Найдена - Григорьева Ольга - Страница 25

– Мне пора, – нараспев произнесла она. – А тебе спасибо.

– За что?

– Что не отступаешься.

– От чего не отступаюсь? – Я не понимала.

– Я ведь знала, что ты придешь сюда, – облокотившись на клюку, заявила бабка. Голос ее стал печальным. – Ореев меч коснулся твоей души. Эта рана не заживет, не отпустит… Я и не ведала, что все так обернется… Прости, коли сможешь. А завтра с утра ступай на площадь. Ярослав собирает вече – решать, идти ему на Киев иль нет. Там и скажешь свое слово.

Я таращилась на старуху и никак не могла разглядеть лицо. Видела лишь бледное пятно под платком. Но голос…

– Прощай. Коли будет нужда, зови… – Старуха двинулась прочь, мерно постукивая клюкой. Легко, словно поплыла по воздуху… И шаги и движения были не старушечьи. Чьи же? У ворот она оглянулась. На миг лунный свет скользнул по ее лицу, вычертил густые черные пряди волос, огромные шалые глаза, впалые щеки.

– Дарина! – Я вскочила и бросилась за ведьмой.

Под ноги подвернулся собственный развязанный мешок. Лямка, словно змея-скоропея, вцепилась в щиколотку и опрокинула меня наземь. Отплевываясь от дворовой пыли, я вскочила и бросилась к воротам. Ведьмы там уже не было. Скорее за ней! Спотыкаясь и кляня собственную неуклюжесть, я выбежала на улицу. Никого…

Улица была пуста, но Дарина не могла далеко уйти! Нужно догнать ее. Хватит недомолвок. Пусть ответит – как спаслась из ямы, откуда узнала, что я выберу именно этот двор, и что значат ее странные слова об оставленной Ореевым мечом ране. А главное – пусть освободит меня от клятвы. Я и так слишком многим пожертвовала. Но как Дарина очутилась в Новгороде? Может, я ошиблась и это была не она?

Я вернулась к воротам Лютича. Взгляд обежал двор и натолкнулся на оброненную мной горбушку. Вспомнилась тонкая рука отодвигающая хлеб. Ни единой морщинки… Нет, мне не померещилось! Это была Дарина!

Бросив мешок за спину, я выскочила со двора и побежала по улице, туда, где заунывно лаяли собаки. Деревянные мостовые хлопали под моими ногами. Из-под досок летели грязные холодные брызги, но, не замечая их, я мчалась вперед. Нужно догнать ведьму!

Я повернула за высокий дом и шарахнулась в сторону. Прямо на меня неспешным шагом выехали трое всадников. Ночной дозор… В Новгороде не жаловали бродяг…

– Стой!!! – Свет факелов плеснул мне в лицо и заставил зажмуриться. – Кто такая?

– Найдена, сирота.

Раньше я побоялась бы сказать правду – сироту легко обидеть, – но нынче бояться было некогда. За спинами всадников, в конце улицы, двигалась согнутая темная фигура. Я почти догнала Дарину!

– Куда бежишь? – строго поинтересовался один из дозорных, высокий горбоносый парень с княжьим гербом на щите.

– За ней. – Я показала на ведьму.

Все трое обернулись:

– За кем?

Словно издеваясь над их слепотой, ведьма остановилась у поворота. Лунный свет вырисовывал каждую черточку ее изможденного лица. Дарина улыбнулась, подняла руку, выпростала из рукава узкую ладонь и указала мне на горбоносого. А после запахнула полы черного одеяния и растворилась в темноте.

Я подалась вперед:

– Погоди, Дарина!

– Куда?! – остановил меня окрик одного из всадников. – Ты что, блажная? Орешь черт-те что…

Не отвечая, я оглядела на горбоносого. Почему ведьма указывала на него? Он задумчиво почесал затылок и склонился ко мне:

– Ты где живешь? У родичей иль у знакомых?

– Нигде. – Мне уже было все равно, что отвечать. В голове кружились обрывки сказанных Дариной слов и ее странная улыбка.

– Я спрашиваю, знакомых нет? – громко повторил горбоносый.

– Есть, – тщетно пытаясь понять, почему Дарина так настойчиво указывала на него, сказала я. – Варяг Лютич.

– Кузнец? – В голосе дружинника послышались уважительные нотки. – Так его ж нет в городе. Уехал еще на той неделе.

– Знаю. Я была у него на дворе…

– Тогда отвезем тебя к посаднику. Он всех привечает, – решил горбоносый.

