Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Бартон Уильям Реналд - Страница 90

Даву ответил не сразу, и, пока Мишель ждала от него ответа, поступила новая информация о Стефани Пайс, которую сирена тоже отправила доктору вместе с копиями всего досье.

Не помня себя от изумления, Даву смотрел то на полученные данные, то на Мишель.

– Сколько… – начал было он, однако сразу поправился: – Как она умерла?

– В газете сообщается, что ее ударили ножом. Я ищу полицейский отчет.

– О Терциане что-нибудь говорится?

"Нет", – передали пальцы Мишель.

– Нужно посмотреть полицейский отчет.

– Как ты думаешь, что произошло? Мне кажется, что Терциан и насилие – вещи несовместные.

– Завтра скажу, – ответила Мишель. – Я просто обязана вам все сообщить. Только я думала, вы сами сможете связать это с жизнью Терциана и рассказать мне, что же с ним произошло.

Пальцы Даву сложились в какую-то незнакомую мудру – очень древнюю, наверное. Доктор покачал головой.

– Я и сам ничего не понимаю. Единственное, что приходит мне в голову, это что произошло какое-то дикое совпадение.

– Я не верю в подобные совпадения, – сказала Мишель.

Даву улыбнулся.

– Хорошее качество для исследователя, – сказал он. – А вот что касается опыта… – Он неопределенно махнул рукой.

"Но ведь он любил ее", – упорно думала Мишель. Она чувствовала это сердцем. Стефани была первой женщиной, которую он полюбил после смерти Клер, но ее убили, а Терциан продолжил работу над теорией, которая лежит в основе современного мира. Он начал разрабатывать ее в Африке, а потом оказалось, что его видение мира гораздо шире. Весь современный мир стал посмертным памятником Стефани.

"Все тогда были молодыми, – подумала Мишель. – Даже семидесятилетние старики казались юнцами по сравнению с современными людьми. Мир, наверное, был охвачен огнем любви и страсти. Но Даву этого не понять, ибо он сам старик и давно забыл, что такое любовь…"

– Мишель! – разнесся над волнами голос Дартона. "Ублюдок". Ей так не хотелось отрываться от своих мыслей. Пальцы Мишель показали "мне нужно работать".

– Я тебе все пришлю, как только закончу, – сказала она Даву. – Думаю, мы найдем кое-что очень интересное.

Мишель повернула компьютер так, чтобы свет экрана не был виден с моря. Прислонившись голой спиной к шершавой ветке железного дерева, она начала просматривать поступающие данные.

Полицейского отчета не было. Мишель продолжила поиски и вскоре обнаружила, что все полицейские отчеты о преступлениях, совершенных после того убийства в Венеции, были уничтожены во время Световой войны, так что ей пришлось ограничиться газетными репортажами.

– Где ты? Я люблю тебя! – разносился над морем голос Дартона. Он сузил район поисков, это несомненно, но пока не мог найти остров, где свила гнездо Мишель.

Улыбаясь, она закрыла деку и сунула ее в карман. "Пауки" будут работать изо всех сил, а она ляжет в гамак и заснет, убаюканная призывными криками Дартона.

Пожив на одном месте несколько дней, они переезжали на новое. Терциан старательно заботился о том, чтобы останавливаться в разных комнатах. Однажды, когда они сидели на веранде сельского домика и смотрели, как свет заходящего солнца играет на серебристых листьях олив, Терциан обнаружил, что пристально разглядывает Стефани, сидящую в старом плетеном кресле, любуясь ее четким профилем. Теплый ветер доносил с соседней фермы запах лаванды, который Терциану хотелось вдыхать и вдыхать до тех пор, пока легкие не раздуются до самых ребер.

Заметив, как насмешливо скривила губы Стефани, Терциан понял, что она почувствовала его взгляд. Он отвернулся.

– Странно, что вы ни разу не попытались затащить меня в постель, – сказала она.

– Да, – согласился он.

– Но вы так смотрите, – сказала она. – Сразу видно, что вы не евнух.

– Мы с вами все время ссоримся, – напомнил ей Терциан. – Иногда нам просто нельзя находиться в одной комнате.

Стефани улыбнулась.

– Большинство знакомых мне мужчин это бы не остановило. И женщин тоже.

Терциан смотрел, как ветерок играет блестящими листьями олив.

