Немой свидетель - Кристи Агата - Страница 32

Глава 18

Осиное гнездо

Мы пообедали в небольшом ресторане неподалеку. Мне не терпелось узнать его мнение о членах семейства Аранделл.

– Итак, Пуаро? – подстегнул его я.

Бросив на меня укоризненный взгляд, Пуаро целиком погрузился в изучение меню. Сделав заказ, он откинулся на спинку кресла, разломал поданную ему булочку и только тогда с чуть насмешливой интонацией повторил:

– Итак, Гастингс?

– Что, по-вашему, они собой представляют, теперь, когда вы их всех повидали?

– Ma foi, компания, достойная внимания. Это дело невероятно интересное. Как говорится, настоящая шкатулка с сюрпризами. Обратите внимание: всякий раз, стоит мне произнести: «Я получил письмо от мисс Аранделл, написанное перед ее кончиной», обнаруживается нечто новенькое. От мисс Лоусон я узнал об украденных деньгах; миссис Таниос тотчас спросила: «Про моего мужа?» При чем тут ее муж? Почему мисс Аранделл должна была написать мне, Эркюлю Пуаро, о докторе Таниосе?

– У этой женщины что-то на уме, – сказал я.

– Да, ей что-то известно. Но что? Мисс Пибоди сказала нам, что Чарлз Аранделл готов был бы убить свою бабушку за два пенса. Мисс Лоусон сказала, что миссис Таниос способна убить любого, на кого укажет ей ее муж. Доктор Таниос сказал, что Чарлз и Тереза насквозь прогнили, намекнул, что их мать была убийцей, и добавил, что Тереза вполне могла бы не задумываясь совершить убийство.

Эти люди недурного мнения друг о друге, а? Доктор Таниос считает или, по крайней мере, говорит, что считает, будто существовало непомерное влияние. Его супруга до его появления такого мнения явно не придерживается. Сначала она не хочет опротестовывать завещания. Потом – на тебе! – оказывается, хочет! Видите, Гастингс, это горшок с кипящей похлебкой, бурлит-бурлит, и время от времени на поверхность всплывает новый важный факт. А самое важное пока еще там – на дне! Но что-то есть! Клянусь честью!

Я был даже потрясен его горячностью.

– Возможно, вы и правы, – помолчав, сказал я, – но все так неопределенно, так туманно.

– Но вы согласны со мной, – что-то тут есть?

– Да, – не очень уверенно согласился я. – Пожалуй, да.

Пуаро подался вперед, буравя меня взглядом.

– Вы изменились, Гастингс. Перестали шутить, перестали подтрунивать над моими «чисто научными», по вашему мнению, изысканиями. Но что же вас убедило? Ведь не мои блистательные аргументы – nоn, се n’est pas sa![51] Нечто… нечто совершенно… иное… произвело на вас впечатление. Скажите, друг мой, что именно заставило вас настроиться на серьезный лад?

– По-моему… – не сразу ответил я, – миссис Таниос. У нее был такой вид… испуганный, что ли…

– Она испугалась меня?

– Нет, не вас. Тут что-то другое. Сначала ее рассуждения были такими спокойными, разумными – безусловно, она была обижена тетушкиной прихотью, однако готова была оставить все как есть. Вполне естественная реакция воспитанной, но довольно бесхарактерной женщины. И вдруг эта неожиданная перемена – она с готовностью поддержала все, что говорил ее муж. И вышла в холл вслед за нами… вышла почти украдкой…

Пуаро согласно кивал головой.

– И еще одна мелочь, которую вы, возможно, не заметили…

– Я замечаю все!

– Я говорю о визите ее мужа в «Литлгрин-хаус» в то последнее воскресенье. Я готов поклясться, что она ничего об этом не знала, это было для нее полной неожиданностью, и тем не менее, поняв намек, она тут же согласилась, что да, он говорил ей об этом и что она, по-видимому, забыла. Мне это не понравилось, Пуаро, совсем не понравилось.

– Вы совершенно правы, Гастингс, это был важный момент.

– Это произвело на меня удручающее впечатление: она чего-то боится.

Пуаро медленно наклонил голову.

– Вы почувствовали это? – спросил я.

– Да, не заметить это было довольно трудно. – Помолчав, он продолжал: – И тем не менее вам понравился Таниос, правда? Он вам показался приятным человеком, чистосердечным, добродушным, искренним – словом, привлекательным, вполне нормальным существом, несмотря на вашу душевную неприязнь к аргентинцам, португальцам и грекам?

– Да, – признался я.

В последовавшем затем молчании я разглядывал Пуаро.

– О чем вы думаете, Пуаро? – наконец не выдержал я.

– Я размышляю о разных людях: о красивом молодом Нормане Гейле, о грубовато-добродушной Эвелин Говард, приятном докторе Шеппарде, спокойном, рассудительном Найтоне.

Поначалу я не мог понять, почему он вспомнил о них – о тех, с кем имел дело в прошлых расследованиях.

– И что же? – спросил я.

– Они все были очень милые…

– Боже мой, Пуаро, неужели вы думаете, что Таниос…

– Нет-нет. Не делайте слишком поспешных выводов, Гастингс. Я только хочу заметить, что пристрастное отношение к людям часто мешает сделать правильные выводы. Следует доверять фактам, а не чувствам.

– Гм! – задумался я. – Фактов у нас не так-то много. Нет-нет, Пуаро, не нужно перечислять их вновь!

– Я буду краток, друг мой, не беспокойтесь. Прежде всего, мы имеем дело с преднамеренным убийством. Вы согласны, не так ли?

– Да, – не сразу выдавил из себя я.

До сих пор я несколько скептически относился к домыслам Пуаро относительно событий в ночь на вторник пасхальной недели. Теперь же был вынужден признать, что его рассуждения были совершенно логичны.

– Tres bier. Раз мы имеем дело с преднамеренным убийством, значит, есть и убийца. Один из присутствовавших в доме мисс Аранделл в тот вечер убийца – даже если ему не удалось разделаться со своей жертвой, он наверняка пытался это сделать.

– Согласен.

– Значит, от этого убийцы и будем отталкиваться. Мы проводим несколько опросов, расшевелив, так сказать, осиное гнездо, и что же получаем? Несколько очень интересных обвинений, высказанных вроде бы случайно в процессе беседы.

– Вы не считаете их случайными?

– В данный момент утверждать невозможно. Когда мисс Лоусон с самым невинным видом рассказала нам, что Чарлз угрожал своей тетке, она, может, сделала это без задних мыслей, а может, и нет. Высказывания доктора Таниоса относительно Терезы Аранделл совсем необязательно должны свидетельствовать о желании ее скомпрометировать, а просто отражали его мнение. Мисс Пибоди, рассуждая о наклонностях Чарлза Аранделла, тоже могла быть совершенно искренна, но и это, в конце концов, всего лишь ее личное мнение. И так далее. Но тут есть, как это говорится, одно подозрительное обстоятельство – несомненное наличие убийцы.

– А что вы сами думаете по этому поводу, Пуаро?

– Гастингс, Гастингс, сколько раз я вам говорил, что не позволяю себе «думать» в том смысле, в каком вы употребляете это слово. В данный момент я только рассуждаю.

– О чем?

– Например, о мотивах. Что может служить мотивом для убийства мисс Аранделл? Самое очевидное – корысть. Кто бы выгадал от смерти мисс Аранделл, умри она в пасхальный вторник?

– Все, за исключением мисс Лоусон.

– Совершенно верно.

– В таком случае один человек автоматически освобождается от подозрений.

– Да, – задумчиво согласился Пуаро. – Но вот в чем парадокс: именно тот человек, который ничего бы не получил, случись смерть в пасхальный вторник, получает все две недели спустя.

– К чему вы ведете, Пуаро? – спросил я, слегка озадаченный.

– Причина и следствие, друг мой, причина и следствие.

Я смотрел на него с недоумением.

– Рассуждайте логически, – продолжал он. – Что произошло сразу после несчастного случая?

В такие моменты я просто ненавижу Пуаро. Что ни скажи, наверняка ошибешься.

– Мисс Аранделл уложили в постель, – крайне осторожно начал я.

– Именно. И у нее было время подумать. А что дальше?

– Она написала вам.

– Да, – кивнул Пуаро, – она написала мне. Но письмо не было отправлено. К великому сожалению.

– Вы подозреваете, что письмо не отправили умышленно?