Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Бартон Уильям Реналд - Страница 170

– Опираться исключительно на устаревшие знания – большая ошибка! – Профессор Мацуи обращался к собранию академиков, заполнивших старый лекционный зал Нью-Беркли. – Новый зал был еще не готов; его обещали достроить в следующем году. Старый прослужил сто двадцать лет. Теперь его снесут, и профессор знал, что ему будет недоставать этих почтенных стен. – Мы прямо-таки зациклились на том, чтобы воссоздать старый мир, известный нам лишь по книгам и записям, и совершенно забываем, что нашу работу за нас никто делать не будет! Между тем у нас должно быть свое лицо. Свой технический прогресс, своя культура!

Говоря так, он радовался хорошей работе новой акустической системы. Голос у профессора был теперь далеко не такой зычный, как в молодости.

Мацуи покосился на доктора Чеснатта, представителя ведомства Восстановленных Технологий. Тот сидел со скучающим видом, записная книжка неоткрытой лежала перед ним на столе.

– Позвольте? – Доктор Чеснатт лениво поднял руку. – Вы что же, хотите, чтобы мы отказались от главнейших достижений предшественников? И при распределении бюджета предлагаете необоснованно рисковать, вкладывая деньги в ваши пресловутые "собственные изыскания", которые, возможно, не принесут никаких плодов, – вместо того чтобы благоразумно изучать нечто такое, что наверняка будет работать, ибо уже работало в прошлом? Я полагаю – всерьез думать о новых исследованиях можно будет только тогда, когда мы достигнем научного уровня предков, но никак не раньше. Вы же предлагаете нам попусту растратить драгоценное время и столь же драгоценные средства!

Мацуи дал себе мгновение передышки, обводя глазами собрание… Что думают остальные? За него они или против?… От деление литературы разделилось поровну: на архивистов и творчески работающих писателей. Биология, социология, сельскохозяйственные науки, пожалуй, склонятся на его сторону, как и астрономия. А вот представители технических дисциплин и математики с физиками, скорее всего, пойдут на поводу у Чеснатта. К тому же он бывший председатель Медицинской школы, то есть вполне мог принудить своих коллег проголосовать по его, Чеснатта, разумению…

– Естественно, мы обязаны продолжить достойнейшую работу по изучению опыта предков, – сказал Мацуи. – Но если мы устремим на это все наши усилия и все финансирование, кто поручится, что мы не повторим все те же ошибки и окончательно не погубим наш мир? Мне думается, вы склонны всецело уповать на разум предшественников, упуская из виду сделанные ими просчеты. При таком подходе как бы не пришлось последовать за ними по пути, который однажды уже привел к ядерной катастрофе!

Чеснатт лишь хмыкнул в ответ.

– Можете сколько угодно вызывать призраков пресловутой ядерной катастрофы, коллега. Полагаю, вам известно, что историки так и не пришли к единому мнению о том, что же все-таки вызвало массовую гибель человечества. Возможно, атомная война оказалась лишь внешним симптомом иных, более глубоких проблем. Как же нам избежать подобной судьбы, если не ориентироваться на их высшие достижения?

То тут, то там начали согласно кивать.

Мацуи все-таки завершил речь, хоть и успел почувствовать, что ничего не добился. Чеснатт переманил аудиторию на свою сторону, и какие бы весомые аргументы он, Мацуи, ни приводил, в этом году Отделу исследований дополнительного финансирования не видать. Хорошо еще, если нынешние ассигнования не срежут…

Когда собрание закончилось, Мацуи торопливо покинул лекционный зал. Выслушивать лицемерные соболезнования у него никакого желания не было. "Кровопийцы, – думалось ему. – Будут якобы сочувствовать, а сами наверняка уже прикидывают, как бы им от нас для себя что-нибудь оттяпать…"

Ветер с моря пронизывал его тонкий плащ и раскачивал на столбах фонари. Ночное небо постепенно затягивала прозрачная пелена облаков.

– Погодите, профессор! – окликнули сзади.

Мацуи поморщился, но все-таки замедлил шаг. Отдуваясь, его нагнал Лейф Хендерсон, молодой преподаватель астрономии.