– Зачем беспокоить посадника? – возразил ему второй воин. – Пусть возвращается к Шрамоносцу. Там остались слуги. Коли девка знает кузнеца, ее там приветят.

– Шрамоносец? – удивилась я.

– Ну да, – всадник ухмыльнулся. – Лютича давно так кличут. Ты ж сама видела, какой у него шрам через все лицо…

«И не знал Орей, что его клинок уж давным-давно Шрамоносец ждал…» – всплыло в памяти. Неужели легенда не лжет? А Лютич и есть тот самый Сварогов кузнец? Но тогда Горясер…

Мои мысли стали путаться. Ноги ослабели…

– Эй! Эй, ты чего?! – всполошились дружинники.

Мне удалось не упасть, зацепившись за стремя горбоносого. Он подхватил меня за плечо:

– Знаешь, девка, ты сама решай, куда ехать. Мы скоро сменяемся. Ребята довезут тебя до Лютичева двора, а я, коли хочешь, к посаднику. Все одно туда поеду. Решай.

Вспомнилась фигура Дарины с указующим на него пальцем. Может, ведьма подсказывала мне, кого выбрать?

– Решай, – потребовал он. – На улице тебя не оставим. Нельзя.

Я взялась за его стремя:

– К посаднику… Вези к посаднику.

Так я очутилась на дворе новгородского посадника Коснятина. Конечно, самого посадника я не увидела. Горбоносый попросту завез меня на двор и, помогая слезть с лошади, указал на дощатый амбарчик:

– Ступай туда. Там останавливаются странники.

Я доковыляла до амбарчика и открыла дверь. Внутри на толстых тюках сена сидели четверо: кривоногий, похожий на Арканая, аварец, маленький и щуплый мерянин, темноволосый, невесть как попавший в Новгород грек и одноглазый старик нищий из словен. Меня встретили небрежными кивками и тут же пододвинули плошку с остывшей едой. Я сбросила мешок и уселась перед плошкой. От нее вкусно пахло репой и пшеном.

– У посадника добрая душа, – пробормотал одноглазый. – Весь в отца, Добрыню Смелого. Сердцем добр, духом смел…

Старика никто не слушал. Кривоногий аварец сидел в углу и что-то напевал себе под нос, а мерянин пристроился возле грека и, накрывшись с ним одной шкурой, пытался заснуть.

– Знаешь песню о том, как Добрыня один ходил против печенежского войска? – спросил меня одноглазый.

Я кивнула. Еще бы мне не знать песен про Добрыню! Не одна сотня лет пройдет, а эти песни, как и Добрынины подвиги, не забудутся. Интересно, таков ли сын, как отец? Коснятин… Я впервые слышала это имя. Должно быть, он молод и красив… Знатный жених для купеческой или боярской дочери. Хотя к чему ему боярская дочь? Он может взять в жены и королевну, чай, родич самого князя Владимира. Добрыня-то приходился Владимиру дядей…

Мои мысли перескакивали с внезапного появления Дарины на рассказы одноглазого, раздумья о Добрыне и Шрамоносце, и… я заснула.

Поутру меня разбудили восторженные крики петуха. Аварец и грек уже ушли, а старик нищий засовывал в свою котомку оставленные с вечера объедки.

– Пошли на площадь, – заметив, что я проснулась, предложил он. – На вече.

Я вспомнила совет Дарины. Может, ведьма тоже будет на площади?

– Пошли, – ответила я.

В дверях амбара одноглазый придержал меня за рукав:

– Погоди. Пускай сперва посадник уедет.

Я кивнула и принялась разглядывать двор. Посадник был богат: у крыльца стояли холеные лошади, а челяди было как мурашей в муравейнике.

На теремное крыльцо вышел высокий статный человек в роскошном синем корзно[27].

– Хозяин, хозяин, – зашелестело кругом.

Коснятин оглядел толпу и довольно улыбнулся. Он был красив. Немного бледное лицо оживляли ярко-синие глаза, а из-под шапки виднелись золотые завитки волос.

– Доброго дня, люди, – сказал Коснятин.

– И тебе… – отозвался дружный хор голосов.

Коснятин стал спускаться, и я невольно шагнула вперед.

– Куда прешь?! – грубо одернула меня какая-то толстая баба в вязаной телогрее. – Все ноги оттоптала! И откуда взялась этакая рвань?!

– Закрой хайло, – почти беззлобно ответила я.