Колдун - Григорьева Ольга - Страница 34

Сирома остановился на кромке леса, в задумчивости обвел глазами расстилающиеся перед ним поля и решительно двинулся в сторону Припяти. Там стояло немало богатых хлебом печищ – глядишь, и сыщется у какого-нибудь рачительного хозяина засохший колосок.

Каждую осень Сирома видел, как, невзирая на все старания знойной Полуденницы, собирая урожай в полях возле Припяти, копошились жалкие человеческие фигурки. Он еще дивился – и не лень им целый день горбатиться в поле под палящими лучами солнца? – а теперь пришло время самому попользоваться их трудом.

Завидев вдалеке слабые дымки людского жилья, он вздохнул. Эх, окажись нынче рядом Блазень, не пришлось бы даже входить в опостылевшие ему людские жилища, но Блазень словно провалился сквозь землю. Должно быть, он все-таки сунулся помогать глупому болотнику и сам сгинул в убивающем объятии Белой. Сирома хмыкнул. Конечно, он мог бы открыть путь на кромку и вытащить непокорного Блазня из иного мира, но зачем трудиться ради ослушника? К тому же, забыв те времена, когда жили бок о бок с людьми и никто им не дивился, кромешники не очень-то жаловали людской род…

Не стучась, Сирома распахнул первую попавшуюся дверь и шагнул в теплую полутьму избы. Хлопочущая над очагом маленькая полная женщина испуганно взвизгнула при его появлении, выронила из рук котел с густым, ароматно пахнущим варевом. Остальные обитатели смолкли, недоуменно взирая на Сирому. Их было немного – деловито строгающий какую-то поделку паренек лет десяти с большими доверчивыми глазами да развалившийся на лавке старик в длинной до колен рубахе.

Сирома откашлялся, скинул зипун.

– Доброго дня вам, хозяева!

– И тебе удачи, гость, – помедлив, отозвался на его приветствие старик. – Что привело тебя в наше печище? Садись, рассказывай.

Спустив на пол босые ноги, он цыкнул на оторопевшую женщину:

– Что застыла, будто каженница? Угощай гостя! Женщина поспешно захлопотала по хозяйству, но Сирома придержал ее за руку:

– Благодарствую за заботу, а только еды мне не надобно – об ином пришел просить.

– О чем же? – Старик заинтересованно сузил глаза.

Сирома задумался. Прямо сказать, чего надобно, – старик заподозрит в нем Велесова жреца, а обиняком – только зря терять время… Вздохнув поглубже, он небрежно произнес:

– Хочу попросить пару пшеничных колосков, коли остались в хозяйстве…

– Зачем? – дотошно выпытывал старик.

– Сон я видел, – с ходу сочинил Сирома. – Явился ко мне Белее, покровитель наш, и сказал: «Будет тебе удача да счастливая доля, коли поклонишься мне пшеничными колосьями».

– Белес? – недоверчиво переспросил старик.

– Он самый. – В притворном отчаянии Сирома опустил голову. – Жена у меня хворает… Сколь ни молил богов – на ноги не встает. Вот я и решил – худа не будет, коли все сделаю, как во сне видел… Только оплошка вышла – ни колоска пшеничного в доме не осталось…

Ставя перед ним миску с горячей разваристой кашей, женщина сочувственно заохала, но старик перебил ее:

– Чего же ты за колосьями так далеко забрался? Иль в твоих родных краях их не нашлось?

Сирома непонимающе уставился на него.

– Ты нездешний, – поднимаясь с лавки, откровенно объяснил тот. – Я в наших краях всех знаю.

– Я из лесу, – пришлось сознаться Сироме. – Из малого лесного печища.

– Ни разу о таком не слыхивал… – сморгнул старик.

Когда он приблизился, то оказался на голову выше Сиромы. Тот попятился, едва сдерживая досаду, – угораздило же на этакого дотошного лапотника нарваться! Сам виноват – обленился, не учуял, кто поджидает внутри, вломился, будто в собственный дом…

Меж тем старик ловко натянул порты, заправил рубаху и, накинув телогрею, двинулся к выходу.

– Темнишь ты, гость, но колосьев я тебе дам и к жене твоей сам схожу. Я в этих местах человек известный – все хвори знаю, не одну лихорадку прочь отогнал. Глядишь, и без Белеса твою жену подниму!

Пятясь, Сирома толкнул спиной дверь, словно специально распахивая ее перед стариком. Тот так и подумал – признательно кивнул и, потрепав Сирому за плечо, вышел на двор.

