Найдена - Григорьева Ольга - Страница 29

Какой удар?! Чего ему надо?!

Я попробовала вывернуться, но Лютич оказался слишком тяжелым.

– Где он?! – все сильнее вжимая меня в пол, требовал кузнец.

– Да почем я знаю?! – не оставляя попыток вырваться, крикнула я. – Пошел ты, припадочный!

– Лжешь! – заламывая мне руку, просипел Лютич. – Чую, что лжешь! От тебя за версту разит его запахом… Мне-то этот запах знаком, на всю жизнь запомнил. В моей кузне так пахло, когда я…

Мне удалось высвободить руку и изо всех сил врезать кузнецу по переносью.

– Сука! – Его рука тряхнула меня и больно приложила затылком об пол. – Не хочешь по-хорошему, буду по-худому…

Я задергалась. Вот дура! Сама притащилась к этому безумцу! Наслушалась сказок о мече Орея и Шрамоносце… Вообразила невесть что… Какой из Лютича небесный кузнец? Дышит как лошадь и воняет похлеще дворового пса…

– Пусти! – Я вцепилась зубами в его волосатое запястье.

Лютич захрипел и сдавил мою шею. Перед глазами заплясали черные точки. Нет, силой от него не уйти… Разве хитростью.

– Пусти, пусти, – запищала я, – все скажу…

Хватка кузнеца ослабла.

– Я виделась с Горясером недалеко от Смоленска, – отдышавшись, начала я. – Он явился туда со своей сворой, чтоб убить Глеба.

– Это я знаю, – выдохнул Лютич. По его вискам бежал, пот, глаза горели.

Я покосилась на дверь. Если вывернуться и рвануть, могу успеть.

– Горясер служит Святополку, а тот, – повторила я слова Дарины, – избавляется от братьев. Ему все удается. Остался только Ярослав…

– Знаю. – Лютич отпустил меня и сел прямо против двери. – Потому я и привел урман. Надеялся, что Святополк еще не добрался до Новгорода. Но Горясер опередил меня. Он тут… Ярослав обречен. Мое творение убьет моего князя! В который раз… И ведь он не виноват! Понимаешь?

– Понимаю, – ничего не понимая, кивнула я.

Лютич утер рукавом потное лицо. По его щекам расползлись две угольные полосы.

– Я надеялся увезти Ярослава, пока польский король не двинул свои войска… – Он поднялся и шагнул в сторону котла с водой. Я приготовилась. – Но Горясер не выпустит его… Польский король сразится с дружиной моего князя и убьет его…

Польский король? Какой польский король?

Лютич откинул волосы со лба, склонился к котлу и черпнул горсть воды. Этого мига мне хватило. Пнув под ноги зазевавшемуся кузнецу пустую бадью, я прыгнула к двери. Его руки цапнули воздух за моей спиной. Спотыкаясь и не разбирая дороги, я выскочила на двор; петляя как заяц, метнулась к воротам, вылетела на улицу и припустила что было сил. Мимо пролетали изумленные лица запоздавших прохожих. Они не могли спасти меня от гнева безумного кузнеца. Только один человек мог помочь мне…

– Коснятин! – влетая на двор посадника, завопила я.

Стоявшие у ворот слуги вцепились в мою одежду:

– Ты чего?! Спятила? Чего орешь?!

Я задергалась. Они не понимали! За мной гнался страшный Шрамоносец!

– Коснятин!

На мой крик никто не отозвался. У ворот остановилось несколько зевак. По моим щекам потекли слезы. Почему Коснятин не слышит?! Горясер услышал бы…

– Коснятин!!!

Дверь терема засипела и открылась. Посадник вышел на крыльцо. Я извернулась, упала, ужом проскользнула мимо чьих-то ног и, вскочив, побежала к нему. Плевать, что я безродная! Плевать, что надо мной будет потешаться весь Новгород! Он нужен мне! Только он может мне помочь!

Посадник широко развел руки и поймал меня в объятия. Вот так… Я прижалась щекой к его груди. Что-то было неправильно, чего-то не хватало, но это было уже неважно…

– Что стряслось? Что с тобой? – спросил Коснятин.

Я сглотнула и утерла слезы. Теперь все будет хорошо…

– Лютич… Меня,.. В бане…

Удерживающие меня руки стали жесткими.

– Снасильничал? – строго спросил посадник.

Я поспешно затрясла головой:

– Нет… Он душил меня. Он спятил… Болтал что-то о Святополке, о Ярославе и польском короле…

– Каком короле?

Я не слышала его вопроса. Его доброта высасывала из меня последние силы. Хотелось закрыть глаза и перестать дышать…

– Я боюсь, – прошептала я. – Помоги мне… Сбереги…

– Не надо, не бойся. – Руки Коснятина гладили мою спину, но голос был отрешенным. – Повтори лучше, что он говорил о польском короле…

Я не помнила… Разве это было важно?

Коснятин сдавил мои плечи:

– Хорошо, иди в дом, отдохни. Там тебя никто не обидит. А с Лютичем я поговорю сам…

Он позвал дворовых девок. Те оторвали меня от его груди и потянули в дом. Моя голова кружилась то ли от счастья, то ли от усталости. Меня провели в полутемную клеть и уложили на лавку.

– Попей, деточка, попей… – В рот полилось что-то теплое и ароматное.

Глотая травяной настой, я прислушалась. На дворе застучали копыта. Коснятин поехал разбираться с Лютичем. Я закрыла глаза…

А на другой день уже весь Новгород знал, что Святополк позвал на войну с Ярославом своего тестя, польского короля. Знали и о том, что варяг Лютич привел дружину Астрид, чтобы увезти князя подальше от родных земель. Урман позвали в княжий терем.

На площади перед теремом с утра толкался новгородский люд. Прибывшую урманскую дружину во главе с их кривоногим и приземистым вожаком проводили насмешливыми выкриками. Северные воины шагали молча, словно не замечая недовольства толпы, но их лица были темными от гнева. Они привыкли быстро расправляться с обидчиками, а тут приходилось терпеть. Как-никак, их пригласил жених хозяйки…

Как только воины скрылись за княжьими воротами, толпа загудела.

– Князя нам! – требовали люди.

– Ярослава хотим!

– Пусть князь скажет, что замыслил!

Отзываясь на зов, ворота заскрипели и снова распахнулись.

– Уймитесь, люди, и ступайте по домам, – раздался громкий голос Коснятина.

Я вздохнула. Князю было совестно показаться, и он послал посадника. Значит, решил уехать…

Коснятин влез на возвышение.

– Князь думает над предложением Астрид, – сообщил он. – Когда он примет решение, то созовет вече. А пока ступайте по домам…

– По домам?! – ехидно возразил ему звонкий молодой голос. – Князь решит сам? А если он решит уехать? Что будет тогда с нами, а, Коснятин? Ярослав уйдет за море, ты подашься вместе с ним, а куда деваться нам, с нашими домами посевами и скотиной?

– Да, Коснятин, скажи, что будет с нами? Или нынче Ярослав решает только свою судьбу?

– Может, он забыл, что он новгородский князь? Может, он предал нас?

Коснятин выпрямился. Его рука легла на рукоять меча.

– Князь ничего не забыл! – гневно выкрикнул он. – И вам не стыдно кричать о нем такое?! Не он ли снял с вас тяжелые подати Киева? Не он ли помог тебе, Боригор, когда три твои ладьи затонули у острова Варни? Не он ли дал тебе, Шелот, дом и денег, когда твое хозяйство пожрал пожар? И не вам ли, честные купцы Новгорода, он позволил беспошлинно возить товары по Мутной аж до самой переправы в Смоленске?

– Да, это верно, – подтвердили незнакомые голоса. – Ярослав думал о нас…

– Он радел о вас, а вы?! – Этот крик раздался сзади.

Я обернулась. За спиной, в толпе, стоял Лютич. Живой и невредимый… Как же так?! Я думала, что Коснятин… Или посадник только сделал вид, будто хочет защитить меня, а сам поехал к кузнецу разузнавать о польском короле? Наверное, так и было…

– Вам ли, новгородцы, не думать о своем князе? – продолжал Шрамоносец. – Когда-то его отец, Владимир, тоже уходил от вас за море, и никто не называл его предателем. Вы просто ждали его возвращения…

Я поняла: «Шрамоносец желает ухода князя. Привел для этого дружину. Но зачем ему спасать Ярослава? Чтоб Святополк стал князем всей Руси и Горясеру ничего не грозило в предстоящей схватке? Может, Лютич уже приглядел для себя или для дружка-наемника место посадника в Новгороде? То-то он так расспрашивал о Горясере… Где тот, что делает…»

– Да, тогда Владимир ушел и вернулся втрое сильнее, – зашумели в толпе. – Кузнец прав…

Рядом со мной плюгавый мужичок сдернул шапку и задумчиво почесал лоб.