Найдена - Григорьева Ольга - Страница 37

Анастас с облегчением выдохнул. Кажется, история Фрола подошла к концу. Но чего в ней удивительного? Девка покрутила с парнем любовь и оставила ради другого, а тот спятил с горя… Хотя оберег и впрямь диковинный… С виду заморский, серебряный. С одной стороны старыми волховскими рунами имя или прозвище – «Найдена», с другой: «…сохрани, защити и поставь на дороге…» Какая-то смесь из молитв и заговоров. Сохранные слова… А посередке выгнутое в одну сторону стекло. На что-то похоже…

Анастас покопался в памяти. Давно это было… Старый, сухой как вобла, египтянин, гнутое стекло в его руках, язычки пламени… Тогда Анастас принял это за чудо. Чудо?! Настоятель чуть не вскрикнул от радости. Да этот Фрол с оберегом просто находка! Теперь нечего бояться! Никто, даже Горясер, не сможет к нему подобраться! Так будет, потому что он покажет людям чудо.

Он снова поглядел на зажатый в руке оберег. «Найдена». Бродяжье имя…

– Скажи, знахарку зовут Найденой?

Фрол покачал головой:

– Нет, Авдотьей, а Найденой звали ту стерву, что увела моего брата… Но как ты узнал?

Анастас хмыкнул и улыбнулся. Только вещь изменницы могла так привлечь внимание безумца… Чудо, а в придачу избавление от бесовских чар… Этот Фрол уже смотрит на него как на провидца, а скоро весь Вышегород…

– Ты рад чему-то, брат? – отвлек его удивленный голос Лаврентия.

Анастас опомнился и спрятал улыбку.

– Да, я рад. Теперь я понял, почему Господь привел меня сюда, и радуюсь, что страх не посеял сомнений в моем сердце. За мной идет слуга сатаны, но я сумею спасти еще одну душу из его поганых лап и еще одного человека от неправого суда! Я не стану прятаться и помогу этому несчастному.

Рука Анастаса крепко сжимала оберег. «Удача, какая редкая удача!» – крутилось у него в голове. А на следующее утро он, в скромной монашьей одежде, сидел на возвышении подле вышегородских старейшин и глядел в чистые Журкины глаза. Они настоятелю не нравились. Вовсе не тем, что один был подбит и почти заплыл, а своей странной разумностью. Парень ничуть не походил на отчаявшегося, брошенного любовника. Он был печален и подавлен, но не более. Напротив парня, опираясь на руку высокой худой бабы, стояла обиженная знахарка. Глазенки старухи со страхом и подозрением взирали на Журку. Казалось, она ждала, что обидчик снова бросится на нее.

– Ты зачем напал на Авдотью? – указывая на нее, уже который раз строго спрашивал посадник. – Она тебе сделала что-то худое?

Журка мотнул головой. Светлая челка упала на заплывший глаз.

«А он ничего, красив. Щупловат только. На такого дунешь – и рассыплется», – подумал Анастас.

– Чего ж ты ее душил? – домогался посадник.

– Я не душил, – угрюмо пробурчал пленник.

– Душил! – взвизгнула Авдотья.

– Погоди, мама, – одернула ее тощая баба.

– А чего годить?! – возмутилась старуха. – Ты, Анна, меня не затыкай. Душил, убивец!

– Не душил, – буркнул Журка.

Анастас вздохнул и вытянул затекшие ноги. Этот бессмысленный разговор тянулся уже довольно долго. Даже собравшимся на площади зевакам стало скучно. Они гудели, переминались и изредка выкрикивали что-нибудь обидное. Но Анастас еще выжидал…

– Что ж ты делал, коли не душил?! – опять завизжала Авдотья.

Журка угрюмо опустил голову. Посадник развел руками.

«Пора вмешаться», – понял игумен, встал и двинулся к старухе знахарке. Начинать нужно было с нее.

– Как он душил тебя? – спросил он. – Я не вижу следов.

Маленькие подозрительные глазки знахарки обшарили Анастаса с головы до пят и остановились на кресте на груди. Губы прошепелявили:

– А ты кто таков?

– Настоятель Десятинной церкви в Киеве. И я утверждаю, что этот несчастный ни в чем не виноват!

Толпа внизу расслышала его слова и заметно оживилась.

– Не виноват?! Может, это не он на меня кинулся? – ехидно спросила старуха.

– Не он.

Знахарка задохнулась от обиды.

– Вот так он меня душил! До сей поры дышать не могу! – Она стиснула руки на собственной шее. – Увидел мой оберег, схватился за него и давай веревку скручивать, паршивец!

