Хикори-дикори - Кристи Агата - Страница 37

– Пожалуйста, не сердитесь, – сказал он. – Я не сомневаюсь, что вы интересуетесь не из праздного любопытства. Мединал довольно опасен, потому что не существует четкой грани между лечебной и смертельной дозами. В полусонном состоянии человек может забыть, что он уже принял снотворное, и принять еще раз, и тогда последствия бывают самые печальные.

Пуаро кивнул:

– Это с ней и произошло?

– Вероятно. На самоубийство или на попытку самоубийства не похоже.

– А… на что-нибудь еще?

Мистер Эндикотт снова метнул на него проницательный взгляд:

– Есть показания ее мужа.

– И что в них говорится?

– Он заверил следствие, что, приняв мединал, она порой впадала в забытье и просила еще.

– Он сказал неправду?

– Ей-богу, Пуаро, вы просто несносны! Откуда же мне знать, скажите на милость?

Пуаро улыбнулся. Его не обманул нарочитый гнев Эндикотта.

– Я полагаю, друг мой, что вы все прекрасно знаете. Однако сейчас я не буду докучать вам расспросами. Мне только хочется узнать ваше мнение. Чисто по-человечески. Как вам кажется, Артур Стэнли мог бы убить свою жену, если бы ему захотелось жениться во второй раз?

Мистер Эндикотт подскочил как ужаленный.

– Чушь! – воскликнул он. – Какая дикая чушь! Да и не было у него другой женщины! Стэнли преданно любил свою жену.

– Я так и думал, – сказал Пуаро. – А теперь я расскажу вам о цели моего визита. Вы были поверенным в делах Артура Стэнли. И очевидно, являетесь его душеприказчиком?

– Вы угадали.

– У Артура Стэнли был сын, который поссорился с отцом после смерти матери. Поссорился и ушел из дому. Он даже изменил фамилию.

– Да? Я этого не знал. И как же теперь его звать?

– Мы к этому еще вернемся. Но сначала мне хотелось бы высказать одно предположение. Я думаю, что Артур Стэнли оставил вам письмо, которое вы должны были вскрыть либо в чрезвычайных обстоятельствах, либо после его смерти. Я угадал?

– Фантастика, Пуаро! В Средние века вас, как пить дать, сожгли бы на костре! Вы просто ясновидящий!

– Стало быть, я прав? Я думаю, что в письме вам был предложен выбор: либо уничтожить его… либо принять определенные меры.

Он умолк. Его собеседник тоже не произносил ни слова.

– Мой бог! – обеспокоенно воскликнул Пуаро. – Надеюсь, вы его не уничтожили?

Мистер Эндикотт медленно покачал головой, и у Пуаро вырвался вздох облегчения.

– Мы ничего не делаем впопыхах, – неодобрительно откликнулся мистер Эндикотт. – Я должен навести справки… полностью удостовериться… – Он помолчал и сурово добавил: – Это дело сугубо личное. Я даже вас не могу в него посвятить.

– А если я докажу, что у меня есть веские основания интересоваться?

– Попробуйте, но не представляю, откуда вам могли стать известны подробности этой истории.

– О нет, я выскажу лишь кое-какие догадки. Но если я угадаю правильно…

– Навряд ли, – отмахнулся мистер Эндикотт.

Пуаро глубоко вздохнул:

– Значит, договорились. Итак, я подозреваю, что вам были даны следующие указания. В случае смерти сэра Артура Стэнли вы должны разыскать его сына Нигеля, выяснить, где и как он живет, и удостовериться, что он не замешан ни в каких преступных махинациях.

Невозмутимый мистер Эндикотт был потрясен.

– Ну, раз вы полностью в курсе дела, – сказал он, – я больше не буду от вас таиться. Вы, видно, неспроста интересуетесь юным Нигелем. Что натворил этот мерзавец?

