовала непринужденному половому соединению любых людей, понравившихся друг другу, то разве от этого меньше в мире стало бы радости и счастливого огня для людей? Откуда, если брать природу человека, могла из нее породиться такая установка на добровольный отказ от получения единственно настоящего удовольствия, возможность которого Бог нам показал, но не дал? Какими такими усилиями своей души или генов человек мог решить для себя, что пусть будут не спеты сотни этих пленительных дуэтов, пусть будут не слиты сотни этих душ в одном взрывном порыве, пусть мелькнут и исчезнут навсегда в мимолетных встречах жизни люди, сока тела которых никогда не познать, пусть взметнутся и сразу же угаснут искры в глазах, говорящих друг другу "я тебя хочу", из-за того только, что сказать такое не глазами - нельзя? Неужели сам человек решил, что так для него будет лучше? Неужели в этом есть хоть какой-то смысл для истории, экономики, политики, размножения, выживания или для безопасности, который мог бы пересилить собой это подавляемое всеми, но не оставляющее никогда влечение к новому партнеру? И разве не противодействует это тому, что заставляют делать гены? Что породило эту добровольную повсеместную жертву, которую бездонно пожирает время и старость? Кому бы это мешало, если бы это было столь же нравственным, как подать руку или сделать комплимент? Откуда этот закон, переступая который в открытую, люди в итоге саморазрушаются? Такой закон человеку мог установить только Он, ибо только Его закон может довлеть над нашей природой, и только Ему ведомо - в чем смысл этого ограничения.

На одном этом примере уже видно, что нравственность не может быть предметом личных потребностей, а скорее, наоборот, она есть ответ на некий сверхличный человеку заказ, осуществленный через общественное, то есть историческое, содержание постоянно усложняемой формы. Условия нравственности, таким образом, формируются извне мира, а не изнутри человека. Вряд ли в настоящее время стало больше праведных людей, чем их было во все другие времена, но уровень нравственности невероятно усилился и, конечно же, не за счет увеличения доли более благоразумного по характеру населения человечества. За счет чего это произошло? Праведность, как соответствие нормам морали, среди людей в процентном отношении осталась той же. Но сами нормы соответствия этой праведности повысились. Почему? Личные устремления, потребности, инстинкты, соображения выгоды, удобства и т.д. не могут заставлять человека улучшать свою нравственность, а даже более заставляют его за нее бороться именно в ущерб вышеперечисленным целям. Таким образом, не внутренняя работа над собой, а наличие незыблемых нравственных принципов, появляющихся ниоткуда по некоему поступательному плану нарастания, заставляют человека совершенствовать свое соответствие Добру, ибо по своей силе данная программа не позволяет человеку ее духовно оспаривать, а воспринимается как гипнотический приказ. А вот после получения такого приказа человечество уже через внутреннюю работу над собой исполняет его через подстройку своих привычных норм морали к постоянно усложняющимся рубежам соответствия.

Более того, говоря об истории, (а не надо забывать, что мы по-прежнему остаемся в рамках темы "История", в которой ищем тот исторический субъект, через который нам ставится задача), мы должны будем, в конце концов, признать, что только наличие общих понятий нравственности лежит в основе общей истории человечества. Народы, не способные договориться друг с другом вообще ни о чем, если бы не имели каждый в себе этого неписаного пакта общих принципов морали, который неукоснительно соблюдается всеми, вообще не нашли бы точек соприкосновения друг с другом. Все были бы чужими, потому что общая нравственность - это единственный принимаемый всеми радостно и ожидательно знак родства! Нравственность, понимаемая всеми одинаково, дает единственную возможность вообще для какой-либо истории. Если к нам прилетят инопланетяне, полностью соответствующие нам биологически, но совсем с другими понятиями о морали, то у нас с ними доброго контакта не произойдет, а если и произойдет, то только в виде взаимного уничтожения. А если прилетят инопланетяне, которые будут иметь по восемь ног и по шестнадцать глаз, но они полностью будут разделять с нами те же самые понятия хорошего и плохого, то они станут нашими братьями. Возникнет новая форма межпланетно-межнациональных отношений. Возникнет общая история. А с теми, кто на вид абсолютно такой же, как мы, договориться мы не сможем вообще ни о чем, если они, например, будут из какой-то своей неполноценной расы развивать мясную породу, которую в возрасте около 18 лет отправляют на убой и переработку, или считают, что убийство чужого ребенка - это вполне естественный и разумный способ воздействия на конкурента для решения конфликтов в свою пользу.

Не существуй на земле такого обязательного, приходящего со стороны в сознание всех людей из всех народов, понятия того, что можно, а чего нельзя, Земля не просто превратилась бы в существующие обособленно клубы и салоны по национально-государственному признаку, Земля превратилась бы в жуткое поле постоянных битв, тревожных встреч и ожидания нападения. Потому что, как рысь с леопардом не могут дружить, а пантера с ягуаром обходят друг друга стороной, несмотря на то, что все они из одной семьи, так и люди не имели бы обязательной уверенности в ненападении на себя, и не имели бы сдерживающих центров души, не позволяющих нападать на другого. Люди были бы зверьми относительно чужих себе людей. Непонимание чужого языка не мешает людям стремиться к взаимодействию и совместному сосуществованию, а несовпадение категоричных установок на понятия Добра, превратило бы людей в совершенно разные виды живых существ по расовому и национальному внешнему признаку, (как это происходит, например, с семейством кошачьих), даже если бы люди имели один язык на всех. То есть, нравственность - это и есть история в каком-то смысле, поскольку делает своим наличием многообразное - единым и общечеловеческим.

История, как мы видим, все более и более становится общечеловеческой при абсолютно разном национальном содержании каждого народа не просто сама собой по внутриисторическим причинам. Разделенные на физическом уровне по своим национальным каморкам люди, в свою очередь совершенно едины на своем духовном плане тоже не сами из себя. Именно Добро, этот духовный каркас истории, без которого она рассыпалась бы в своем материальном оформлении, входит в историю и в человека не откуда-либо, а от Бога. Естественно, что этот, оформляющий все в себя каркас, постоянно усложняется в своей конструкции по какому-то осознанному Плану, в котором мы можем рассмотреть постоянное поступление порциями Добра в историю, и постоянное его властное укрепление в системе принятых координат человеческой нравственности. Если отдать дань моде, то можно выспренно сказать, что происходит постоянное "квантование Добра" в систему обеспечения исторических процессов. Это не всем будет понятно, но об этом скажут все, что это понятно, потому что сегодня через кванты (как в свое время через электричество) стремятся объяснить всё. В данном случае с нашей стороны это даже не улыбка авгура, а уже его игривое перемигивание. Вот так вот.