Берсерк - Григорьева Ольга - Страница 16

— Вдвоем идти легче, — твердил он и оказался прав. Мы быстро добрались до Дубовников, а там у реки остановились. Пришлых лодей на Мутной еще не появилось, но по ее ленивым водам уже вовсю сновали расшивы и насады, подбиравшие попутчиков до Ловати, Куньи, Смоленска и Непра[38].

— Вам нужно идти по реке. Это и быстрее, и удобнее — указывая на них, убеждал меня высокий, рыжеволосый парень с круглым, словно блин, лицом и голубыми, навыкате, глазами. Его звали Влас, и он приютил нас на ночь. Правда, в уплату за приют взял кунью шкурку, но не попросил ее, а просто был так приветлив, что у меня не хватило нахальства уйти, ничем не одарив хозяина.

— Хорош! Ох, хорош! — покачивая переливающийся на солнце мех, твердил Влас, а потом вдруг вспомнил: — С таким-то богатством на руках, чего ж вам ноги мять?! Прибейтесь к любой лодье, что пойдет на Киев, — вам убыток небольшой, а выгоды — немерено!

Утверждая, что больше привык ходить посуху и лучше доверять собственным ногам, чем речным волнам, слепец убеждал меня отказаться,но я согласилась. Рыжий Влас быстро нашел подходящего попутчика, срядился с ним и, улыбаясь, провел нас на небольшой насад новгородского боярина Драгомира. Главным на насаде был плотный и кряжистый кормщик Дума. Приветствуя нас, он слегка склонил голову и молча указал на середину насада, где между скамьями виднелось пустое место. Там мы и просидели всю дорогу. День за днем перед моими глазами маячили худые, жилистые спины гребцов, а по бортам проплывали малые, окруженные лядинами[39] печища и большие, сползающие к реке селения. Новые места манили взор, но мысли блуждали далеко от Мутной и ее берегов. Я думала об Олаве и предстоящей встрече. Как все случится? Наверное, Олав не сразу узнает меня… Может, даже не заметит в разноликой толпе киевских гостей… «Олав!» — окликну я. Он повернется, радостно вскинет брови, а потом…

Сладкие мечты сдавливали мое сердце, но чем ближе был Киев, тем призрачнее становились надежды. Пока мы плыли по Мутной и перетаскивали насад на Непр, даже Дума глядел на меня и слепца как на никчемную обузу. Мы были для него нищими бродягами, и щедрая плата за проезд ничуть не возвышала нас в его глазах. Если так судил простой кормщик, .то что скажет воевода? Не отречется ли? Наша дружба прервалась так давно! Зачем Олаву вспоминать о тех годах — ведь теперь он сидит подле киевского князя!

Киев появился из-за высокого берега Непра, словно выплыл из густых, хмурых облаков. Он вовсе не показался мне красивым. Это было просто большое городище, с крепкой стеной, крутыми абламами и высокими воротами. Возле стены чернели проталины полей, и на них уже копались наиболее рачительные лапотники.

— Вот он, Киев… — Неведомо как догадавшись о появлении городища, слепец положил на мое плечо сухую руку. — Вот он, красавец.

Я отвернулась:

— Ничего красивого…

— Это тебе нынче так кажется, а войдешь в него — обомлеешь, — улыбнулся слепец.

Но за киевскими воротами все оказалось таким же безликим, как и снаружи, — только людей было побольше. Они толкались, шумели и будто хвалились друг перед другом богатой и яркой одеждой. Высокие собольи и куньи шапки выдавали нарочитых бояр, длинные мечи и узорные пояса — дружинников, а добротные зипуны и кожаные поршни — мастеровых и торговых людей.

Княжий терем стоял недалеко от пристани. Недолго думая, я направилась к нему.

— Погоди, — придержал меня слепец. — К чему лезть на рожон — сперва оглядись, подумай. Может, там вовсе нет твоего Олава.

Я остановилась. А если он прав? Киевские воеводы нечасто сидят в теремах — им больше по душе бранные походы. Но не зря же я проделала весь этот длинный путь?

? Надо потолкаться на торгу, поговорить с людьми, — негромко продолжал слепец, — проведать, что и как.

Совет был умен, но мне не хотелось бродить средь кричащих на все лады торговых людей. Оглядевшись, я заметила у княжьих ворот спокойный закуток и угрюмо. бросила:

— Вот и проведай, а я тут обожду. Он покачал головой:

— А коли на твою беду тут объявится Сигурд, что станешь делать тогда?

