Горе невинным - Кристи Агата - Страница 30

– Тебе уже было ясно тогда, что я люблю тебя, Хестер?

– Нет, я даже не понимала тогда, что сама влюбилась в тебя, – возразила Хестер.

– У тебя ведь не было никаких веских причин убивать свою мать, не правда ли?

– Вот именно.

– Что означает твоя ирония?

– Я желала ей смерти и часто думала о том, чтобы убить ее, – помолчав, ответила Хестер спокойным тоном. – Иногда мне даже грезилось, что я убиваю ее.

– Каким же образом ты убивала ее в своих фантазиях?

Из влюбленного молодого человека Дон Крейг превратился на мгновение в пытливого доктора, исследующего интересный случай заболевания.

– Иногда я стреляла в нее, иногда наносила удар по голове.

Доктор застонал.

– Это были всего лишь грезы, – сказала Хестер, – но в них я не знала жалости.

– Послушай, Хестер! – Доктор взял ее за руку. – Расскажи правду, доверься мне.

– Не понимаю тебя.

– Правду, Хестер, мне нужна правда. Я люблю тебя и останусь с тобой. Если ты действительно убила ее, думаю, я сумею понять мотив. Видимо, это не твоя вина, но твоя беда. Понимаешь? Разумеется, я не побегу в полицию. Это останется между нами. Дело зачахнет из-за недостатка улик. Но я должен знать. – Последнее слово было произнесено им с особым ударением.

Хестер непонимающе уставилась на Крейга широко округлившимися глазами.

– Что же тебе сказать? – спросила она.

– Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.

– Ты полагаешь, что уже знаешь ее, да? Считаешь, что я убила маму?

– Хестер, дорогая, не гляди на меня так. – Он взял ее за плечи и легонько встряхнул. – Я врач. Мне известны причины человеческих поступков. Иногда люди не отвечают за свои действия. Я знаю твою эмоциональную, трепетную натуру и помогу тебе. Все будет в порядке. Мы с тобой поженимся, будем счастливы. Ты избавишься от тоски, безысходности, страха. Люди часто не осознают причин своих действий.

– Не то же ли самое мы говорили, когда подозревали Джако? – спросила Хестер.

– Забудь про Джако. Я думаю о тебе, потому что очень люблю тебя, Хестер. Но мне необходимо знать правду.

– Правду? – Едва заметная усмешка искривила уголки ее губ.

– Умоляю тебя, дорогая!

Хестер отвернулась и посмотрела вверх.

– Хестер!

– Ты поверил бы, если бы я сказала, что не убивала ее?

– Разумеется… поверил бы.

– Нет, наверное, не поверил бы, – сказала Хестер.

Она отшатнулась от него и побежала вверх по дорожке. Он было кинулся за ней, но тут же остановился.

– О дьявольщина! – воскликнул Дональд Крейг. – О дьявольщина!

Глава 15

– Но я еще не хочу уезжать домой, – заупрямился Дюрант.

– Нам совершенно незачем здесь долее оставаться. Пришлось приехать, чтобы обсудить дело с мистером Маршаллом и потом побеседовать с полицией. А теперь делать здесь нечего, пора уезжать домой.

– Мне кажется, твой папа только обрадуется, если мы немного задержимся, – сказал Филип. – Он любит по вечерам сыграть партию в шахматы. Поверь мне, в шахматах он король. Себя я считал неплохим игроком, но с ним не мне тягаться.

– Для шахмат отец подыщет себе другого партнера, – отрезала Мэри.

– Что, пригласит красотку из кружка по домоводству?

– Как бы то ни было, а домой ехать надо, – сказала Мэри. – Завтра придет миссис Кардью, предстоит чистить бронзу.

– Полли, моя заботливая хозяюшка, – засмеялся Филип. – Думаешь, миссис то бишь как ее с бронзой без тебя не управится? В таком случае сообщи ей телеграммой, что бронзе придется еще недельку попылиться.

– Тебе не понять, Филип, как трудно нанять хорошую уборщицу.

– Ты сумеешь найти выход, Мэри. Во всяком случае, я намерен остаться.

– О, Филип, – вздохнула Мэри. – Как мне не хочется здесь оставаться!

– Но почему же?

