100 великих загадок истории - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 95

Конечно, можно допустить, что Жанна бежала или что её подменили. Равно как и то, что она вдруг объявилась пять лет спустя. Таким образом, не остаётся ни одного довода против того, что Жанна осталась жива и что она и графиня Армуазская — одно и то же лицо.

Но увы! Против гипотезы Ж. Гримо и его последователей в газетах и журналах, как грибы после дождя, стали появляться статьи Мориса Гарсона, Р.П. Донкера, Филиппа Эрланже, Шарля Самарана и Регины Перну.

Что же осталось от графини Армуазской после серии этих сокрушительных ударов? От неё не осталось почти ничего…

Конечно, летопись настоятеля церкви Сен-Тибо является, пожалуй, главным свидетельством в её защиту, однако существует и другой вариант этой же летописи. Впоследствии настоятелю, поначалу, как и все, сбитому с толку, пришлось внести в рукопись кое-какие поправки, и вместо фразы: «В оном году, мая XX дня явилась Дева Жанна, которая была во Франции…» — он написал так: «В оном году явилась некая девица, которая назвалась Французской Девой; она так вошла в свой образ, что многих сбила с толку, и главным образом — людей, весьма знатных».

Что же касается признаний, то можно вспомнить, что во всех подобных историях самозванцев, как правило, всегда встречали с распростёртыми объятиями. Так было в случае со лжесмердисами ‹Смердис — сын персидского царя Кира II Великого и брат Камбиса, после смерти Камбиса несколько месяцев правил персидским царством›, лжеуорвиками ‹Уорвик, Эдуард, граф — сын герцога Джорджа Кларенса (1449–1478), английского сеньора, сына Ричарда Йоркского и брата Эдуарда IV; был казнён по повелению Генриха VII›, лжедмитриями и лжесебастьянами ‹Себастьян (1554–1578) — португальский король› и, конечно же, со лжелюдовиками XVII. «Суеверный народ, — утверждает Морис Гарсон, — не желает верить в смерть своих героев и зачастую начинает слагать о них легенды прямо в день их смерти».

Но как же быть с тем, что неизвестную признали родные братья Жанны? «Они верили в это, — писал Анатоль Франс, — потому что им очень хотелось, чтобы это было именно так». Это был своего рода самообман. Любой брат сумеет узнать родную сестру, даже если она исчезла пять лет назад.

Отношение братьев дю Ли к неизвестной помогает понять один примечательный факт.

Спустя шестнадцать лет, в 1452 г., объявилась ещё одна самозванка, называвшая себя Жанной д'Арк. Её признали двое двоюродных братьев настоящей Жанны. Кюре, свидетельствовавший по этому разбирательству, заявлял, что оба брата были необычно сговорчивы, тем более что, когда девица гостила у них, «их кормили и поили всласть совершенно даром». Напомним, что за письмо от «сестры», доставленное в Орлеан, городские власти выплатили брату Жанны двенадцать ливров…

Появление графини Армуазской в Орлеане лишний раз свидетельствует о её необычайной дерзости. Да, её там хорошо принимали — но кто?

То, что во время визита графини Армуазской мать Жанны д'Арк проживала в Орлеане, можно только предполагать, во всяком случае, утверждать это наверное нельзя. Первое, дошедшее до нас упоминание о жизни Изабеллы Роме в Орлеане относится к 7 мая 1440 г. — т. е. спустя год после визита графини Армуазской.

Остаётся необъяснимым всеобщее ослепление жителей Орлеана. И всё же объяснить это явление можно — на примере такого же массового психоза, имевшего место примерно в то же самое время. В 1423 г. в Генте объявилась какая-то женщина в сопровождении «целой армии поклонников», и никто так никогда и не узнал, кто же она была на самом деле: то ли расстриженная монахиня из Кёльна, то ли знатная дама при австрийском дворе. Во всяком случае, она называла себя Маргаритой Бургундской, сестрой Филиппа Доброго, вдовой Людовика, герцога Гийеннского, сына Карла VI. Самозванку не только никто не попытался изобличить, но в течение нескольких недель «ей вместе с её свитой оказывались высочайшие почести, как настоящей принцессе, и при этом её личность ни у кого не вызывала ни тени сомнения».

