«На суше и на море» - 65. Фантастика - Чижевский Герман Михайлович - Страница 16

— «Тоже подумают»! — проворчал Карл Янович. — Володя, передай наверх: пусть отключат всю внешнюю связь и дадут нам спокойно поработать… Вообще нас нет… — И он уселся перед пультом гидролокатора.

— Нина Васильевна! — позвал, не отрываясь от приборов, Карл Янович. — Дайте карту, где нанесены районы непросмотренного дна, и пригласите сюда Ирину Алексеевну.

Нина не шелохнулась. Она сидела, зажав виски ладонями. Глаза ее были широко открыты; почти круглые, блестящие, они чем-то напоминали глаза раненой птицы.

Эх Женька, Женька, друг мой!

— Что случилось? — повернулся Карл Янович к нам. — М-да, — проворчал он, выслушав меня. — Ну и что ж страшного? Работать, искать надо… Я жду, Нина Васильевна!

— Сейчас. Я сейчас. Одну минуту… — И, тряхнув головой, отгоняя остатки тяжелых дум, она пододвинула к себе карту. Ее рука с карандашом уверенно замелькала над столиком.

Когда появилась Иринка, Карл Янович жестом пригласил всех поближе к себе и предложил:

— У кого какая думка в голове, выкладывайте.

— Батискаф унесло неизвестное и, видимо, очень мощное глубинное течение, — сказал я.

— Почему тогда нет связи, — возразила Нина. — Я думаю, они погребены обвалом в каньоне.

Ирина присоединилась к мнению Нины. И тут меня черт потянул за язык.

— А что, если батискаф утащило возлюбленное Ириной Алексеевной чудовище глубин?

Иринка бросила на меня уничтожающий взгляд, а Карл Янович неопределенно пробормотал:

— Океан, океан… Искать надо.

На небе появились первые звезды. Сгоняя тяжелую духоту, с юга потянул ветерок. «Океан» на самом малом скользил, пеня волны. Вся армия приборов трудилась непрерывно. Шуршали ленты самописцев, мигали экраны, тихо пели тонические контролеры. Искали всюду. В глубоких и узких подводных расселинах, в многометровых слоях ила, в толщах океана, наверху в волнах…

Николай Андреевич Коротков был маг и чародей в своем деле. Не раз крупнейшие клиники и институты наперебой предлагали ему сменить шаткий пол корабельного лазарета на солидный кабинет. Он благодарил, обещал подумать, даже соглашался, но подходило время отхода экспедиционного судна, и Николай Андреевич появлялся на его борту. Говорили: если не позднее часа после смерти обратиться к Короткову, возвращение к жизни обеспечено. Но теперь, то ли это был чрезвычайно тяжелый случай, то ли что другое, ему не удалось привести в себя человека с «Хризантемы». Жизнь в нем медленно угасала.

Николай Андреевич зашел к нам усталый и расстроенный. Он присел в кресло рядом с моим столиком и вытащил трубку. На мой немой вопрос отрицательно покачал головой.

— Ничего. Он умрет, а я даже не смогу сказать, отчего. Только что закончился консилиум. У телекамеры были все светила медицины… Что это? — вдруг прервал он свой рассказ и кивнул в сторону экрана.

Карл Янович мельком взглянул и поморщился.

— То же, что и у нас, — непонятное явление, — сказал врач. — Изображение без всяких видимых причин начинает расплываться, и появляется вот такая муть. На том же месте?

— Да, — ответила Нина.

— На что другое, а на скуку в начавшиеся сутки не пожалуешься, — вздохнул Николай Андреевич. — А я так надеялся, что кок с «Хризантемы» поможет разгадать хотя бы эту загадку моря.

— И много таких загадок? — осведомился я.

Коротков посмотрел на меня.

— Много. Неужели не знаете? Впрочем, если бы знали, не спрашивали. С незапамятных времен передается немало легенд о море. Одни из них просто вымысел, в основе других лежали, вероятно, какие-то реальные события и происшествия. Эти истории довольно живучи. И не удивительно. Люди вообще только краешком глаза заглянули в этот мир, полный тайн и неисчерпаемых богатств, тайн, крепко хранимых. Девушки, я закурю? Спасибо.