– Хорошая речь, сэр…

Мацуи хмуро кивнул.

– Вот только, боюсь, я зря сотрясал воздух.

– А я так не думаю, – возразил Хендерсон. – В нашем отделе тоже есть парочка сторонников Чеснатта, куда же без них, но я вам вот что скажу: студенты старших курсов как-то не горят желанием запечатлеть свои имена в науке, заново открывая все те же луны Юпитера. А первокурсники – те просто спят и видят, как бы сотворить нечто действительно новое!

Мацуи глубже засунул руки в карманы. Похоже, он делался староват для беспрестанных интриг, процветавших в университете.

Он сказал:

– Чеснатт кое в чем прав… Хотим мы того или нет, мы живем в гигантской тени познания прежних времен. Мы из нее, может быть, никогда так и не выберемся… В особенности если каждый раз, когда кто-нибудь претендует на открытие, наши интеллектуальные, так сказать, археологи будут тут же доказывать, что то же самое или по крайней мере похожее уже было сделано в прошлом. Где, спрашиваю я, настоящий стимул для новшеств?

Хендерсон пошел рядом с Мацуи.

– Однако наши предшественники были не всеведущи, – сказал он. – К примеру, они не смогли победить смерть. Да какое там, они с самими собой-то совладать не могли! – И молодой ученый поднял глаза к темному небу. – И, если на то пошло, они не сумели совершить межзвездного перелета. Мы уже лет пятьдесят как должны были бы получить сигналы с "Пришествия", если корабль благополучно вынырнул на той стороне. Или, еще вероятнее, они должны были бы уже вернуться. У них там было четыреста лет, чтобы сделать новые двигатели!

– Мне, – сказал Мацуи, – хочется думать, что сигналы пришли, но у наших приемников просто не хватило чувствительности их уловить. Или, возможно, триста пятьдесят световых лет – все-таки слишком большое расстояние для подобных сигналов. И они там гадают, почему мы не вышли на связь… почему не вылетели следом за ними. С их точки зрения, наш мир просто взял и намертво замолчал…

Пешеходная дорожка перед ними в этом месте делилась надвое. Корпуса физики и астрономии располагались по правую руку, административный – слева. Ученые остановились на развилке.

Мацуи посмотрел на такую знакомую дорожку… Он ходил по ней всю свою сознательную жизнь. Сперва студентом, потом выпускником-ассистентом, и наконец – профессором. С первых же дней своей преподавательской деятельности он придавал огромное значение творческой мысли. "В этом и состоит смысл науки! – доказывал он коллегам. – Древние достигли блистательных высот, но Время их поглотило. Настала нам пора совершать собственные ошибки…"

– Мир меняется, Хендерсон, – проговорил он задумчиво. – Еще лет десять, и население перевалит за миллиард. Четыре века назад мы пережили истребление, но все-таки избежали участи динозавров. Потом пробились сквозь второе Средневековье. Судя по всему, наш биологический вид предназначен для великих свершений… Но сколько дурацких шишек мы себе набиваем на этом пути!

И он с горечью топнул ногой.

Хендерсон некоторое время молчал. Было слышно, как вдалеке гремит о скалы прибой.

– Маятник раскачивается, профессор, – сказал он наконец. – В этом году победил Чеснатт, да, но будут и еще годы. Ради нового познания нам придется отрешиться от прошлого. Обязательно придется!

– Вот только я вряд ли до этого доживу, сынок, – усмехнулся Мацуи. – Как же мне не расстраиваться?… У человечества есть определенные желания и потребности. Но каковы они и каким образом люди станут добиваться их осуществления, для меня так и останется тайной. Человеческая жизнь слишком коротка… Я не смогу увидеть общей картины. Вот бы узреть дальнюю перспективу, тогда ясно было бы, за что мы боролись!

Хендерсон не ответил.

– Прости, – сказал Мацуи. – Мы, старики, иногда делаемся болтливы… особенно на ночь глядя. Вот и на меня порой нападает желание пофилософствовать… Раньше для этого требовалось опрокинуть пару кружечек пива, но теперь хватает всего лишь прохладного вечера после неудачных бюджетных дебатов. Уж ты меня извини…