– Здесь так мрачно, кошмарно… все эти несчастья, убийство…

– Хватит, Полли, только не говори, будто эта атмосфера действует тебе на нервы. Уверен, ты не моргнув глазом перенесешь любое убийство. Нет, просто ты хочешь домой, чтобы следить за тем, как чистят бронзу, вытирают пыль, и чтобы удостовериться, что моль еще не окончательно съела твое меховое пальто…

– Моль не заводится зимой в меховых вещах, – возразила Мэри.

– Пусть, ты меня понимаешь, Полли. Я говорю вообще. Но пойми, на мой взгляд, здесь гораздо интереснее.

– Интереснее, чем в своем собственном доме? – вскричала пораженная и оскорбленная Мэри.

Филип окинул ее проницательным взглядом:

– Прости, дорогая, я не так сказал. Лучше своего дома ничего быть не может, особенно если дом твоими руками обихожен. В нем уютно, чисто, удобно – предел мечтаний. Но у меня теперь забот на целый день хватит. Уши навострить следует. А как славно было бы вернуться в наш дом и обсуждать вечерами события дня! Но пойми, ситуация сейчас не та.

– О, я знаю, что это за ситуация. У меня, Фил, отличная память. Но я возражаю, решительно возражаю.

– Да, – процедил Филип. – Да, ты решительно возражаешь, Мэри. Ты иногда так решительно возражаешь, что мне хочется возразить еще решительнее. Мне необходимо отвлечься. – Он предостерегающе взметнул руку, предупреждая возможные возражения с ее стороны. – И не говори, что меня отвлекут головоломки, ухищрения трудовой терапии, люди, которые за мной ухаживают и читают мне бесконечные книги. Мне, бывает, чертовски хочется самому во что-то впиться зубами. Здесь, в этом доме, можно кое-что попробовать на зуб.

– Филип! – У Мэри перехватило дыхание. – Не надоело тебе без конца говорить об одном и том же?

– Сыграем в детектива, разоблачающего убийцу? Убийца, убийца, кто же все-таки убийца? Да, Полли, ты недалека от истины. Безумно хочется это выяснить.

– Зачем? Что ты сможешь выяснить? Что кто-то проник в дом через открытую дверь…

– Наскучивший мотивчик о грабителе? – спросил Филип. – Не выдерживает критики. Старый Маршалл любезно подсунул нам эту версию. На самом же деле он просто сформулировал то, что нам хотелось услышать. Но в эту красивую сказочку никто не поверил. Лживая сказочка.

– Вот ты и задумал до правды доискаться, – вмешалась Мэри. – Если сказочка лживая… тогда правда в том, что кто-то из нас… Ничего не хочу знать. К чему? Разве неизвестность не милее в сто раз?

Филип Дюрант удивленно посмотрел на нее:

– Прячешь головку в песок, а, Полли? А вполне естественное любопытство?

– Говорю тебе, ничего не хочу знать! Кошмар какой-то. Хочу забыть и не думать об этом.

– Тебе не хочется во имя твоей матери выяснить, кто же ее убил?

– Что в том толку-то? Два года думали, что убийца Джако, и все было хорошо.

– Да, – сказал Филип, – дальше некуда, как хорошо.

– Не знаю… прямо не знаю, чего тебе надо, Филип, – нерешительно проговорила Мэри. В ее голосе чувствовалось сомнение.

– Ты не можешь понять, Полли, что это вызов мне? Вызов моему разуму? Не стану утверждать, что я особенно остро пережил смерть твоей матери или что любил ее до безумия. Нет. Она все силы положила, чтоб мы не женились, ну и бог с ней, ведь все равно я тебя получил. Не так ли, девочка? Нет, речь идет не о мщении и не о жажде справедливости. Быть может, это не более чем любопытство, хотя надеюсь, что мною движет не одно лишь оно.

– Я считаю, что ты не должен вмешиваться в это дело, – пробурчала Мэри. – Ничего хорошего не получится. О, Филип, умоляю тебя! Поедем домой, и все позабудется.

– Что ж, – произнес Филип, – ты так и будешь всю жизнь мной помыкать? Я намерен остаться здесь. Могу я хоть раз поступить, как мне хочется?

– Я хочу, чтоб ты ни в чем не знал недостатка, – сказала Мэри.

– Полно, дорогая. Ты хочешь нянчиться со мной, как с маленьким ребенком, угождать мне каждую минуту. – Он засмеялся.

Мэри тоскливо на него посмотрела:

– Никогда не поймешь, серьезно ты говоришь или нет.

– Я считаю своим долгом установить истину.

– Зачем? Какая в том польза? Кого-то еще упрятать за решетку? Просто кошмар.