Гончая смерти (сборник) - Торубаров И. В. - Страница 6

– С вами невозможно спорить, – засмеялся Дермот. – Вы всегда будете победителем.

– Не обращайте внимания, мистер Уэст! – воскликнула Вайолет Эверсли. – Я верю в ваш Красный Сигнал безоговорочно. А после Месопотамии он больше не появлялся?

– Нет… да…

– Что вы сказали?

– Да нет, ничего.

Дермот замолчал. Слова, которые чуть не слетели с его уст, были: «Нет, до сегодняшнего вечера». Они появились сами собой и выражали еще не до конца осознанную мысль, но – он это почувствовал сразу – в них была истина. В темноте мерцал Красный Сигнал. Опасность! Опасность рядом!

Но откуда? Какая мыслимая опасность может быть тут, в доме его друзей? Ну, в конце концов, своего рода опасность существовала. Он посмотрел на Клер Трент – бледное, с тонкими чертами лицо, изящный наклон золотистой головки. Но эта опасность возникла не сегодня и никак не могла быть такой острой. Ибо Джек Трент – его лучший друг. И даже больше, чем просто лучший друг. Джек спас ему жизнь во Фландрии и был за это представлен к Кресту Виктории. Джек – славный парень, один из наилучших людей, которые есть на свете. На свою беду, он полюбил жену Джека. Он надеялся, что со временем найдет в себе силы преодолеть это чувство. Страдать так, как сейчас, без конца невозможно. Он покончит с этим, он возьмет себя в руки. Вряд ли Клер догадалась, а если бы и догадалась, в его любви к ней опасности не было. Статуя, прекрасная статуя из золота, слоновой кости и бледно-розового коралла… игрушка для королей, а не живая женщина…

Клер… Даже мысленно произнося ее имя, он ощущал боль… Он должен с этим справиться. Он любил женщин и до нее. «Но совсем не так», как обычно говорится. «Совсем не так» – и в этом вся суть. Опасности здесь нет, сердечная боль – да, но не опасность. По крайней мере, не та опасность, о которой предостерегает Красный Сигнал. Это нечто совсем иное.

Он оглядел сидящих за столом, и только теперь его поразило, что тут собралось довольно необычное общество. Его дядя, например, редко обедал вне дома в таком узком неофициальном кругу. Не похоже было также, что Тренты – его старые друзья. До сегодняшнего вечера Дермоту и в голову не приходило, что он их вообще не знает. Конечно, повод был. После обеда должна прийти довольно известная женщина-медиум и провести сеанс. Сэр Эйлингтон как будто интересовался спиритизмом. Да, это, конечно же, был повод.

Это слово привлекло его внимание. Не был ли спиритический сеанс лишь поводом, вполне естественно объяснявшим присутствие психиатра на этом обеде? Если так, то какая же настоящая причина привела его сюда? Дермоту припомнилось множество подробностей – подробностей, ранее не замеченных, или, как сказал бы дядя, не замеченных сознанием.

Знаменитый психиатр несколько раз странно, очень странно посмотрел на Клер. Так, словно наблюдал за нею. Под его пристальным взглядом она беспокоилась и не знала, куда девать руки, дрожащие от волнения. Она волновалась, очень волновалась и как будто чего-то боялась. Почему она боялась?

Усилием воли он заставил себя прислушаться к разговору за столом. Миссис Эверсли уговорила великого врача рассказать кое-что о своей профессии.

– Мои милые дамы, – говорил тот, – что такое сумасшествие? Поверьте мне, чем больше мы это явление изучаем, тем труднее нам его так называть. Все мы в определенной мере склонны к самовозвеличиванию. Но когда кто-то из нас начинает думать, будто он русский царь, ему или затыкают рот, или сажают в дом сумасшедших. Но прежде чем дойти до такого, надо преодолеть длинный путь. И можно ли поставить на нем где-то столб и сказать: «По эту сторону – здравый смысл, на той – безумие». Конечно же нет. И если бы тот, кто страдает такой манией, держал язык за зубами, мы, возможно, никогда не смогли бы отличить его от нормального человека. Чрезвычайная рассудительность душевнобольного – очень интересный феномен.

Сэр Эйлингтон, смакуя, отпил вина и лучезарно улыбнулся обществу.

– Я слыхала, что они очень хитрые, – заметила миссис Эверсли. – Это я про сумасшедших.

