Библия-Миллениум. Книга 2 - Курпатова-Ким Лилия - Страница 32

Иисус Навин забрался на самый верх, расстелил турецкий коврик ручной работы, приобретенный во время похода в Мекку (это был не хадж, а просто экскурсия в несколько тысяч километров длиной). Удобно расположившись на самом верху, Иисус Навин вежливо поздоровался с Богом и почувствовал ответное прикосновение. Бог был в хорошем настроении, но, как всегда, слишком занят, чтобы долго разговаривать с Иисусом Навином, которого благословил много лет назад на жизнь, наполненную глубоким смыслом и священным долгом. В благодарность за это Иисус Навин иногда убивал священников (все больше православных или зарвавшихся раввинов), чтобы сделать Богу приятное.

Стрелять по людям наповал было самым главным развлечением Иисуса Навина. Он всегда тщательно выбирал, представляя себе, что это за человек, как его смерть повлияет на окружающих и тому подобное. Ему было совершенно неинтересно обезличенное, механическое убийство, когда убитый не вызывал никаких эмоций, не волновал воображения, не представлял для Иисуса Навина никакого интереса. С какой стати, собственно, делать приятное чужому человеку?

Изучая в оптический прицел прохожих на проспекте в километре от своей огневой точки, пророк ни на ком не мог остановиться. Глупейшие девичьи лица, тупые мужские, склочные бабские… По таким стрелять из снайперской винтовки — все равно что ювелиру гранить булыжники! Массам — оружие массового поражения! Этот рекламный слоган Иисус Навин много раз посылал в Министерство обороны.

— Как все скучно! — раздосадованно выдохнул он. Уже собрался было уйти, но решил еще раз взглянуть напоследок. Вдруг повезет… И действительно повезло. Его внимание привлек мужчина в сером плаще, который шел в окружении охраны и тащил за руку ребенка. Иисус Навин наблюдал в прицел за его действиями. Ребенок был тощий и плохо одетый, его приволокли к милиционеру, держа за посиневшую руку, в которой была зажата автомагнитола.

— О! Тяга к справедливости! Похвально! — и Иисус Навин нажал на курок.

Мужчина в сером плаще рухнул через мгновение, а перепуганная охрана и милиционер повалились на мостовую, закрывая головы руками. Мальчишка удивленно посмотрел на них, затем воздел руки к небу, Иисус Навин отчетливо прочитал по его губам слова: «Спасибо, Господи!» — затем воришка убежал, не забыв прихватить автомагнитолу.

Иисус Навин, воодушевившись успехом, принялся снова высматривать жертву. И тут ему просто сказочно повезло. В прицел он увидел ту самую девушку, которая интересовалась количеством посещенных им влагалищ.

— Двадцать пять! — удовлетворенно выдохнул он, когда тело девушки шлепнулось на мостовую, прямо под колеса микроавтобуса с надписью «Общественное мнение».

Решив, что на сегодня развлечений хватит, Иисус Навин пошел домой.

— Привет, Моисей! — и он обнял встречающую его собаку. Моисей был уже совсем старым, но не впал в маразм. — Сегодня про меня будет передача!

Ровно в десять часов Иисус Навин уселся перед телевизором с тарелкой салата из креветок. Действительно, передача была исключительно про него.

Трагическим голосом репортеры сообщали о загадочных убийствах.

— Труп неизвестной женщины был найден сегодня на пляжной косе. Эксперты полагают, что труп отнесло течением, так как смерть потерпевшей произошла раньше. Она была жестоко задушена. Следствие располагает данными, указывающими на то, что маньяк, известный как «душитель», снова объявился в нашем городе. Будьте бдительны!

— Еще одно заказное убийство произошло сегодня. Убит известный бизнесмен, эксперты полагают, что стрелял профессионал. Заказчики — скорее всего, те, кому мешал честный и энергичный предприниматель, не желавший мириться с произволом!

— Это точно! Энергичный был до невозможности! — подтвердил Иисус Навин слова журналиста.

— И наконец, самая загадочная смерть на сегодня. Одна из анкетеров фонда «Общественное мнение» была убита прямо на улице, на глазах у десятков людей. Эксперты полагают, что так сексуальные меньшинства высказали свой протест против принятия закона о дополнительных мерах по укреплению семьи. Суть закона состоит в запрете разводов и льготах для репродуктивной части населения, которая обеспечивает нашу страну новыми гражданами…

Иисус Навин смеялся до слез, отдав Моисею половину креветок.