Среди многочисленных историй есть и невыдуманные — это семь странных происшествий, которые остались неразгаданными. В 1850 году близ рыбачьего поселка Истон-Бич в Америке выбросило на берег парусник «Сибэрд». На судне не оказалось никого из команды. Последняя запись в судовом журнале была сделана всего в нескольких милях от Ньюпорта, куда шел со своим грузом «Сибэрд». В 1872 году английская бригантина встретила у берегов Португалии шедший под всеми парусами американский бриг «Мэри Сэлист», или «Мария Целеста». На бриге не было ни одного человека. В 1880 году бесследно исчезло английское судно со всем экипажем и двумястами пятьюдесятью морскими кадетами. В октябре 1902 года у мексиканского побережья загадочная авария произошла с немецким барком «Фрейя» сразу же после выхода из порта и при хорошей погоде. Никого из команды поврежденного барка найти не удалось. В 1928 году пропало датское учебное судно «Кобенхавн». Пропало так же бесследно, как и другие, хотя на нем была радиостанция. В 1948 году голландский пароход «Уранг Медан» подал странный сигнал бедствия. Судно быстро обнаружили спасательные корабли, но загадочная смерть уже скосила всех членов экипажа. На глазах команд спасателей пароход загорелся и взорвался. Потом в 1953 году при таинственных обстоятельствах исчезла команда небольшого теплохода «Хольчу».

Сколько ни бились, так и не удалось обнаружить чего-либо проливающего свет на причины этих катастроф, разгадать тайну исчезновений экипажей. Вот семь тайн моря. Теперь «Хризантема». Меньше суток назад ее капитан, матросы были на судне. Где они теперь, что с ними?

— Что удивительного, — сказал я. — Суда могли погибнуть от попадания метеоритов. Такие случаи зарегистрированы в истории мореплавания. А сколько было случаев нападений гигантских кальмаров и кашалотов, — и я начал приводить примеры. Меня поддержала Иринка. Она знала огромное количество историй о кальмарах и кашалотах.

— Все это верно, — заговорил Николаи Андреевич, терпеливо выслушав Иринку. — Но чем объяснить исчезновение людей? Почему моряки внезапно бросали свой корабль и бесследно исчезали?

Несколько минут было тихо, если не считать шороха приборов и стука часов. Ох эти часы! Потом задребезжал звонок внутреннего телефона: сперва несмело, затем все настойчивее, требовательнее. Карл Янович, досадливо махнув рукой, потянулся к трубке.

— Что? А мне какое дело? Голубчик… — голос старика стал зловеще ласковым, — кажется, вы уже не грудной ребенок. Извините, ходите на собственных ногах. Получили сообщения и действуйте. Какая почта? Что вы мне «безопасность» да «безопасность»! — Старик не выдержал и сорвался на крик.

— Ничего не хочу слушать! Не хочу! К дьяволу! Ко всем чертям вашу почту! — Он с треском положил трубку на рычаг, какое-то мгновение зло смотрел на нее, затем снял трубку с рычага и положил на стол. — Так лучше. Поехали, ребята, дальше.

Экраны то ярко вспыхивали, то затухали. На них плыли фантастические, освещенные видимым и невидимым светом картины подводной пропасти.

— Да, — нарушил молчание Николай Андреевич, — что ни говорите, а море умеет хранить свои тайны. — Он снова помолчал и с горечью добавил: — Если бы у меня был «Стимулин 1053»… Перед выходом просил, убеждал. Не дали. Не закончена, дескать, проверка в клинических условиях. А на днях слушал передачу: какой поразительный эффект! Дал радиограмму. Но что поделаешь… Сверхскоростному самолету и то надо не менее трех часов, чтобы долететь к нам. Три часа, а единственный человек с «Хризантемы» умрет через полчаса.

Я вздрогнул от неожиданно громко прозвучавшего треска. В руке Нины сломался карандаш. Уронив голову на руки, она зарыдала. Я поднялся, но Коротков тронул меня за руку.

— Не надо. Пусть выплачется.

Нина плакала. Мы молчали, каждый по-своему: Иринка вертела в пальцах карандаш, Николай Андреевич рассматривал завитки дыма, поднимающегося из его трубки. Карл Янович сумрачно поглядывал на приборы. Я чертил мудреную схему: точка, круг, еще круг… Точка — место, откуда в последний раз прозвучал голос «Явы»; круг — на такое расстояние могли затянуть подводные течения дрейфующий батискаф за два часа; второй круг — за пять часов; последний круг — по настоящее время. А если не течение, то что же потащило «Яву»? С какой скоростью? Я бросаю карандаш.