– Я все еще люблю свою жену, – ответил он.

Наступило молчание.

– Это хорошо, – сказала Стефани.

"А еще я очень на нее сердит", – подумал Терциан. Он злился на Клер за то, что она оставила его одного. Терциана приводила в ярость Вселенная, которая убила его жену, а его оставила жить, он злился на Бога, хотя и не верил в него. Эти трэшканианцы подвернулись очень кстати, потому что он смог обрушить свою ярость и ненависть на людей, которые этого заслуживали.

"Бедные пьянчуги", – подумал он. Вряд ли они ожидали встретить в тихом коридоре гостиницы обезумевшего от горя американца, готового разорвать их голыми руками.

Но вот вопрос: а сможет ли он проделать такое во второй раз? Тогда он не думал ни о чем, отдавшись во власть рефлексов, но вряд ли это получится у него снова. Терциан попытался вспомнить уроки самообороны, которые когда-то получил в школе Кенпо, особенно защиты от вооруженного человека. Гуляя по проселочным дорогам, он пытался повторить некоторые приемы и думал о том, сможет ли выдержать удар кулаком.

Пистолет Терциан всегда носил с собой, чтобы его не забрали трэшканианцы, если вздумают обыскать его номер. Гуляя в одиночестве среди миндальных садов или по холмам, окутанным тонким ароматом дикого тимьяна, он учился выхватывать пистолет, мгновенно снимать его с предохранителя и нажимать на курок, который сначала шел довольно туго, но после первого выстрела пистолет начинал стрелять уже автоматически, и тогда все шло как по маслу.

Терциан подумал, что ему стоит купить побольше патронов. Но он не знал, как и где покупают боеприпасы во Франции, и очень боялся влипнуть в историю.

– Мы с вами оба злимся, – сказала Стефани, убирая с лица пряди, которыми играл ветер. – Мы оба злимся на смерть. Однако любовь сделает вашу жизнь еще более сложной. – Ее зеленые глаза искали его взгляд. – Вы ведь любите свою жену, а не смерть, правда? Потому что…

И тогда Терциан взорвался. Как она смеет подозревать его в союзе со смертью только потому, что он против превращения кучки африканцев в зеленых подопытных кроликов? Какое у нее на это право? Началась очередная ссора, самая тяжелая из всех, которая закончилась тем, что оба разошлись в разные стороны в волнах аромата лаванды, приносимого ветром.

Когда Терциан вернулся в свою комнату, он проверил деньги, втайне надеясь, что Стефани украла все его евро и сбежала. Она этого не сделала.

Тогда он решил в отсутствие Стефани пробраться в ее комнату, похитить папилломы, сесть на поезд, идущий на север, и передать материал на исследование в институт Пастера или куда-нибудь еще. Но он этого не сделал.

Утром, за завтраком, зазвонил мобильник Стефани, и она ответила. Терциан смотрел, как вежливый интерес на ее лице сменяется смертельным ужасом. Терциан весь превратился в слух, чувствуя, как в кровь бросился адреналин, поднимая уже знакомую волну ярости. Стефани поспешно отключила телефон и взглянула на Терциана.

– Это был один из них. Он сказал, что знает, где мы, и хочет заключить с нами сделку.

– Если они знают, где мы, – услышал Терциан свой холодно-спокойный голос, – то почему к нам не заходят?

– Нам нужно уезжать, – сказала Стефани.

И они уехали. Покинув Францию, они перебрались в Тоскану, бросив мобильник Стефани в мусорный контейнер на железнодорожном вокзале и купив новый в Сиене. Холмистая Тоскана была чем-то похожа на Прованс, здесь тоже рядами стояли виноградники, в садах шумели серебристой листвой оливы и к скалам лепились средневековые городки; но высокие, стройные кипарисы, выстроившиеся на холмах, словно часовые, придавали местности несколько иной вид, и виноград здесь рос другой, и путник, остановившийся на какой-нибудь ферме, мог в полной мере насладиться гостеприимством ее обитателей. Терциан не говорил по-итальянски, и, поскольку его первым иностранным языком был испанский, слова "villa" и "panzanella" он произносил на испанский манер, думая, что они понятны всем. Однако Стефани, выросшая в Италии, говорила по-итальянски не просто без акцента, а как коренная жительница Рима.