– Этот оберег? – Анастас достал подарок Фрола. Стекло заиграло под солнцем.

– Этот…

Привлекая внимание вышегородцев, Анастас поднял руку.

– Чей же это оберег?! – грозно спросил он.

Старуха смутилась. Заморгала, сжалась… В разговор снова ввязалась ее дочь:

– Говорила я тебе, мама, не надо его брать, а ты: «Красивый, красивый»…

– Помолчи! – негромко, но грозно рыкнул на бабу Анастас и повернулся к Журке.

– Ты ведь не душил ее, просто собирался снять с нее эту вещь? – спросил он у парня.

Журка закусил губу, словно размышляя, стоит ли говорить правду, а потом кивнул. Толпа зашумела. «Чуть не убил человека за безделицу…» – громко возмутился кто-то.

– Тише, тише… – Посадник тоже встал. По его знаку дружинники оттеснили людей от возвышения.

– Почему? – спросил Анастас.

– Это не ее, – уверенно заявил Журка.

– Чей же?

Журка нахмурился и опустил голову:

– Другой… девушки…

– Ой ли? – хмыкнул настоятель и высоко поднял оберег над головой.

Солнечные блики заплясали на серебряной грани, отразились от нее и запрыгали по лицам волнующихся горожан. Гомон стал тише, еще тише…

– Это бесовский амулет! – потрясая оберегом, крикнул Анастас. – Волей Господа, что дает мне силу, я заставлю его открыться! Глядите, люди!

Он чуть повернул оберег, подставил выгнутое стекло под прямой солнечный луч и поднес к отраженному лучу клочок своей рясы. Толпа ждала. На лбу настоятеля выступил пот.

– Я ничего не вижу! – раздался чей-то робкий возглас.

Анастас не шевельнулся. «Только бы не зашло солнце!» – беззвучно молил он.

– У-у-у! – завыла толпа.

Настоятель поднял глаза. Клочок рясы дымился! Мгновение – и первый язычок пламени лизнул материю. Второй… Вот оно, чудо!

Игумен бросил ткань на пол и затоптал огонь. Внизу растерянно переговаривались. Настоятель покосился на Журку. Глаза парня стали почти прозрачными от удивления…

– С тобой была не девка, а нечистая сила, – негромко, словно объясняя только Журке, сказал настоятель. – Она околдовала тебя, вселила в тебя беса. Это ее вещица. Поэтому ты так кинулся на оберег. Бес учуял свое.

Анастас знал, что первые ряды услышат его слова. И верно – вдаль от возвышения побежали шепотки.

– Найдена не ведьма! – возразил Журка.

Анастас грустно поглядел на него:

– Эх, парень, парень… Темные силы могут принимать любое обличье. Она была прекрасна, верно? Раньше ты встречал таких прекрасных женщин?

Журка отрицательно помотал головой.

– А если спросить у людей, вспомнят ли они ее такой же, как видел ты? – сказал Анастас.

Его снова услышали и заспорили. Игумен ожидал этого. Какой бы ни была эта девица, каждый видел ее по-своему. Одному она казалась толстоватой, другому – слишком худой…

– Вспомни, пока ты был с ней, не случалось ли чего странного, непонятного?

Влюбленный всегда увидит в своей избраннице что-то особенное. Это Анастас тоже знал.

– Она была необыкновенной… И появилась, и ушла… Никто не видел, как она ушла, словно исчезла… – Светлые глаза Журки потемнели. Тоска в них сменилась отчаянием и обидой. – Неужели она колдунья, а ее слова – ложь? Нет, неправда… Не может быть…

– Может! – выкрикнула знахарка. Анастас поперхнулся. С чего дурная старуха взялась ему помогать?

– Может! – отчетливо повторила та. – Эта девка знакома с самой смертью. Уж я-то знаю. Чуть не пригрела ее, гадюку. – Старуха торжествующе поглядела на настоятеля. – Это было осенью. Мои слуги наткнулись на нее в лесу. Ее трясла лихорадка. Слуги принесли девку в мой дом, и я хотела вылечить ее, но она билась, кричала, что хочет обратно, в лес, и звала Морену. Как дикая кошка, она царапала руки моей дочери, а потом швырнула в меня оберегом. Но я не могла выбросить ее просто так. Мне удалось влить в ее рот успокаивающий настой, а потом я приказала слугам отнести ее на прежнее место. На другой день они ходили туда поглядеть, жива ли, но никого не застали. Девка исчезла. А оберег я оставила. Польстилась на его красоту, и видите, чуть не померла.