Сердце вне игры - Григ Кристин - Страница 26

— Я принесу вашему мужу чай, — предложила сестра.

— Кофе, — попросила Сара, рассеянно поглаживая детскую головку. — Он ненавидит чай.

— Как мило, что ты хоть что-то обо мне помнишь, — сказал Кел, усмехнувшись, когда сестра вышла. — Почему же, скажи мне ради Бога, тебе потребовалось шесть месяцев, чтобы мне сообщить? Черт, мне просто повезло, что я не опоздал! Когда я уехал, ты уже была беременна, — осуждающе сказал он. — Ты, должно быть, знала уже в июле. — Взгляд скользнул по ее груди, остановился на сосущем ребенке.

Щеки ее порозовели от его взгляда.

— Я хотела назвать его Бенджамин. Не возражаешь? — спросила она.

— Ну что ты, Бен — это здорово. Смотри, он, кажется, засыпает. Я поменяю пеленки, а ты отдохни.

Кел осторожно взял у нее младенца. Сара наблюдала за ним. Руки у него слегка дрожали. Он пытался скрыть это, держась нарочито уверенно.

Возвратилась сестра, подала Келу кофе и одобрила его работу.

— Вполне профессионально. А теперь, думаю, вам следует поспать, мистер Грант. Ваши друзья сказали, что вы были в дороге несколько дней.

— Да, пожалуй, — согласился он, жадно выпив кофе. Поставив чашку, он подошел к жене и сел на край постели. — Это я во всем виноват. — Он проводил взглядом сестру. — Гэрет мне все рассказал… Один телефонный звонок, Сара, и все было бы в порядке. Я так хотел вернуться! — Он застонал, уткнувшись лицом в ее шею. — Я так люблю тебя! Быть без тебя… Какой это был ад!

Уехать из клиники оказалось не так просто, как предполагала Сара. Толпа фоторепортеров собралась у главного входа. Келлум Грант — какой броский материал! История его исчезновения и внезапного появления, конечно, дошла до прессы.

— Я должен был это предвидеть. — Келлум взял Бена на руки и увидел, что Сара нахмурилась. — Наш сын появится, видимо, на первой полосе.

— С каким-нибудь хлестким заголовком. — Она подошла, чтобы взять у него ребенка. — Например: «Папа вернулся».

— Можешь предложить свой вариант. — Он отодвинулся от нее, укачивая расплакавшегося младенца.

— Дай мне, — волновалась она. — Он к тебе не привык.

В глазах Кела мелькнула обида.

— Он никогда не привыкнет, если ты будешь его отбирать. Я вернулся домой и собираюсь здесь и остаться.

— Он у тебя плачет.

Кел сжал челюсти. Он хотел защищать ее и сына, а она отталкивала его. Второй раз в жизни любовь к женщине заставляла его страдать. Правда, в этот раз он знал, что во многом виноват сам, и с этим трудно было смириться.

— Все готово! — Голова Стефена высунулась из-за двери. — Полиции достаточно, чтобы построить тоннель до машины.

Сестра взяла ребенка, за ней последовала Сара, потом Стефен.

— Прорыва не случится, — заверил он, — но шума будет много.

— Держитесь вместо. — Кел повернулся к Саре.

Она кивнула и взяла его протянутую руку. Ее фотографии появлялись иногда в газетах в связи с Сент-Клером, но здесь, во всю свою мощь, работала Флит-стрит, улица репортеров.

Шум оглушил их. Вопросы сыпались со всех сторон: был ли разрыв… Соединил ли их вновь ребенок?.. Уехал ли Кел в Мексику, чтобы забыться после разрыва?.. Камеры щелкали непрерывно, запечатлевая их во всевозможных ракурсах. Сара облегченно вздохнула, когда сестра передала младенца Терезе Кортез, ждавшей их в лимузине. Кел обнял Сару за плечи — снова щелканье. Явная готовность Гранта броситься на каждого, кто попробовал бы тронуть волосок на голове жены, зримо опровергала предполагаемый разрыв. Она взглянула на него с благодарностью.

Кел посадил ее в машину и повернулся к кому-то, кто требовал заявления для прессы.

— Заявление? Когда мне в спальне понадобится пресса, я пошлю приглашение! — бросил в ответ Кел.

Смех встретил его слова, и Кел, сев в машину, захлопнул дверцу.

Однако их сближение, вызванное бурным отъездом из клиники, продолжалось не далее Сент-Клера. В следующие недели терпение ее подверглось тяжелому испытанию: Сара оказалась вне пределов его досягаемости. Она видела, что он мучается, но всякий раз, когда смягчалась, всплывало воспоминание о Бьянкс Шеног.

