Склеп Хаоса - Локнит Олаф Бьорн - Страница 35

Киммериец не беспокоился за свою команду – многократно тертый, битый, тонувший и горевший корсар уцелеет в любой заварушке. Его больше интересовала судьба Агнессы, вроде бы сумевшей удачно спрыгнуть со спины взбесившейся кобылки. Однако все обозримое пространство занимали торчавшие во все стороны балки, стены и неопределимые обломки бывших построек, а вот красного платья графини было не видать. Что ж, будем надеяться, что она уцелела и оказалась достаточно сообразительной, чтобы не высовываться из своего убежища.

«Мое дело сейчас – это дракон. Прежде всего надо выяснить, где тварь, и чем она занята», – приняв это решение, Конан осторожно отодвинул упавший на него полосатый лавочный навес, выбрался наружу и прислушался. Такое громадное и наверняка неуклюжее животное должно шуметь, как стадо буйволов, лениво бредущих по болоту. Да, так и есть. Со стороны арены донесся гулкий удар, а затем – размеренный топот лап огромного существа. Значит, дракон решил прогуляться и направляется… Направляется к центру обширного поля, отведенного под торжище.

Рассчитывать на убийство зверя было бы слишком самонадеянно. Однако Конан хотел взглянуть на диковинное существо вблизи. Кроме того, тварь вроде как умеет разговаривать; может, получится узнать, что ей здесь понадобилось?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сказание о несостоявшемся подвиге

Несущаяся толпа увлекла Маэля Монброна и тащила за собой до тех пор, пока он не догадался удачным рывком перемахнуть через прилавок опустевшей лавки и притаиться там. К сожалению, укрытие оказалось не слишком надежным – дощатые стены лавки вдруг сложились, как игрушечный детский домик, и погребли Маэля под собой. Сорвавшаяся с крюка бронзовая лампа при этом чувствительно стукнула гостя из Аквилонии по затылку.

Сознания Монброн не потерял, но какое-то время все предметы казались ему расплывающимися и призрачными.

Придя в себя, Маэль начал неравную борьбу с досками, щедро утыканными гвоздями и щепками, за свое освобождение. Он сумел выбраться из-под придавленного балкой прилавка и даже дополз по шатающимся обломкам до того, что раньше было небольшим окном, а теперь напоминало рваную дыру. Монброн осторожно высунулся наружу… и замер, открыв рот и перестав дышать.

Шагах в двадцати от него стоял дракон.

Маэль был уверен, что с этого момента с его головой случилось нечто нехорошее – наверное, из-за удара лампой. В ней, то есть в голове, одновременно зазвучали два голоса. Один невозмутимо и хладнокровно перечислял:

«Дракон. Вне всякого сомнения, геральдический, Drago nobilis. Не самая крупная из встреченных когда-либо особей. Длина от кончика носа до кончика хвоста – около двадцати локтей, соответственно, размах крыльев должен составлять не менее сорока локтей. Нехарактерные для данной разновидности роговые образования на голове. Могут быть опасны в близком сражении. Преобладающие цвета окраски – зеленый, коричневый, желтый и бронзовый. Чешуя крупная, с загибающимися концами, типа „акулья кожа“. Очевидно, данный экземпляр еще не достиг зрелости и находится в стадии роста. В таком случае возможно наличие незатвердевших участков чешуи на брюхе, в области горла и мест сочленения крыльев с туловищем. Возможные способы уничтожения: „бой в лоб“, с использованием специально утяжеленного копья; „бой на расстоянии“, с целью предварительного поражения стрелами наиболее уязвимых участков, как-то: глаза, ноздри и уши…»

Второй голос растерянно и восхищенно повторял:

– Боги, какой он красивый… Никогда не думал, что они так прекрасны… Везде говорится – «жуткая тварь, порождение мрака»… А он… Он такой…

Какой именно – Монброн затруднялся определить по причине отсутствия подходящих слов.

Предмет душевных терзаний потомка истребителей драконов тем временем обнаружил нечто любопытное – загоны для животных. Те, кто были потрусливее и предусмотрительнее, то есть овцы, свиньи и козы – постарались спрятаться или притвориться дохлыми. Однако свезенные со всех концов провинции бойцовые быки отнюдь не собирались бояться чужака. Видимо, из-за украшавших голову дракона рогов они приняли его за своего сородича и теперь пытались выломать загородку, чтобы добраться до него и показать, кто здесь главный.