– Меня Антипом звать.

Понуро плетясь следом, Сирома выдавил:

– А меня – Догодой.

– Хорошее имя, – кивнул старик и ступил в темноту прирубка. Оттуда пахнуло сеном и скотьим духом. Недолго повозившись внутри, старик вылез обратно, держа в руке охапку золотых, уже высохших колосьев: – Вот тебе твое лекарство, а только я в него не верю.

Сирома схватил колосья, но радости не почувствовал. Старик раздражал его своей самоуверенностью и удивительной строгой добротой.

– Не стоит тебе со мной ходить, ноги мять, – робко предложил он. – Я далече живу, и жена моя чужих не жалует.

– Ничего. – Старик вытянул откуда-то из клети плетеные лыжи, ловко нацепил их на ноги. – Я к ней с добром иду, со словом Божьим.

– С чем? – не понял Сирома. Старик усмехнулся:

– Мой Бог учит, что доброе слово от любой хвори помогает, а святая молитва от всех бед и злых заговоров – самое верное средство!

Сирома едва сдержал рвущийся изнутри рык. Так вот кем оказался старик! Злейшим недругом! Одним из предавших Сироминого Хозяина! Он зябко повел плечами. Ему и раньше приходилось встречать поклонников нового Бога, но обычно это были пришлые – варяги иль греки, иногда даже болгары, но верующего в Христа древлянина он видел впервые.

– Чего дивишься? – засмеялся старик. – Иль не слышал о новом Боге?

– Слышал, – закусил губу Сирома.

Неожиданное прозрение накатило на него, торопя в путь. Видно, сами боги решили помочь ему, столкнув с этим стариком! Что может служить лучшей жертвой гневающемуся богу, чем предавший его раб?!

Шагая за Антипом, Сирома вспоминал, какой ненавистью зажигались глаза хозяина, когда он слышал об отступниках. Он будет рад, очень рад, если Сирома подарит ему душу этого старика. И радуясь, он простит Сирому – придет, как приходил раньше. А если не захочет прийти, то хотя бы выслушает…

– Сюда, – Сирома нырнул под еловые ветви. Ничего не подозревающий Антип толкнулся длинным шестом, скользнул за ним. Сирома обернулся. Нет, не здесь. Печище было еще близко, а капище Белеса – круглая лесная поляна – далеко. Тащить труп через весь лес, оставляя приметные для любого опытного охотника следы, – дело опасное.

Пытаясь успокоиться, Сирома завел разговор:

– Говорят, твой Бог добр и всех прощает. Даже врагов…

– Да. – Антип обрадованно подобрался к нему поближе, задышал в спину. – Он учит любить и жить в мире.

Сирома давно знал все заповеди Велесова врага, но, изобразив удивление, споткнулся, даже чуть приостановился, заглядывая в освещенное внутренним сиянием лицо старца.

– Странный Бог…

– Сперва я тоже так думал, – признался старик. – Но варяг, который жил у меня летом, многое объяснил. Он сказал, что мы боимся своих богов, а этого Бога не надо бояться. Он отдал за нас жизнь и умер, искупая содеянное нами зло. Он любит и заботится о нас. Он – правда, а остальные боги – ложь и темнота!

Этого Сирома уже не смог вынести. На ходу вытянув из-за пояса нож, он развернулся и резким движением всадил клинок в незащищенное горло старика. Тот еще какое-то время стоял, удивленно глядя на Сирому, а потом медленно сполз по воткнутому в снег шесту к ногам жреца и, хлюпая кровью, прошептал:

– За что?

Вытирая окровавленный нож о подол его рубахи, Сирома скривился в улыбке:

– Ты предал Белеса. Ты посмел назвать его ложью! Это – его месть!

Понимание сверкнуло в глазах умирающего.

– Волхв… – просипел он.

Сирома не ответил. Ему еще надо было потрудиться – нарезать гибких прутьев и сплести из них что-нибудь наподобие волокуши – не попрешь же тяжеленного старика на своей спине! Да и мараться о его нечистую кровь не хотелось.

Деловито нарезая ветви, он даже не глядел в сторону захлебывающегося кровью Антипа и повернулся, только когда, сопротивляясь смерти, тот задрожал в последних конвульсиях. Губы старика шевелились, выдавливая что-то неразборчивое. «Просит прощения у наших древних богов», – догадался Сирома и подошел поближе, чтобы самому услышать покаянные слова умирающего. Но не услышал… В последний раз вскинув к небу уже теряющие блеск жизни глаза, старик отчетливо произнес: