Параметры риска - Рост Юрий - Страница 35

— Плоды вкусные. Их любят кушать маленькие животные. А за маленькими всегда приходят большие звери: тигры, пантеры, — объяснил он.

Не понравился ему в качестве укрытия и огромный фикус с обросшим мхами и лишайниками стволом. Синь скептически оглядел его и сказал: "Очень большие ветки. Прилетит ветер и может поломать. Они падать и убить. Большое дерево притягивает большую молнию, а ночью будет гроза".

Действительно, по небу быстро плыли лохматые темно-белые облака. Выслушав в переводе Лока маленький урок по выбору места для лагеря, Ракитин, Дьяков и Шалеев принялись сооружать свой шалаш. Вырубить два двухметровых шеста с развилками на конце для подпорок и десятка два бамбуковых стволов для конька и скатов было делом несложным. Но чем крепить эти скользкие, круглые перекладины, если никто не додумался захватить с собой веревок? Это была проблема.

Впрочем, и ее Синь разрешил без труда, показав, как делают веревки из бамбука.

На первый взгляд — несложно: метровый кусок бамбука надо расколоть на рейки, толщиной полсантиметра, затупить ножом их острые, как бритва, края, а затем, поставив нож между зеленым и белым слоями древесины, резать сверху вниз (по росту ствола). Когда на пути ножа встречалась перемычка, ее следовало проходить резким толчком. В руках у Синя все это получилось прекрасно. Но строительная компания Ракитин и K° немало испортила реек, прежде чем у нее стали выходить прочные, гибкие веревки.

Когда перекладины были надежно привязаны к скатам, их, начиная с нижней, словно черепицей, прикрыли листьями дикого банана. Еще пару десятков этих зеленых подстилок, и жилище было вполне готово. Оставалось лишь сделать вокруг дорожку сантиметров в пятьдесят, вырезав дерн — для защиты от пиявок, — и развести у каждого шалаша по два-три небольших костра, дабы отпугнуть любопытных животных и заодно прогнать дымом настырных комаров.

Правда, Хунг сказал, что от комаров и москитов можно избавиться, если залезть на дерево, метров на 7-10 от земли. Им эта высота вроде космической. Но никто из присутствующих такой способ не проверял, и все предпочли перед сном густо намазаться репеллентами.

Ракитин спал плохо, всю ночь ворочался с боку на бок, хотя он уже привык в палатке к жесткому бамбуковому матрасу, а комары тоже не очень досаждали. И все-таки новизна' обстановки действовала на него. Впрочем, не только он один страдал бессонницей. Поэтому все поднялись чуть свет и, перегоняя друг друга, побежали купаться в теплой желтовато-мутной воде.

Сегодняшний день можно было назвать «кораблестроительным», или, вернее, «плотостроительным». Конечно, плыть по реке в джунглях значительно приятнее, чем тащиться, высунув язык, обливаясь потом, задыхаясь в духоте и сырости, продираясь через заросли. Сиди себе да поплевывай в воду, а течение несет тебя без особых хлопот с твоей стороны.

Вопрос — на чем плыть — дело умения и творческой фантазии. Можно попытаться выстроить по примеру Гайаваты пирогу, испросив коры у березы и воспользовавшись подробными методическими указаниями Лонгфелло. Обладая соответствующими строительными навыками, можно добиться, что этот челн будет плавать, "словно желтый лист осенний, словно желтая кувшинка". Можно, используя всю свою сноровку, выдолбить из ствола дерева тяжелую вместительную лодку. Но, наверное, легче всего и, главное, проще всего соорудить плот. Тем более джунгли обладают идеальным для этой цели материалом — бамбуком.

Его вокруг было предостаточно, и выбрать стволы не представляло затруднений. Для начала Синь с помощью Хунга и Тыя срубил десяток шестиметровых бамбучин, диаметром сантиметров в пятнадцать. В строгом соответствии с законом Архимеда метровое колено, диаметром 8-10 сантиметров, вытесняет целых пять килограммов воды. Следовательно, будущий плот мог поднять не меньше трех центнеров груза.

Каждый ствол обрезали по концам так, чтобы до перемычки оставался «хзостик» не менее шести сантиметров. Затем в «хвостиках» прорезали сквозные отверстия, и Синь, взяв у Хунга две заготовленные палки-перекладины, нанизал на них бамбучины, скрепив с обоих концов. А затем сам, никому не доверив этого ответственного дела, тщательно привязал каждую бамбучину в отдельности к перекладине.

Первыми испытателями стали Дьяков с Тыем. Они тут же взобрались на плот, чуть просевший под их тяжестью, и, вооружившись шестами, оттолкнулись от берега. Течение подхватило его, и он медленно, будто огромный зеленый лист, закружился и, повернувшись носом, поплыл по течению, под шумные возгласы строителей.

Для большей надежности поверх первого ряда положили еще один, а по краям укрепили невысокие бортики. Теперь плот стал выглядеть совсем внушительно. Когда на него погрузили имущество и расселись всей компанией, оказалось, что он может выдержать вдвое больше.

Путь домой, правда, оказался значительно дольше, чем предполагал Ракитин. И хотя они сберегли силы, в лагерь удалось добраться только к ужину.

Финиш

Ракитин всегда любил предотъездные сборы: с их суетой, тревогами, волнениями. Но в дни завершения любой экспедиции он всегда ходил с ощущениями какой-то подавленности, ожиданием расставания с людьми, ощущением потери чего-то очень дорогого и неповторимого. Он понимал, что, может быть, никогда не увидит снова эти края, и сердце его сжималось от грусти.

Весь день шла подготовка к возвращению в Ханой.

Образцы растений, пакеты с плодами, банки со змеями занимали свои места в коробках, которые тщательно увязывались. Шалеев кисточкой выводил на крышке огромный номер. Приборы, оборудование — все было свернуто и подготовлено к отправке.

Наступил последний вечер в лагере. Ярко пылал костер, и все, рассевшись вокруг огня, вели беседу с помощью жестов, знаков и скудного запаса выученных русских и вьетнамских слов.

Словно петарда, взорвался случайно брошенный в костер стволик бамбука, и фонтан искр взметнулся кверху. Из темноты вынырнул Тый. В руках он держал небольшую коричневую трубочку. Тый сел на корточки рядом с Фаном, поднес трубочку к губам, и вдруг тонкие певучие звуки незатейливой мелодии полились в наступившей тишине. Нежная, чистая, она была напоена звоном бегущего ручья, шепотом тростника, пением птиц, шорохом крыльев бабочек.

Ракитин как завороженный слушал пение свирели. Он никак не мог себе представить, что так играет Тый — круглолицый, добродушный весельчак. И звук этой свирели, изготовленной из тростника, срезанного неподалеку на болоте, и большая желтая луна, зависшая над вершинами деревьев, — все казалось каким-то нереальным. Время отступило, и девственный лес, скрывающий не ведомые тайны, молча внимал песне, как и тысячелетия назад.

Уже было далеко за полночь, но никто не хотел расходиться. Ведь это последняя ночь вместе. Последний костер.

Все поднялись засветло. Одна за другой палатки превращались в связки брезента. Когда со стороны дороги послышалось урчание автомобильных моторов, от всего лагеря остался лишь каменный очаг, да навес-столовая.

Синь молча стоял в стороне. Ракитин подошел к нему, протянул было руку, но вдруг отбросил условности и крепко его обнял. Вытащив из-за пояса свой походный топорик, с которым не разлучался ни на минуту, он вручил его Синю и, круто повернувшись, вскочил на подножку машины. Маленькая колонна тронулась в путь и вскоре исчезла в лесной чаще.

Небо заволокло тучами. Упали первые капли дождя. Чаще. Чаще… И вот уже на поляну обрушился тропический ливень, словно природа хотела смыть воспоминания о людях, нарушивших ее покой.