Больше того, когда король в конце концов решил разоблачить самозванку, никто в Генте ему просто не поверил. Филиппу, не знавшему, какому святому молиться, «пришлось отдать свою сестру под суд и, после комичной сцены разоблачения, представить её в истинном свете неверующим, дабы они уразумели наконец, что были обмануты».

Теперь давайте попытаемся разрешить самую главную загадку этой истории — казнь Жанны.

К сожалению, мы не располагаем протоколами её допроса, но тем не менее некоторые свидетельства, проливающие слабый свет на эту загадку, всё же дошли до нас. Как известно, когда Жанну вели на костёр, на голове у неё был колпак, якобы наполовину закрывающий её лицо. Это кажется маловероятным. Если судить по многим миниатюрам и рисункам того времени, воспроизводящим казнь еретиков, в действительности было принято приговорённым к сожжению потехи ради нахлобучивать колпаки набекрень. Точно так же «украсили» и голову Жанны.

В некоторых свидетельствах очевидцев казни есть весьма точные наблюдения. Жан Рикье, кюре из Эдикура, служивший при Руанском соборе, писал: «И когда она умерла, англичане, опасаясь, что пойдёт молва, будто она сбежала, заставили палача немного разгрести костёр, дабы присутствующие могли воочию убедиться, что она мертва, и дабы потом никто не смел сказать, будто она исчезла».

А вот ещё одно свидетельство, не менее впечатляющее, — отрывок из газеты «Парижский обыватель» 1431 г.: «Вскоре пламя добралось до неё и спалило её платье, потом огонь стал лизать её сзади, и все присутствующие увидели её совершенно нагую, так что никаких сомнений у толпы не было. Когда же люди вдосталь насмотрелись на то, как она умирает, привязанная к столбу, палач прибавил огня; пламя, точно неистовый зверь, набросилось на её бренную плоть и поглотило целиком, не оставив от неё ничего, кроме кучки пепла».

Палачи Жанны вовсе не хотели скрывать её от толпы. Наоборот, им нужно было, чтобы все убедились в её смерти. И они сделали всё возможное, чтобы народ видел, как она умирает.

Но как же пресловутый подземный ход, так волнующий воображение? В действительности… никакого подземного хода не было. В протоколе реабилитационного процесса о тайном подземном ходе, которым якобы пользовался Бэдфорд, навещая Жанну, не упоминается ни слова. Вот как выглядит интересующая нас часть этого протокола в толковании Мориса Гарсона: «У герцога Бэдфорда было некое потаённое место, откуда он мог хорошо видеть Жанну, и тех, кто к ней наведывался». А Шарль Самаран объясняет содержание этого текста несколько по-иному. По его словам, герцог Бэдфорд прятался в закутке, откуда он наблюдал, как к Жанне приходили какие-то уже немолодые женщины, дабы проверить, дева она или нет. В самом деле, Бэдфорд вполне мог бывать в темнице, где держали Орлеанскую деву, и придаваться «созерцанию её», однако место, откуда он наблюдал за нею, было просто убежищем, а вовсе не тайным подземным ходом.

Тех же из читателей, кто продолжает верить в новоявленную Жанну д'Арк, или графиню Армуазскую, потому что её-де признали столько людей, мы, видимо, премного разочаруем, и сделать это помогут признания самой самозванки.

Из сообщений уже упомянутого нами «Парижского обывателя» известно, что в августе 1440 г. народ мог лицезреть во дворце, при королевском дворе, женщину, которая в присутствии судебных властей громким и чётким голосом призналась, что выдавала себя за Жанну д'Арк, что она не Дева, что она обманным путём вышла замуж за благородного рыцаря, родила ему двух сыновей и что теперь она глубоко раскаивается в содеянном и молит о прощении. Так на глазах у изумлённых парижан разрушилась великая легенда. Дальше женщина рассказала, как она убила свою мать, подняла руку на родного отца, а потом отправилась в Рим вымаливать прощение у папы; для удобства она переоделась мужчиной, а по прибытии в Италию участвовала, как заправский воин, в ратных делах. Она сообщила, что «на войне убила двух неприятелей». Вернувшись в Париж, она, однако, не пожелала расстаться с доспехами и, поступив в какой-то гарнизон, вновь занялась ратными делами. Быть может, всё это и побудило её выдать себя за Жанну д'Арк? Что ж, вполне возможно! Во всяком случае, ясно, что женщина эта и была графиней Армуазской.