Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА] - Офин Эмиль Михайлович - Страница 76

— А раньше где были? Разве не знали, что машины придут?

— Знал. И Валентина Александровна знала. Это она запретила организацию курсов, Говорит, расходы не предусмотрены планом. Она сказала, что…

Но что сказала Валентина Александровна, Андрей не дослушал. Он был уже в коридоре. Перед дверью с табличкой «Плановый отдел» задержался, помедлил секунду-другую и пошел к себе в кабинет. Там, прежде чем снять телефонную трубку, он постоял у окна, посмотрел на газон, усыпанный осенними цветами. Казалось, через открытую форточку доносился их нежный запах.

— Дайте плановый… Будьте добры, Валентину Александровну… А куда, не знаете?.. Ну, хорошо. Когда вернется, попросите сразу же зайти ко мне.

Он сел, положил перед собой руки и стал ждать. Вот точно так же они лежали тогда на этом письменном столе, натруженные и заскорузлые руки, когда год назад Андрей пришел в этот кабинет после первого обхода мастерских. И первое, что сделала начальник планового отдела Валентина Александровна Гончарова — принесла ароматное мыло в голубой мыльнице и махровое домашнее полотенце, вывела Андрея в коридор и показала, где ему помыть руки. У самой у нее руки были нерабочие — нежные и тонкие, с холеными ногтями. Как-то странно было видеть на совещаниях среди пожилых начальников колонн, техников, механиков эту типичную «стилягу» с короткими гладкими волосами, в мохнатой узкой юбке и остроносых туфлях на высоких «гвоздиках». А губы у нее были какого-то, черт его знает почему, сиреневатого цвета. «И зачем это?.. — подумал тогда с досадой Андрей. — И какой же из нее начальник отдела?»

Но тут он ошибся. Валентина Александровна хорошо знала свое дело. В этом Андрей очень скоро убедился. Спорить с ней было бесполезно: она всегда в конце концов оказывалась права и не раз выручала Андрея, который в общем-то был не искушен в вопросах эксплуатационной экономики. Но все эти лохматые юбки, цветные перчатки и клетчатые жакеты настораживали Андрея, вызывали в нем решительный протест и недоверие, делали излишне сухим в обращении с Валентиной Александровной. Он начал приглядываться, как к ней относятся другие, и неожиданно убедился, что в парке она была совсем «своя». Как-то в обеденный перерыв, проходя по коридору мимо приоткрытой двери планового отдела, он увидел там Марусю Воронову, обойщицу из кузовного цеха, и услышал: «Когда же вы почитаете мне Твардовского, Валентиночка Александровна? Вы же обещали!» А в другой раз он приметил начальницу планового отдела во дворе среди шоферов. Она сидела на подножке грузовика на чьей-то услужливо подстеленной кожанке и отчитывала ребят:

— Вы расскажите кому-нибудь другому насчет подрессорников. Уж я-то знаю, сколько при желании можно положить кирпича. Груз ведь негабаритный. Думаете, не понимаю, что грузите на полтонны больше нормы, а в конце смены приписываете рейсы. Не правда ли, Котельников?

— Да ведь государству от этого ущерба никакого, Валентина Александровна,

— Государству никакого. А вот совести вашей?..

Андрей почему-то не решился тогда подойти поближе.

Однажды, когда Валентина Александровна втолковывала ему насчет норм на смазочные материалы и «абсолютно недопустимого, бесхозяйственного» расхода краски в кузовном цехе, Андрей не удержался и спросил неожиданно:

— Почему вы красите губы в такой… странный цвет?

— Сиреневый? Это модно. А что, разве некрасиво, Андрей Николаевич? — Она вызывающе улыбнулась, показаз розные белые зубы.

Тогда Андрей смутился и торопливо перевел разговор на перерасход горючего. Дома он спросил у матери:

— Почему это женщины выдумали такую странную моду—красить губы в ненормальный цвет? Сиреневый, например?

Мать гладила ему рубашку.

— Это ненормальные и выдумали, — сказала ока убежденно. — Такие губы небось у утопленников бывают. — Потом вдруг насторожилась: — Влюбился, что ли в такую?

Андрей усмехнулся:

— Смотри, воротник сожжешь.,

Андрей побарабанил пальцами по столу и опять посмотрел в окно на газон с настурциями. Дверь кабинета приоткрылась.

— Можно? С приездом, Андрей Николаевич, Вы просили меня зайти?