– Так оно и есть. А подавление ими в себе этой мании часто приводит к губительным последствиям. Любое подавление опасно – так учит нас психоанализ. Человек, склонный к безвредной эксцентричности, редко переходит границу. Но мужчина… – он сделал паузу, – или женщина, которые кажутся вполне нормальными, на самом деле могут быть источниками большой опасности для общества.

Его пристальный взгляд мягко скользнул вдоль стола к Клер и обратно. И снова он глотнул вина.

Дермота охватил ужасный страх. Неужели то, про что он думал, правда? Невероятно, но…

– И все из-за подавления собственного «я», – вздохнула миссис Эверсли. – Теперь я вижу, что всегда следует целиком проявлять свою индивидуальность. Иначе – страшная опасность.

– Милая миссис Эверсли, – возразил врач, – вы неправильно меня поняли. Причина болезни в физическом состоянии мозга и часто зависит от какого-то внешнего фактора – например, от удара. А иногда, к сожалению, такая болезнь переходит по наследству.

– Наследственность – это так печально, – вздохнула рассеянно женщина. – Туберкулез и тому подобное.

– Туберкулез – болезнь не наследственная, – возразил холодно сэр Эйлингтон.

– Нет? А я всегда думала, что наследственная. А сумасшествие? Как ужасно! А еще что?

– Подагра, – ответил сэр Эйлингтон, улыбнувшись. – И дальтонизм. Тут мы встречаемся с очень интересным явлением. Дальтонизм передается мужчине, но у женщин он скрыт. Если среди мужчин дальтоников много, то женщина может стать дальтоником лишь тогда, когда был скрытый дальтонизм у матери и отец ее был дальтоником, – довольно редкое явление. Это то, что называют ограниченной половой наследственностью.

– Как интересно! Но с сумасшествием совсем по-другому, не так ли?

– Сумасшествие передается одинаково как мужчинам, так и женщинам, – серьезно сказал врач.

Клер вдруг поднялась, отодвинув стул так резко, что он опрокинулся и упал на пол. Она была очень бледна, пальцы ее заметно дрожали.

– Может… может, пора кончать этот разговор? – попросила она. – Через несколько минут придет миссис Томпсон.

– Еще бокал портвейна – и я к вашим услугам, – заявил сэр Эйлингтон. – Ведь я пришел сюда только ради того, чтоб посмотреть представление очаровательной миссис Томпсон, не так ли? Ха-ха! В иной приманке не нуждаюсь…

Клер поблагодарила вялой улыбкой и, положив руку на плечо миссис Эверсли, вышла из комнаты.

– Боюсь, что я заговорил на сугубо профессиональные темы, – сказал врач, садясь на свое место. – Извините, дорогой друг.

– Пустяки, – небрежно бросил Трент.

Он казался уставшим и озабоченным. Впервые Дермот почувствовал себя чужим в обществе своего друга. Между ними существует тайна, которую не имеет права знать даже старый друг. И все-таки это невероятно. Но что, собственно, произошло? Ничего, кроме нескольких взглядов и волнения жены.

Они посидели еще некоторое время, попивая вино, потом перешли в гостиную. Не успели они туда войти, как было объявлено о прибытии миссис Томпсон.

Медиум оказалась полной, среднего возраста женщиной с громким, довольно грубым голосом, без вкуса одетой в темно-красный бархат.

– Надеюсь, я не опоздала, миссис Трент? – сказала она бодро. – Вы приглашали меня к девяти, ведь так?

– Вы как раз вовремя, миссис Томпсон, – ответила Клер своим приятным, немного глуховатым голосом. – А это наше небольшое общество.

Дальнейших вступлений не последует, как стало очевидно присутствующим. Медиум обвела всех острым пронзительным взглядом.

– Надеюсь, у нас будут хорошие результаты. Не моту высказать, как мне не по себе, когда я, так сказать, оказываюсь неспособной удовлетворить публику. Это меня просто доводит до безумия. Думаю, Широмако (мой дух из Японии, как вы знаете) сможет добраться сюда сегодня без препятствий. Я чувствую себя не совсем хорошо и даже отказалась от гренок с сыром, хотя и очень их люблю.

Дермот слушал наполовину с интересом, наполовину с отвращением. Все так банально! И все же не слишком ли глупо так судить? В конце концов, все было вполне естественным – силы, вызываемые медиумом, были естественными силами, просто пока еще совершенно непонятными. У великого хирурга может быть расстройство желудка перед сложной операцией. Почему же такого не может произойти с миссис Томпсон?