Шрам - Мьевиль Чайна - Страница 1

Чайна Мьевиль

«Шрам»

Благодарности

С глубокой любовью и признательностью Эмме Берчам, снова и всегда.

Огромная благодарность всем в «Макмиллане» и «Дель Рее», в особенности моим редакторам, Питеру Лейвери и Крису Шлупу. И, как и всегда, моя признательность, которую невозможно выразить словами, Мик Читэм.

Я в долгу перед всеми, кто читал черновики и давал мне советы: моей матерью Клодией Лайтфут, моей сестрой Джемаймой Мьевиль, Максом Шейфером, Фарой Мендельсон, Марком Булдом, Оливером Читэмом, Эндрю Батлером, Мэри Сандис, Николасом Блейком, Дианой Хоук, Джонатаном Огрейаном, Коллин Линдсей, Катлин О'Ши и Саймоном Кавана. Без них эта книга была бы гораздо хуже.

Шрам

В миле под самыми низкими облаками скала вспарывает воду, и начинается море.

Ему давали самые разные имена. Каждый залив, каждая бухта и поток обозначались так, будто они сами по себе. Но они — одно целое, и говорить о каких—то границах нелепо. Это целое заполняет пространства между камнями и песком, омывает береговую линию, заполняет впадины между континентами.

По краям мира соленая вода так холодна, что обжигает. Огромные плиты замерзшего моря притворяются сушей, они ломаются, рушатся, видоизменяются, когда их вдоль и поперек рассекают туннели, обиталища ледяных крабов, философов в панцире живого льда. В южных мелководьях есть леса трубчатых червей, бурых водорослей и хищных кораллов. С идиотской грацией проплывет медуза. Трилобиты гнездятся в костях и растворяющемся железе.

Море переполнено.

На поверхности свободно парят существа, которые живут и умирают, так и не увидев под собой дна. Сложные экосистемы процветают в неритовых водах и на равнинах, соскальзывая по органическим осыпям к кромкам скалистых шельфов и дальше — туда, куда не достигает свет.

Есть тут и ущелья. То ли моллюски, то ли божества терпеливо выжидают под столбом воды высотой в восемь миль. В этом лишенном света холоде царствует эволюция с ее жестокостью. Примитивные существа испускают слизь и свечение и двигаются, мельтеша неясными конечностями. Логика их форм порождена ночными кошмарами.

Здесь существуют бездонные столбы воды. Здесь есть места, где гранитная и илистая основа моря распадается на вертикальные туннели: они уходят вниз на многие мили и разбегаются в другие планы под таким огромным давлением, что вода становится густой и вязкой. Она проникает сквозь поры реальности, просачивается назад, угрожая размывами, оставляет трещины, через которые могут выйти наружу смещенные силы.

В прохладных промежуточных глубинах сквозь породу прорываются гидротермические струи, образуя облака перегретой воды. Здесь нежатся всю свою недолгую жизнь замысловатые существа, которые не удаляются от теплой, богатой минералами воды дальше чем па несколько футов, потому что холод сразу же убивает их.

Ландшафт под поверхностью воды образован горами, каньонами, лесами, ползучими дюнами, ледяными кавернами и кладбищами. Вода насыщена материей. Острова невозможным образом плавают в глубинах, уловленные зачарованными приливами. Некоторые размером не больше гроба — малые, не желающие тонуть осколки кремня и гранита. Другие — это изъеденные куски породы в полмили длиной: они висят в нескольких тысячах футов под поверхностью и двигаются в медленных загадочных потоках. Существуют сообщества этих нетонущих островов; существуют тайные королевства.

На океанском дне есть свои герои, здесь происходят жестокие сражения, незаметные для обитателей суши. Здесь есть свои боги и свои катастрофы.

Между водой и воздухом проходят корабли, являясь без приглашения. Их тени скользят по дну, там, где оно достаточно высоко и свет достигает его. Над сгнившими остовами судов проплывают торговые корабли, рыбацкие лодки, китобои. Тела моряков удобряют воду. Рыбы—падальщики выедают глаза и губы. В коралловых сооружениях видны пустоты — когда—то тут были якоря и мачты. Затонувшие корабли оплаканы или забыты, и живое дно океана принимает их, укрывает ракушками, делает логовом мурен, крысорыб, креев—отшельников и других, куда как более хищных тварей.

На самой глубине, где физические законы сокрушены непомерным давлением воды, мертвые тела продолжают медленно падать в темноте — много дней спустя после того, как затонули их суда.

На своем долгом пути вниз они разлагаются. Мирового дна достигнут лишь их кости, окутанные слизью водорослей.

На краях каменных террас, где легкая вода уступает место наползающей на нее темноте, притаился крей—самец. Он видит жертву, в горле у него раздаются щелчки и треск, он стягивает капюшон со своего охотничьего кальмара и отпускает его.

Кальмар устремляется прочь, ныряет в косяк мельтешащей жирной макрели, который, как облако, меняет свою форму в двадцати футах над ним. Футовые щупальца действуют как лассо. Кальмар возвращается к своему хозяину, таща умирающую рыбину, а косяк снова смыкается за ним.

Крей откусывает у макрели хвост и голову, а туловище засовывает в сетку, висящую у него на поясе. Окровавленную голову он отдает кальмару — пусть погрызет.

Верхняя часть тела крея, мягкая, не защищенная панцирем, чувствительна к течениям воды и перемене температуры. Когда сложные течения встречаются и взаимодействуют, ему кажется, будто кто—то щекочет его желтоватую шею. Макрелевое облако судорожно сжимается, а потом вдруг резко исчезает за покрытым коркой рифом.

Крей поднимает руку, подзывает кальмара поближе, легонько поглаживает его. Поглаживает пальцами свой гарпун.

Он стоит на гранитном выступе, где полощутся во доросли и папоротники, лаская его длинное подбрюшье. Справа над ним возвышается пористый холм. Слева склон резко уходит на глубину, куда не проникает свет. Крей чувствует, что снизу веет холодком. Он смотрит в эту крутую смену синевы. Далеко наверху, на поверхности, видна световая рябь. Внизу лучи света резко сходят на нет. Он стоит лишь чуть—чуть выше зоны вечной тьмы.

Он осторожно переступает ногами по кромке плато. Он частенько приходит поохотиться сюда, подальше от более светлых и теплых течений, где добыча не так осторожна. Иногда любопытство выгоняет из тьмы крупную дичь, незнакомую с его хитроумной тактикой и колючими пиками. Крей нервно топчется в водном потоке и смотрит в открытое море. Иногда из темноты появляется не жертва, а хищник.

На него набегают холодные волны. Галька вокруг его ног шевелится, скатывается с обрыва вниз и исчезает из виду. Крей цепляется за скользкие камни.

Где—то внизу под ним чувствуется легкое столкновение пород. Крея продирает мороз, и причиной тому — не холодные волны. Камни меняют взаимное расположение, и через вновь возникшие трещины устремляются потоки магических струй.

В холодной воде на границе тьмы возникает нечто зловещее. Охотничий кальмар впадает в панику и, когда крей снова отпускает его, сразу же устремляется наверх по склону, к свету. Крей вглядывается назад, в мглу, в поисках источника звука.

Что—то сильно и зловеще дрожит. Крей пытается разглядеть, что там такое, сквозь воду, заполненную взвесью и планктоном, и замечает какое—то движение. Далеко внизу дрожит часть скалы размером с человека. Крей кусает губы, видя, как большой камень неправильной формы отрывается и летит вниз.