Девочка и лев (сборник) - Аким Яков Лазаревич - Страница 18

– И у меня бабушка… – начал было Ржавая Пятка, да осекся и махнул рукой.

Костёр между тем догорал. От печёной картошки остались только обугленные шкурки. Зато в ведре ещё пузырилась малиновая вода.

– Добрый лимонад, – сказал Фок, облизывая губы. – А ты, Щётка, не вертись, у нас урок.

Но Щётка, скуля, всё прыгала вокруг ведра. Крышка тихонько погромыхивала и вдруг мягко покатилась по траве. Костёр зашипел и погас. Это Щётка опрокинула ведро.

Ведь вы мне не родственник

И тут раздался звонок. Учитель снова достал его из кармана. В кромешной тьме все взялись за руки. Фока учитель поставил впереди как штурмана. Фок поправил на голове бескозырку и, гордый, шагнул в темноту.

– До завтра! – крикнул им вслед учитель Так-Так.

Он вернулся к костру, чтобы раскидать головешки, и увидел перед собой белую фигурку.

– Это кто? Ты почему не ушла домой?

– Я …я хотела… – прошептала, запинаясь, Ленточка. В эту минуту разорвались облака, и первая звёздочка открылась на фиолетовом небе. Они стояли рядом: растерянный учитель и маленькая девочка.

– Я хотела спросить… Вот вы про лица сегодня говорили, про лица родственников, да? Почему же, например, я вас всё время вижу… когда и не в школе тоже… Задумаюсь и вижу, как очки протираете, как звоните в звонок, улыбаетесь или сердитесь… Ведь вы мне не родственник?

Для кого перемена»

Перемена как перемена. Ничего особенного.

Учиться в разноцветной школе было весело, вот школьникам и не хотелось, чтобы урок кончался. Но перемена была необходима учителю. Посудите сами, легко ли почти целый час рассказывать, да так интересно, что учеников не выгонишь из класса. Конечно, учитель Так-Так уставал и рад был услышать звонок.

Больше всего на свете учитель любил качаться на качелях. По крайней мере так казалось ученикам. Вот и сейчас, сбежав с крыльца, Так-Так устремился к площадке, где на двух столбах легонько подрагивали качели – большая лодка на металлических штангах.

Учитель сначала прошёл мимо качелей. Потом вернулся и сказал:

– Так-так, а может быть…

– Чего уж там, садитесь! – закричали школьники. Учитель закинул в лодку одну ногу, подтянул другую, сел поудобнее, снял очки и спрятал в футляр.

– Р-раз! – Ученики подняли лодку-качели на вытянутых руках и отпустили, пробежав под ней. – Два! – снова подхватили лодку и качнули.

– Хватит! – зажмурился от удовольствия Так-Так. – Теперь я сам!

– Ещё раз! – завопили школьники и с разбегу ещё выше подкинули лодку.

– У-ух! – застонал учитель. – Перевернёте!..

– Ничего! – галдели ученики.

Лодка взлетела так высоко, что учитель сложился пополам, достав коленями подбородок.

– Перевернусь! – радостно выкрикнул Так-Так.

– Нет! – хором ответили ему с земли.

Выхода не было. Учитель изловчился, выхватил из кармана колокольчик и затрезвонил во всю мочь. Ученики опомнились и перестали раскачивать лодку. Фок отдышался. Ленточка поправила бант.

Перемена кончилась.

С корзинкой по воду

– Я тут изобрёл стихи, – сказал Ушастик. – Вот, написал по-письменному, пусть теперь напечатают по-печатному и скажут, что я писатель. Они, писатели, бывают рассеянные, я тоже ходил по воду с корзинкой вместо ведра.

Он важно уселся за парту, прижав ладонью одно ухо. Кончик другого уха шевелился.

– Дай почитать, – робко сказала Ленточка. – Ну дай, пожалуйста!

– Вслух читай! – закричали остальные.

Ушастик даже ухом не повёл. Потом объявил громко:

– Стихи мои, читать их буду сам. Так делают настоящие писатели.

И, достав из кармана сложенный листок, разгладил его на парте. Потом встал, напыжился и уставился в потолок, как будто увидел муху.

Вслед за ним и слушатели тоже подняли глаза, но ничего на потолке не разглядели.

– Тихо! – приказал Ушастик, хотя все молчали. – Начинаю!

Он шмыгнул носом, напыжился ещё пуще и погрозил кому-то кулаком.

– «Вакса». Стихи. Посвящаются учителю Так-Таку. Слушатели замерли.

Ушастик сверху вниз поглядел на притихший класс, поднёс листок близко-близко к глазам и что было силы заорал:

И сел.

– Всё? – осторожно спросила Ленточка и вскинула брови к чёлке.

– Пока всё, – небрежно ответил Ушастик и спрятал листок в карман. – А вообще могу сочинить про что хочешь, потому что я…

Четыре строчки

Но тут отворилась дверь и вошёл учитель. Хлопнули крышки парт. Последним лениво поднялся Ушастик.

– Что с тобой? – встревоженно спросил учитель. – Ты болен?

– Он здоров, как десять кашалотов, – ответил за Ушастика Фок. – Просто он стихи изобретает.

– И про всё на свете может сочинить, как настоящий писатель, – прибавила Ленточка.

Ушастик молчал.

– Вот оно что, – сказал учитель Так-Так. – Это интересно. А ну-ка покажи.

Ушастик достал из кармана всё тот же сложенный листок и протянул учителю. Пока учитель про себя читал стихи, все внимательно смотрели на него. Особенно Ушастик, который в щёлочку между пальцами незаметно наблюдал за выражением учительского лица.

– Так-так… – сказал учитель и, заложив руки за спину, прошёлся от стола к окну. – Во-первых, спасибо тебе за посвящение.

Ушастик опять кивнул.

– Ты действительно сам сочинил четыре строчки, – задумчиво произнёс учитель, вышагивая по классу. – Стихи. Да, действительно четыре строчки.

Ушастик опять кивнул.

– А теперь, – учитель обратился к классу, – скажите мне, понравились ли вам стихи?

– Очень! – заволновалась Ленточка. – Они такие складные: Крым – моим, ночь – помочь… Мне ни за что не сочинить!

– А ты что хочешь сказать?

– Конечно, – начал Понимальчик, – конечно, ботинки блестят, если их начистишь ваксой… – И он взглянул на ботинки учителя. – Но раз он и про другое может…

Понимальчик сел и стал рисовать тигра, разгуливающего в пампасах.

– Я давно хотел поговорить с вами о стихах… – Учитель Так-Так снова зашагал между партами. – И о тех, кто стихи сочиняет. О поэтах.

– Поэты бывают рассеянные. – сказал Фок. – Ушастик тоже ходил на колодец с корзинкой.

– Кто из нас не бывает рассеянным, – улыбнулся учитель и незаметно скосил глаз на свои ботинки. – Кстати, – обратился он к Ушастику, – ты, кажется, забыл вымыть руки, они у тебя в чернилах.

– Ну и что, это я нарочно забыл, – ответил Ушастик, – теперь много чего буду забывать каждый день.

– Эх, если бы дело было только в этом, – сказал учитель, – мы все давно стали бы поэтами. И тот, кто пропускает буквы в диктанте, и даже тот, кто надевает рубашку шиворот-навыворот, как, например, Фок.