Прости за все - Бочарова Татьяна - Страница 64

– Просыпайся, моя радость. Мы уезжаем.

Он секунду лежал молча, потом открыл глаза.

– Куда уезжаем?

– Совсем. В Москву.

– Как? Почему? – Алик резко вскочил. – А цирк? А школа?

– Послушай меня, солнышко. – Вера прижала сына к себе. – Мы должны ехать. Тетя Динара одна, ей нужна помощь. Она соскучилась по нам. Она и Петр Петрович. Понимаешь?

– Да, конечно. А Игорь…он поедет с нами? – Алик поглядел на нее с надеждой.

– Нет. Игорь останется здесь. Он не может бросить работу.

– Но вы же собирались пожениться!

– Знаешь, зайчик, я передумала. – Вера спокойно смотрела в лицо сына, в голубых ее глазах отражался рассвет. – Я не хочу выходить за него замуж.

– Почему?

– Не хочу и все.

– Ты все еще любишь папу? – Алик слегка наклонил голову, глаза его прищурились.

Вера глубоко вздохнула.

– Да, милый. Я люблю твоего отца. Он был удивительным человеком и настоящим мужчиной. Жаль, что он погиб.

– Ма. – Алик заколебался, затем решительно рубанул ладонью воздух. – А хочешь… хочешь, я тебе кое-что прочту. Это стихи.

– Стихи? Конечно хочу, милый. Прочти. О чем они?

– О папе. Я давно сочинил, еще в Москве, помнишь? Только… ты не перебивай, а то я стесняюсь.

– Я слушаю, солнышко. Смелее.

Алик облизнул губы, устроился поудобнее на постели. Взгляд его обратился к окну.

…Он замолчал, опустил голову. Вера сидела, ошеломленная, не веря тому, что услышала.

– Неужели, ты сам сочинил?

– Не совсем. Мне помогали.

– Кто?

– Тетя Динара. Я прочитал ей свой стих, и она обещала его исправить. Помнишь листок, который лежал в коробочке с самолетом?

Вера кивнула, ничего больше не говоря. Бедная, милая, гениальная Динарка! Казанская Мария Кюри. Что творилось в ее закрытой для всех, израненной душе? Для окружающих это был секрет. Она приоткрыла его лишь ребенку, тому, чьи помыслы были еще неподвластны холодному цинизму и трезвому расчету. Сложила стихи о мечте, прекрасной, несбыточной, сказочной мечте, в которую давно не верят взрослые, умудренные горьким опытом, отчаявшиеся люди. Но если в сердце не оставить места для мечты, оно очерствеет, превратится в камень, а с ним погаснут все краски жизни, и мир станет серым, как пепелище отгоревшего костра…

… – Тебе понравилось? – тихо спросил Алик у Веры.

– Очень! Я даже едва не заплакала.

– Когда мы уедем?

– Сейчас, дорогой. Все уже собрано.

– И даже чаю не попьем?

– Нет. Я по пути куплю тебе сок. И что-нибудь поесть.

Алик кивнул и стал одеваться.

Вера взглянула на часы: семь с мелочью. Отлично. Сейчас они поймают машину и через полчаса будут в городе, на вокзале. А к вечеру она уже сможет увидеть Динару.

– Ты готов? – обратилась она к Алику.

Тот стоял одетый, хохолок над его лбом мокро поблескивал, точь-в-точь, как у Рустама. Вера подавила вздох и бодро скомандовала:

– Вперед.

Они потихоньку спустились в холл. Чемодан сиротливо стоял в углу. Вера взяла его за ручку и покатила к двери, другой рукой не выпуская ладошку Алика.

… – Вера!

Она остановилась, страстно желая не оборачиваться. Однако, все-таки обернулась. Наверху лестницы стоял Рустам.

– Вера, постой.

Он с несвойственной ему поспешностью сбежал вниз.

– Куда вы собрались?