Рано утром он аккуратно разлил по всей лестнице десять литров подсолнечного масла. Тетки падали и матерились. Больше всего Иисуса Навина удивило, что они ругаются на расточительность хулигана, мол, вот кому-то денег деть некуда. Наконец, вопль: «Такую мать!» заставил его выглянуть. Тетка из соседней квартиры вышла самолично на лестницу поглядеть на десять литров разлитого масла. Наклонившись, она разглядывала добро и ругала буржуев. Иисус Навин высунул из двери свою длинную красивую ногу и слегка пнул тетку под зад. Отчаянный вопль любительницы растительного масла заставил Иисуса Навина собрать все силы, чтобы не запрыгать от радости своей мальчишеской выходке.

— Двадцать шесть! — шепотом сказал он Моисею и неслышно закрыл дверь.

— Какая нелепая смерть! Поскользнуться на масле! — подвел итог на похоронах муж покойной.

— Какая нелепая жизнь! Жарить на масле! — пробурчал себе под нос Иисус Навин. Он любил ходить на похороны убитых им людей. — Есть же тефлоновые сковородки, и микроволновые печи, и еще бог знает что!

Незаметно пришла весна, и у Иисуса Навина неожиданно наступила депрессия. Он ходил по квартире, вдыхая долетавший аромат зеленой травы, внимая голосам прилетающих птиц, и не знал, в чем дело. Все опротивело! Он брал в руки винтовку, но собирать ее не хотелось, бродил под арками мостов, видел теток, но убивать их не хотелось… Брал в руки Эпикура и впервые находил места, с которыми не согласен, и вообще, великий гедонист явно устарел и не соответствует современности… Иисус Навин лишился сна… Он бился головой о стены, стараясь понять, что с ним произошло. И однажды ночью… сидя на балконе, упиваясь разлитой в воздухе истомой поздней весны, он понял…

— Господи! — Иисус Навин хлопнул себя по лбу! — Я же влюблен!

Озаренный этой догадкой, он затанцевал по квартире и не мог уснуть от лихорадочного возбуждения, которое бегало по всему телу маленькими смешинками.

— Я влюблен! С ума сойти!..

Утром он отправился на поиски той, в которую влюбился.

— Упс! — сказал Бог, сообразив, что второпях что-то напутал.

ИАКОВ

Лестница Иакова

Иаков с детства верил в собственную исключительность, но не потому, что кто-то настойчиво говорил ему об этом. Как раз наоборот, мать, отец, бабушки и дедушки в один голос поражались тупости и никчемности этого ребенка. Иаков избегал всех традиционных детских занятий: не бегал, не играл, не забирался на стул читать стишки — ничего в этом роде. Он тихо и молча сидел в углу, зажав в руках какой-нибудь предмет, и как только взрослые начинали интересоваться, зачем он его держит, Иаков тут же его откладывал, приводя окружающих в полное недоумение.

Мать ужасно его стеснялась. Угрюмый и нелюдимый, малыш не заставлял никого умиляться, отчего ему обычно доставались самые плохие подарки, а ей меньше родительской помощи. При всем при этом Иаков был еще и ужасно хилым и болезненным, что казалось окончательным для него приговором — он станет пьяницей и рано умрет.

Все эти взрослые измышления, к счастью, очень мало интересовали Иакова. Сам он твердо верил в собственную исключительность. Нежелание общаться с людьми и детьми было обусловлено отнюдь не стеснением, страхом и неловкостью, а именно сознанием собственной исключительности и твердым стремлением не растрачивать оную по пустякам.

В раннем детстве, на даче, Иаков увидел, как его двоюродный брат упал с лестницы. Набежала масса женщин, которые принялись его со всех сторон ощупывать и причитать над ним. Позвали врача с соседнего участка, тот осматривал ребенка ужасно долго и внимательно. Затем ушибленному преподнесли гору шоколада и зефира. Двоюродный брат Иакова раздулся от гордости и уже явно напоказ начинал вопить, когда кто-то притрагивался к его телу, будто оно ушиблено повсеместно. Взрослые очень пугались этого крика и со словами «но я же ничего не сделал» тут же отдавали малышу-манипулятору все, на что тот показывал пальцем.