Бумажная клетка - Дягилева Ирина - Страница 16

Первая половина фразы была сущей правдой, а вторая – откровенной ложью, но на лице следователя ни один мускул не дрогнул. Он счел эту ложь вполне уместной, и она была благодарна ему за это.

Кустистые брови Александра Николаевича взметнулись вверх.

– И сколько у вас было этих мужей? – не удержался он от дурацкого вопроса.

– Мы здесь собрались обсуждать мое прошлое? – с раздражением спросила она. – Если вам интересно, я потом свою биографию изложу во всех подробностях.

– Я хотел бы пообщаться с вашим младшим сыном Григорием. Он сможет уделить мне несколько минут? – вежливо спросил Штыкин, переключая внимание хозяина с Пульхерии на себя.

– Он просто обязан найти для вас время, – шутливым тоном заявил папаша Гранде. Пока он говорил, его сверкающие глаза буровили лицо Пульхерии. – Сходите за ним, Пульхерия Афанасьевна. Вероятно, он в своей комнате.

Она прекрасно понимала, что означает этот взгляд: «Хоть этот следователь и оказался твоим знакомым, однако же уговор остается в силе. Ты не должна отклоняться от условленной версии». Штыкин отвернулся и с вежливым интересом начал разглядывать корешки книг. Гранидин продолжал пронзать ее своим гипнотическим взглядом. Пуля наклонилась и стала отряхивать с платья невидимые пылинки.

– Пульхерия, – настойчиво повторил Александр Николаевич, – не стоит отнимать у Игоря Петровича время.

– Извините, уже иду, – недовольно пробормотала она.

Глава 9

Допрос с пристрастием

Спеша в комнату Гриши, Пульхерия размышляла над сложившейся ситуацией. Она вдруг отчетливо представила красивую девушку, лишенную жизни. Вика была ничтожной истеричкой, желающей продать свое роскошное тело как можно дороже. Выгодное замужество, обеспечивающее безбедное существование до конца никчемной жизни – вот цель, которую она преследовала. Но она такая не одна. Тысячи симпатичных девушек, не имеющих ничего, кроме молодости и красоты, мечтают о том же.

«А чем я лучше их? – с горечью думала Пуля. – Пусть я – перезрелая тыква, но я тоже собираюсь замуж за сына олигарха. Герман мне нравится, но от безумной страсти к нему я не сгораю. Более того, всего несколько часов назад я изменила ему, банально и убого. А теперь собираюсь взять на душу еще один грех – солгать, чтобы скрыть эту измену. Это я – исчадие ада, безнравственное чудовище».

Гриша сидел за компьютером. Он был настолько поглощен игрой, что появление Пульхерии даже не заметил. Вцепившись в джойстик обеими руками, он судорожно дергался, сражаясь с виртуальными вурдалаками. Кровь лилась рекой, разнообразная нечисть падала как подкошенная, ей на смену из темных закоулков средневекового замка выползала другая. Мрачные своды иллюзорного подземелья содрогались от пулеметных очередей, взрывов бомб и завываний монстров. Легкомысленное поведение Гриши страшно возмутило Пульхерию. Она подкралась сзади и резко развернула кресло на сто восемьдесят градусов.

– Тренируешься? Виртуальным онанизмом занимаешься? – мрачно поинтересовалась она.

– Ты чего? – с недоумением спросил Гриша, продолжая по инерции терзать джойстик.

– Говори прямо, это ты ее убил? – Пульхерия придвинулась к нему почти вплотную и рукой приподняла голову за подбородок. – В глаза смотри! В глаза! Не смей мне лгать! – прошипела, точно змея, собирающаяся ужалить.

– Ты сошла с ума! Так со мной никогда не говорили, – точно маленький, захныкал Гриша. – Да я тараканов боюсь до жути, ни одного за свою жизнь не замочил. А тут целый человек, к тому же красивая женщина. Я был готов залюбить ее до смерти, но убить… никогда!

– Пришел следователь.

Пульхерия отошла от Гриши и брезгливо отряхнула руки, словно испачкалась в грязи.

– Что ты делал прошлой ночью?

– Ой, ну это долго рассказывать.

– Тебя папочка предупредил, что ты должен говорить следователю?

