Водораздел - Давыдов Юрий Владимирович - Страница 11

Все было очень мило. Они сидели друг против друга в покойных креслах. Мартовский вечер по-кошачьему, неслышно ходил за растворенными окнами. Василий Васильевич, блестя глазами, говорил, что очень рад и взволнован встречей с человеком, так много сделавшим, что он отдает господину Стэнли дань высокого уважения… Стэнли улыбался, разглядывая собеседника и думая, что в заочном своем определении не ошибся: так и есть. Юнкер один из тех, кто поглощен картографией да коллекциями.

Но когда Василий Васильевич, воодушевившись, ероша черную, с проседью бороду, стал распространяться о том, сколь вольготно заживут «бедные негры» под эгидой просвещенных старших братьев европейцев, Стэнли почувствовал прилив раздражения. Он сильно затянулся, выпустил дым и, помахав сигарой, сказал:

– Боюсь, дорогой доктор, вы не совсем представляете наши задачи в Африке.

– Простите? – опешил Василий Васильевич.

– Видите ли… Надеюсь, вы не станете возражать? Все эти черные умственно до того мелко плавают, что совершенно не в состоянии оценить великодушия белых.

– М-м-м, – промычал Василий Васильевич. И закивал головой: – Ну да, ну да, понимаю, вы хотите сказать, что они стоят на другой ступени развития?

– Э, ступень развития! – снисходительно молвил Стэнли. – Вам памятны леса Центральной Африки? Мне тоже. Ну, скажите на милость, разве тамошние племена не должны быть признаны наихудшими образцами человечества на всем земном шаре?

Василий Васильевич взглянул на своего гостя; почему-то бросились в глаза большие хрящеватые уши.

– Мои семилетние скитания, – медленно начал Василий Васильевич, – элементарная честность ученого, наконец, простая человеческая порядочность… Да, порядочность… Все это, господин Стэнли, не позволяет мне согласиться с вами.

Стэнли вспомнил о картах, обещанных Юнкером. Не следует, спохватился он, дразнить этого наивного бородача. Стэнли посмотрел на кончик сигары и сказал тоном примирительным, почти добродушным:

– Мои мысли об африканцах, дорогой коллега, не так уж мрачны. Негры, вероятно, так же способны к исправлению, как и каторжники Новой Каледонии. Со временем, быть может, и негры обратятся в народ, соблюдающий порядок и признающий законы… Возможно, возможно, – повторил он с улыбкой, – очень возможно. Как ни свирепы их нравы, как ни отвратительны обычаи, но в каждом ведь теплится божья искра. И дело будущих поколений – раздуть ее в чистый огонь. – Он опять улыбнулся и, доверительно положив на колено Юнкера свою руку, украшенную большим бриллиантовым перстнем, добавил с подкупающей скромностью: – Впрочем, я ведь ни в Геттингене, ни в Оксфорде не обучался и потому высказываюсь с грубостью, быть может излишней.

Василий Васильевич откинулся в кресле: ему было неприятно доверительное прикосновение Стэнли. А тот продолжал:

– Есть люди дела, есть люди науки. Тут существует какой-то водораздел. Черт его знает… – Стэнли развел руками и опять заулыбался. – А помогать друг другу нам бог велел. Вы хотели показать мне вашу карту, дорогой доктор?

Да, он хотел показать карту. Хотел .. А теперь? Что же теперь? Почему он медлит? Да потому, что господин Стэнли слишком… слишком (как бы это сказать?)… слишком далек от науки. Но он этого и не скрывает. И потом, не один Стэнли представляет Европу в Африке.

Василий Васильевич поднялся. Достал копию большой карты водораздела Нила и Конго. Помешкал. И разложил ее на столе.

Часа полтора спустя, выслушав объяснения доктора Юнкера, мистер Генри Мортон Стэнли вернулся в свой номер.

Василий Васильевич остался один. Каирская ночь двумя черными прямоугольниками была прибита к окнам гвоздиками-звездами. Василий Васильевич курил. Как это сказал Стэнли? Водораздел… Есть, говорит, водораздел между людьми науки и людьми дела. Да-с, во-до-раз-дел… А он, географ Юнкер, полагал до сей поры, что водоразделы бывают лишь на земле, но не в душах человеческих…

Василий Васильевич курил. На сердце у него было скверно.