— Да, просил, А вы не догадываетесь, зачем?

— Ну, прежде всего, полагаю, чтобы поздороваться. Можно мне сесть?

— Да, конечно… Здравствуйте, Валентина Александровна, и скажите, почему вы запретили организацию курсов?

— Потому что это нерентабельно.

— А что теперь будут стоять тридцать новых грузовиков, это, по-вашему, рентабельно?

— Но мы приняли меры,

— Знаю ваши меры — объявление на радио. Дудки! — раздражаясь, перебил Андрей. И вдруг почему-то вспомнил Тройного Прокопа. — Так к нам шоферы сейчас и прибегут! Держи карман шире!

— Но поймите, Андрей Николаевич, курсы — это зарплата преподавателям, стипендии курсантам, дополнительное оборудование учебных машин, классов, амортизация, налоговые отчисления, а все вместе — морока. Зачем она нам, когда есть специальные учреждения, которые готовят водителей? Например, учебный комбинат «Транскадры». Мы просто заключили с ними договор и уже перевели деньги.

Валентина Александровна сняла с плеча квадратную красную сумку, отдернула молнию.

— Я только что оттуда. Послезавтра шестьдесят человек — как раз на две смены для новых машин — направляются к нам. Вот подтверждение.

Андрей прикусил губу, рассердился еще больше, но теперь уж на себя: действительно, он, должно быть, сейчас похож на упрямого мастера, который когда-то спорил без толку с Михаилом Петровичем. Тут бы и согласиться е Валентиной Александровной, ведь она же права. Но Тройной Прокоп все еще стоял за спиной, и Андрей сказал, правда, уже тоном ниже:

— Так я и доверил этим свежеиспеченным шофе-рам новые автомобили! Держи карман шире!

— Правильно, Андрей Николаевич. На эти маши-ны надо перевести наших опытных водителей, а новички пусть поездят на уже обкатанных грузовиках. Это будет справедливо.

Андрей смотрел на положенную перед ним бумагу. Валентина Александровна спокойно сидела в кресле, закинув ногу на ногу.

— А знаете, Андрей Николаевич, вы сильно загорели. В Горьком была хорошая погода, да?

— Валентина Александровна… Черт его знает, зря расшумелся. Я был неправ, решительно заявляю… Она качнула остроносой туфлей.

— Вот как? Да… А я и не знала, что вы такой решительный.

Андрею стало жарко.

Он полез в карман, нащупал твердую коробочку. Вероятно, лицо у него было довольно-таки глупым, когда он сказал:

— Решительный? Нет… Я давно хотел… Я…

Она молча ждала, не спуская с него вопросительного взгляда.

Зазвонил телефон.

Облегченно вздохнув, Андрей поспешно схватил трубку:

— Да, я… Кто будет говорить?.. А, хорошо, я слушею…

Валентина Александровна встала, подошла к двери. Прежде чем закрыть ее за собой, оглянулась. «Чего это она так улыбается?» — с досадой подумал Андрей.

— Да, я слушаю вас. Здравствуйте, Михаил Петрович… Спасибо, помаленьку… Да, прибыли. Вот они стоят у меня за окном, тридцать штук… Что?.. Так ведь шоферов еще нет. Через два дня, пожалуйста, а сейчас—никак… Сгниют? А что я могу сделать? Шоферов нехватка. Они бегут на целину, на строительство гидростанций, новых городов. Нет, мне не выдюжить… Ну и что же, что бывший кузнец? Опять вы, Михаил Петрович!.. Ну, я постараюсь, но обещать не Алогу. Сейчас будем думать с парторгом… Хорошо, через два часа позвоню.

Андрей дал отбой и снова снял трубку. В дверь протиснулась здоровенная фигура Новикова.

— А я как раз хотел тебе позвонить, Новиков. Здравствуй, старик, садись.

— Здравствуй, Коробков. Ну, как съездил?

— Об зтом потом. Только что звонили: на Большую Товарную прибыли два эшелона с овощами. Внеплановые, подарок нашему городу от белорусов. Надо срочно вывозить, сгниют. Сгниют! Все гаражи подключились, а у нас тридцать грузовиков без водителей стоят… Ну, что ты скажешь?

Новиков присел на край кресла и принялся раскуривать трубку. Андрей ходил из угла в угол.

— Может, дождаться конца дневной смены, уговорить ребят поработать на новых грузовиках?