— Тебя позову, — огрызнулась я. Слепец надоел… Увязался со мной в Киев, лез с советами…

Обидевшись, он что-то пробурчал себе под нос и направился к торговым рядам, а я прислонилась к городьбе и стала глядеть на людей. Киевляне привыкли к незнакомцам и не обращали на меня никакого внимания.

Из моего укрытия был виден краешек княжьего крыльца. На нем то и дело появлялись какие-то люди, чаще воины и бояре, но ни Сигурда, ни Олава я не видела, хотя на каждого выходящего из терема парня смотрела так, словно ожидала именно его.

Сбоку застучали копыта. Не отрывая взгляда от крыльца, я отошла в сторону.

— Ждешь кого-то? — раздался негромкий голос. Я подняла голову.

За спиной заботливо склонившегося в седле боярина маячило не меньше десятка всадников. Не найдя среди них Олава, я разочарованно вздохнула и буркнула:

— Жду.

— И кого же?

Конь незнакомца переступил с ноги на ногу и нетерпеливо фыркнул. Я отмахнулась и вновь покосилась на всадника. Он был невысок, тонок в кости, но глаза на немолодом темном лице светились умом и хитростью. «Вот уж этот точно выбился в нарочитые не храбростью да силой, а кознями и уловками!» — вспомнив презрительные слова Житника об Олаве, подумала я и угрюмо пробормотала:

— А тебе что за дело?

Над головой что-то свистнуло. Привыкнув всегда быть настороже, я вовремя пригнулась, скользнула в сторону и злорадно взглянула на высокого чернобородого всадника. Это он пытался огреть меня плетью.

— Ты, холопка, с князем говоришь! — цыкнул он. До меня не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел я чуть не расхохоталась ему в лицо. Неказистый хитроватый боярин рядом с ним — киевский князь?! Чушь! Может, я и болотная дура, но великого князя Владимира узнала бы с первого взгляда. Еще мать пела мне о его силе, мудрости и доблести.

Я усмехнулась и смело плюнула в сторону чернобородого:

— Пошел ты…

Окончательно рассвирепев, он ударил коня пятками в бок, но щуплый боярин приподнял руку, и он сник.

— Князь я или нет, — неторопливо заговорил щуплый, — а повыше тебя сижу, и, коли спрашиваю, отвечай мне, как должно, без дерзости, а то ведь недолго и в порубе очутиться.

— Была уже, да не в твоем, — недоверчиво косясь на него, пробормотала я.

— Так ты — беглая?

— Нет. — Еще не хватало признать, что когда-то очень давно Сигурд назвал меня своей рабой! — Я из Приболотья.

Боярин удовлетворенно откинулся в седле:

— То-то не могу понять — вроде бормочешь по-нашему, а как-то иначе… Что же тебя в Киев привело? С отцом пришла иль с братом?

Щуплый говорил так, словно был не нарочитым, а простым лапотником. Казалось, еще немного — и он слезет с коня, обнимет меня .за плечи и поведет к терему искать Олава… Он нравился мне все больше и больше.

— Нет. Я ищу важного человека… Олавом зовут.

— Олавом? — Черные брови боярина поползли вверх. — А какое у тебя к нему дело? Сколько его знаю, никогда не слышал, чтоб он вспоминал о, ком-нибудь из приболотных.

Слова щуплого разбередили худшие подозрения. Значит, Олав ни разу не вспомнил обо мне? Ни разу…

Заметив мое огорчение, боярин усмехнулся:

— Да ты не печалься, Олава сыскать нетрудно. — И, повернувшись к чернобородому, резко приказал: — Кликни Али, Добрыня! Да побыстрее!

Добрыня?! Задохнувшись, я уперлась спиной в городьбу. В Киеве жил лишь один человек с таким именем — дядька князя Владимира, и если щуплый указывал ему, то…

— Князь?! — хрипло выдавила я. Щуплый усмехнулся:

— Поверила? Я тоже когда-то не верил в ваше Приболотье — думал, там лишь духи да оборотни водятся, а потом столкнулся с колдуном из болотников. Ох и хитер он был! Появился — словно вырос из-под земли, а потом бесследно пропал. Ты на него похожа. — Князь сощурил глаза, безжалостно добавил: — Не лицом, конечно, — повадкой. Я потому и приметил тебя, что от вас, болотных, каким-то чудным духом веет… — Он замолчал и обернулся к Добрыне: — Что стоишь? Иль не слышал — сыщи Али!