Она не могла совсем с ним не общаться. Он настоял на том, чтобы занять комнату рядом с ней. Она старалась успеть к ребенку, как только он просыпался, но иногда была не в силах справиться с утомлением. Однажды, когда Бен разбудил ее ночью второй раз, она забрала его к себе в постель.

— Ты когда-нибудь спишь? — Он завязывал халат, не проявляя при этом ни торопливости, ни особой стыдливости.

Он заполонил своим бронзовым телом всю комнату, вызвав у нее забытое чувство клаустрофобии. Воспоминание о прикосновении к ней этого сильного, стройного тела обожгло ее, но она приписала это его неожиданному появлению. Уж лучше бы Кел не входил в комнату незваный, особенно, когда она кормит ребенка.

— Зачем ты встал? — Она пыталась прикрыться халатиком.

— Давай его мне: я уложу, а ты сможешь еще поспать. Ведь тебе не надо чуть свет встречать булочника. Ты нервничаешь, Сара. Тебе нужно как следует выспаться.

Она бросила на него гневный взгляд: нужно было раньше проявлять такую трогательную заботу. Сколько ночей провела она из-за него без сна. Она согласилась, чтобы он принес чай, только чтобы избавиться от его присутствия. Глазки у Бена слипались, и, хотя он еще посасывал, голод он, видимо, утолил. Когда Кел вернулся, она уже отняла ребенка от груди. Кел взял сына.

— Ты в хорошей форме, — сказал он, улыбаясь, потому что она поспешно натянула на себя простыню. — Что ты прячешь? Я знаю каждый миллиметр твоего тела. — Сара метнула на мужа неприязненный, даже враждебный взгляд.

— Я понимаю твое состояние… — Она протестующе вскинула голову, и ему стало не по себе. — Ты говорила, что любишь меня, Сара, — напомнил он. — Ведь ты не стала бы мне лгать?

— Я устала, Кел. — Она отвернулась. Свет лампы освещал изгиб ее плеча, впадинку у ключицы. — Очень трогательно, что ты наконец поверил в мою искренность.

Кел с досадой вздохнул, отнес ребенка в детскую и вернулся, когда тот заснул.

— Ты хочешь сказать, что не любишь меня? — Он больше не хотел замалчивать эту тему.

— Я не готова к этому разговору, Кел. Будь терпеливым.

— А что, собственно, все это значит? Я понимаю, ты только что родила. Я там был и видел, как тебе было трудно.

— Роды были совершенно нормальные, — сказала она, довольная своей выдержкой. — Физически я чувствую себя прекрасно. Что касается тебя, то я вообще ничего не чувствую, и это прекрасно.

— Ну, а я чувствую. И это далеко не прекрасно. — Ресницы ее дрогнули, когда он сел рядом с ней на постель. Его взгляд обволакивал и тянул в раскаленный мир страсти. Она знала это выражение, оно мелькало в моменты любви, когда он терял над собой контроль. Теперь, признавшись, что любит ее, Кел перестал прятаться. Ее лед был не слишком крепким. Она знала, у нее не хватит сил противиться.

— Перестань же меня отталкивать. — Он отвел прядь волос с ее лица, теплая рука коснулась щеки. — Тебе станет легче, Сара. — Его рот приблизился к ее губам. Она чувствовала его дыхание.

— Ты не собираешься уезжать? — Она прорвалась сквозь паутину окутывавших ее хрипловатых слов. Козыри на сей раз у нее, и она их не отдаст. Не надо было говорить ему, что она оправилась после родов!

— Нет. — Он глотнул с усилием. Похоже, он понял.

— Мне не нужны твои деньги, Кел. — Она смотрела ему в глаза. — Мне даже не нужна твоя помощь в делах Сент-Клера. Он дает очень приличный доход.

— Я знаю, — признал он неохотно.

— Ты мой гость, — продолжала она, торжествуя. — И даже при твоем богатстве, сомневаюсь, чтобы английский суд разрешил тебе нечто большее, чем только видеться с нашим сыном.

— Если у тебя есть условия, я готов их выслушать. — Лицо его застыло. Она видела, что он не собирается сдаваться без боя.

— Условия? — горько засмеялась Сара. — Знакомая песня, Кел. Ты любишь, чтобы все было написано черным по белому, да? Ну, если тебе так понятнее… Да, одно условие: не прикасайся ко мне, пока я сама не попрошу.