Она молчала, стараясь не глядеть на него. Ответил Алик.

– Мы уезжаем в Москву, к тете Динаре.

– Так. – Рустам забрал чемодан из Вериных рук. – Подожди. Давай поговорим.

– Не о чем говорить. – Она, наконец, решилась взглянуть на него.

Как же он постарел за эту ночь. Глаза запали, щеки ввалились. Нелегко дается подлость.

– Есть о чем, – произнес он жестко. Слишком жестко, чтобы это выглядело спокойным. – Пойди во двор, погуляй, – обратился он к Алику. – Только, смотри, на голубятню больше не лезь.

– Ага. – Алик кивнул и убежал.

– Отойдем отсюда. – Рустам хотел взять Веру за руку, но она отодвинулась. Он вздохнул. – Шарахаешься от меня? Ну что ты, кызым? Я-то чем виноват, что так вышло?

– Вот как? – Она смотрела на него с улыбкой. – Ты не виноват? Только Игорь?

– Ему, между прочим, ночью было плохо с сердцем. Так что ты зря.

– Бедняжка. – Вера презрительно скривила губы.

– Кызым! Почему ты решила уехать?

– Потому что ты предал нас.

– Ерунда. Я вас не предавал. Я поклялся не уезжать с тобой. А все остальное… вполне возможно. – Он по обыкновению хитро прищурился. Но было в нем сейчас что-то жалкое.

Из кухни донеслось звяканье посуды. Фагима готовила завтрак. Вере не хотелось, чтобы она услышала их разговор.

– Ладно, давай отойдем.

Они свернули в маленькую боковую комнатку, служившую гардеробной.

– Кызым! – Рустам попытался обнять Веру, но та ловко увернулась.

– Я все знаю!

– Что – все?

– Ты был на голубятне! Ты врал мне! Алик видел тебя. Он только притворился спящим.

– О чем ты, Вера? Как он мог меня видеть? Ему приснилось.

– Как бы я хотела, чтобы это было так. – Она смотрела ему в глаза, щеки ее пылали от возбуждения и гнева.

– Это так. Кызым! – Рустам снова протянул к ней руки, но прикоснуться не посмел.

– Хватит, – проговорила Вера устало. – К чему этот цирк? Алик видел тебя. И слышал, как ты сказал: «Прости за все». За то, что предал его.

– Вера, я…

– Хочешь поклясться, что этого не было? – Она глядела на него насмешливо. – Не много ли клятв за одни сутки?

Он опустил голову.

– Нет, я не стану клясться. Ладно, хорошо, ты права. Я знал, что Алик на голубятне. Случайно увидел, как Игорь его туда ведет. Услышал их разговор. А чего ты хотела от меня, кызым? Я старый, больной человек. Бросить все вот так, запросто, и убежать с тобой? Это и молодым не под силу. А мне?

– Ты вовсе не старый, не прибедняйся. Дело не в этом.

– А в чем?

– В том, что ты не любишь меня. Мы не нужны тебе. Я и Алик.

– Нужны.

– В качестве любовницы и племянника, но не жены и сына!

– Какая разница?

– А ты не понимаешь? Когда ты говоришь «люблю», ты делаешь выбор. Признаешь за собой необходимость идти на жертвы. Живя другим, в какой-то мере теряешь себя, как ни грустно это звучит. Иначе не стоит и начинать. Пусти, я пойду, нам пора.

– Ты не уйдешь, кызым. Это глупо. Ты будешь жалеть. Тебе… тебе будет плохо без меня, – проговорил Рустам. Голос его сорвался, он замолчал.

– Да, это так. – Вера заставила себя улыбнуться, хотя сердце ее разрывалось от боли и горечи. – Но и с тобой мне тоже будет плохо. Еще хуже. Остаться здесь и снова всем врать? Нет уж, прости. – Она быстро повернулась и стремительно зашагала к дверям.