Дракон поначалу с интересом наблюдал за действиями животных, затем откинул голову назад, совершенно по-человечески откашлялся и чихнул. Именно чихнул – звонко и раскатисто.

Из ноздрей ящера вылетели два прозрачно-алых стеклянистых комка. Монброн никогда раньше не подозревал, что огонь может быть похож на расплавленное стекло, и пребывал в твердом убеждении, что драконы выдыхают толстые струи пламени, сжигающие все на своем пути.

Лохматые дымящиеся сгустки ударили в деревянную загородку, она мгновенно вспыхнула и обрушилась внутрь загона. Слегка растерявшиеся быки опешили и попятились, опасливо косясь на разбегающееся по соломе красные язычки. Дракон повторил свой трюк с вычихиванием огня, направив его поближе к быкам, и засмеялся, глядя на удирающих в панике забияк и на то, как они грузно перепрыгивают через загородку, разбегаясь по опустевшей площади.

Может, ящер просто прочищал горло, однако Монброн принял эти утробные гулкие звуки за самый настоящий смех. После чего озадаченно нахмурился. Нигде в подробнейших летописях рода Монбронов не встречалось упоминаний о способности драконов к смеху…

Конан, успевший обогнуть непроходимый завал из бревен, досок и разорванной ткани, в который превратился бывший помост для городской знати, тоже остановился. Смеющийся дракон? Да быть такого не может! Крылатые ящеры, что бы там не говорили, наверняка созданы каким-нибудь свихнувшимся древним божком и не умеют радоваться. Ни одно из созданий темной магии, когда-либо встреченных и безжалостно уничтоженных киммерийцем, по природе своей не могло смеяться! Смех – это для людей, но не для чудовищ! Иначе чем бы они отличались друг от друга?

Послышался неровный перестук копыт, и Конан отпрыгнул в сторону, пропуская черного быка с выкаченными глазами и слегка дымящейся на хребте шкурой. Животное неслось, не разбирая дороги, и вскоре скрылось где-то за развалинами лавок.

«Дракон, что ли, так его напугал?»

Корсар осторожно заглянул в проулок, откуда выскочил бык. Никого. А даже если кто-то и есть, наверняка прячется под обломками. Куда же подевалась проклятая тварь? Это ведь не маленькая зверюшка, которая может юркнуть в любую щель и затаиться!..

Неподалеку раздался подозрительный шорох, заставивший Конана мгновенно обернуться. Груда торчащих в разные стороны досок шумно съехала на землю. Высунулась голова, повертелась в разные стороны, оценивая разрушения, затем показались плечи и руки. Человек подтянулся, выбрался наружу и выпрямился. Киммериец с легким удивлением признал в незнакомце Деррика, потерявшего где-то свой берет, а заодно и изрядную часть прежней щеголеватости.

– Здесь прошла орда завоевателей, – вполголоса пробормотал Деррик. – Город брошен на поток и разграбление… Кажется, можно вылезать, – заключил он и наклонился над узкой щелью, протягивая кому-то руки.

На свет появились растрепанная женщина в ярко-красном платье, теперь больше похожем на живописные лохмотья, и крупная собака. Женщина осмотрелась и испуганно ахнула, прижавшись к своему спутнику. Собака сжалась в комочек и тоненько заскулила. Не слишком вместительный разум животного отказывался понять, что произошло.

– Эй, – негромко, чтобы не испугались и не завопили, окликнул растерянную парочку Конан. Деррик и Агнесса оглянулись, схватились за руки и побежали к корсару, прыгая через валявшиеся повсюду обломки досок и ящиков. Заговорили они тоже одновременно, перебивая друг друга:

– Это дракон? Правда, дракон?

– Все так испугались и побежали, и мы тоже побежали, а потом всё начало рушиться и на нас что-то свалилось…

– Надо отсюда убираться, пока целы…

– А куда делись Монброн и Блайи? Они ведь стояли рядом с нами…