– Да. – Он тяжело вздохнул и стал виновато оправдываться: – Ты себе даже не представляешь, как он разозлился. Налетел, словно ураган. Я с испугу ему все выложил. Вернее, почти все, подправленную версию. Он был вне себя от ярости. Винил во всем тебя и Германа, особенно тебя. Вы бросили меня, бедненького, в объятия этой развратной девки. Кому было нужно ее убивать? Как подумаю, что… Ну ладно, оставим это. Как ее убили?

– Александр Николаевич сказал, что задушили.

– Какой ужас! А Герман в курсе?

– Понятия не имею.

– Представляю, как он раскудахтается, когда узнает. Будет вопить: «Я тебя предупреждал, чтобы ты держался от нее подальше», и все такое!..

– Так что ты должен говорить следователю? – нетерпеливо прервала его причитания Пульхерия.

– Я позвонил около семи. Пожаловался на свое одиночество и предложил скрасить твое. Приехал в половине восьмого. Галина Матвеевна подала ужин, – бубнил Гриша, точно рассказывал заученный урок. – Потом мы смотрели DVD, играли в карты. Кстати, что мы смотрели? Надо выбрать что-то необычное. Как ты полагаешь?

– «Гарри Поттера», – мрачно ответила Пульхерия.

– Точно! Последнюю часть! – с воодушевлением воскликнул он. – Постой! Ты что, смотришь такую чепуху? Ты же совсем старуха! Тебе это должно быть не интересно.

– Ты же смотришь, – равнодушно пожала она плечами. Слово «старуха» ее даже не задело. – Так, а что мы ели? Тут особенно фантазировать не стоит. Не полезут же они в холодильник искать объедки. Нам с Катей Галина Матвеевна подавала тефтели с гречневой кашей.

– Фу, терпеть не могу гречневую кашу, – скривился Гриша.

– Ну хорошо, ты их ел с картошкой, – предложила Пуля. – Все, пошли, а то там следователь корни пустит, твоему папочке это не понравится.

Она потащила Гришу к дверям, поражаясь его отношению к жизни, лишенному каких бы то ни было комплексов. Точная копия папаши Гранде, что в сложившейся ситуации было неплохо и вселяло надежду на успех задуманной авантюры.

В библиотеке Александр Николаевич и Штыкин сидели на диване и о чем-то мило беседовали. Следователь тут же вскочил, подошел к Грише и отвел его в противоположный угол комнаты. Пульхерия плюхнулась на диван и с облегчением вздохнула, решив, что может перевести дух, теперь от нее мало что зависело.

Папаша Гранде с тревогой наблюдал за сыном, но тот был спокоен, сдержан и всем своим видом выказывал робкое недоумение. Впрочем, играть ему приходилось не впервые. Пульхерия давно поняла, что притворство, особенно перед папочкой, стало его второй натурой. Александр Николаевич перевел взгляд на Пулю, которая в этот момент тщательно разглаживала на коленях юбку. Ей пришлось поспешно изобразить светскую улыбку. Гранидин вяло улыбнулся в ответ. Все выглядело вполне натурально. Ее это потрясло.

Штыкин с Гришей, тихо беседуя, пересекли комнату и уселись на противоположном диване.

– Григорий, поймите меня правильно, – пряча усмешку в пшеничных усах, говорил следователь, – это простая формальность, но мое положение обязывает спросить вас. Вы можете упрекнуть меня в том, что я копаюсь в чужом грязном белье, но профессия обязывает. Короче, вы ведь с Викторией Хромовой были близки?

– А что, заниматься любовью с красивой девушкой – преступление? – вопросом на вопрос ответил Гриша. – В последнее время мы часто с ней виделись. Она мне нравилась. – Он взглянул на Пульхерию. – Кстати, именно Пульхерия Афанасьевна нас познакомила.

Александр Николаевич наклонился вперед и деликатно вмешался в беседу.

– Гришенька познакомился с Викой на моем юбилее. Она показалась нам очень приличной девушкой, довольно воспитанной. К тому же она была ослепительно красива…

– Вот именно, была, – заметил Штыкин, но Александр Николаевич проигнорировал его слова.

– …Часто бывала у нас в гостях. Виктория показалась всем весьма достойной особой.

Штыкин внимательно выслушал Гранидина и все тем же вежливым тоном задал свой следующий вопрос:

– Как вы объясните следующий факт: соседка рассказала, что между Викой и вами, Григорий, несколько дней назад произошла серьезная размолвка. В тот вечер вы выбежали из квартиры в весьма плачевном виде и были испуганны, словно вам что-то угрожало. Остатки синяка под вашим глазом это подтверждают.