– Полагаю, что события развивались так: уйдя из дому, он переменил фамилию, а знакомым сказал, что, дескать, такое условие было поставлено в завещании матери. Потом он связался с контрабандистами, торговавшими наркотиками и драгоценностями. Очевидно, это с его легкой руки они стали использовать в качестве невольных перевозчиков контрабанды ничего не подозревающих, невинных студентов – идея просто гениальная. Заправляли всем делом двое: Нигель Чэпмен – теперь его так величают – и молодая женщина по имени Валери Хобхауз, которая, видимо, и вовлекла его в эту затею.

Предприятие было малочисленным, основанным на комиссионных началах, но доходы оно приносило баснословные. Товар почти не занимал места, но стоил тысячи фунтов стерлингов. И все шло гладко, пока не возник ряд непредвиденных обстоятельств. Однажды в студенческом пансионате появился полицейский, расследовавший убийство под Кембриджем. Вы, наверное, понимаете, почему известие о его приходе повергло Нигеля в панику. Он решил, что полиция охотится за ним. Боясь яркого освещения, он вывернул в холле лампочки и в панике кинулся с рюкзаком на задний двор, разрезал его на куски и спрятал в котельной, опасаясь, что полиция обнаружит на двойном дне рюкзака следы наркотиков.

Страхи его оказались напрасными: полиция лишь хотела навести справки об одном студенте. Но некая девушка из пансионата случайно увидела в окно, как он кромсал рюкзак. Однако смертный приговор был ей подписан не сразу. Чтобы спасти положение, был разработан хитрый план: по наущению заговорщиков девушка натворила глупостей и сама оказалась в незавидном положении. Но дело зашло слишком далеко, и в пансионат пригласили меня. Я посоветовал обратиться в полицию. Девушка пришла в отчаяние и во всем созналась. Вернее, не во всем, а лишь в своих прегрешениях. Но, видимо, она пошла к Нигелю и потребовала, чтобы он тоже признался в порче рюкзака и конспектов одной студентки. Ни самому Нигелю, ни его сообщнице не хотелось привлекать внимание к рюкзаку – иначе вся их затея пошла бы прахом. Дело осложнялось и тем, что та девушка, Селия, знала еще один важный секрет. Она проговорилась о нем за ужином, когда меня пригласили в пансионат. Она знала истинное прошлое Нигеля.

– Но наверняка… – нахмурился мистер Эндикотт.

– Нигель полностью порвал со своим прошлым. Его старые приятели могли, конечно, знать, что он носит теперь фамилию Чэпмен, но они понятия не имели, чем он занимается. В пансионате его настоящая фамилия не была известна, но вдруг выяснилось, что Селия знавала его в ранней молодости. Знала она и то, что Валери Хобхауз минимум один раз ездила за границу по фальшивому паспорту. Селия знала слишком много. На следующий вечер Нигель назначил ей свидание и подсыпал в бокал с вином или в чашку кофе морфия. Она умерла во сне, и он постарался, чтобы все смахивало на самоубийство.

Мистер Эндикотт передернулся. Лицо его омрачилось. Он что-то пробормотал вполголоса.

– Но это еще не конец, – сказал Пуаро. – Вскоре при загадочных обстоятельствах умерла владелица ряда студенческих пансионатов и клубов, а потом было совершено третье, самое жестокое и зверское убийство. Патрисия Лейн, которая преданно любила Нигеля и к которой он сам был сильно привязан, невольно вмешалась в его дела и, хуже того, настаивала на его примирении с отцом. Он наплел ей кучу небылиц, но понимал, что она может заупрямиться и написать отцу еще одно письмо – первое он благополучно уничтожил. И вот теперь, друг мой, слово за вами: я думаю, вы раскроете нам секрет, почему он так этого боялся?

Мистер Эндикотт встал, подошел к сейфу, отпер его и вернулся к столу с продолговатым конвертом в руках, сургучная печать на нем была сломана. Он вынул из конверта два листка и протянул их Пуаро.