Ханс Бринкер, или Серебряные коньки - Додж Мери Мейп - Страница 39

— Не удастся… Бен впереди! — стоял на своем Карл. — Ах, черт! На него сейчас буер налетит… Нет, мимо! Все равно оба они дураки… Ура! Вот они у поворота! Кто впереди?

— Питер! — радостно крикнул Людвпг.

— Слава капитану! — закричали Ламберт и Якоб.

А Карл снисходительно пробормотал:

— Да, все—таки Питер. А мне казалось, что впереди Бен.

Поворот на канале, видимо, служил бегунам финишем: пройдя его, они внезапно остановились.

Карл буркнул что—то вроде: «Хорошо, что у них хватило ума остановиться и отдохнуть», — и все четверо молча покатили догонять товарищей.

Между тем Карл втайне жалел, что не побежал вместе с Питером и Беном: он был уверен, что легко обогнал бы их. На коньках он бегал очень быстро, но не изящно.

Бен смотрел на Питера со смешанным чувством досады, восхищения и удивления, и это заметили остальные, когда мальчики подкатили к ним.

Они слышали, как Бен сказал по—английски:

— Ты на льду, как птица, Питер ван Хольп. Ты первый, кто обогнал меня в честном соревновании, можешь мне поверить!

Питер понимал по—английски лучше, чем говорил на этом языке, и потому ответил на похвалу Бена только шутливым поклоном, но не сказал ничего. Быть может, он еще не отдышался…

— Ах, Бенджамин, что ты с собой делаешь? Раскалился, как кирпич в печке… Это нехорошо, — жалобно проговорил Якоб.

— Пустяки! — отозвался Бен. — На таком морозе я скоро остыну. Я не устал.

— Однако тебя побили, дружище, — сказал Ламберт по—английски, — и жестоко побили! Интересно, что—то будет в день больших состязаний?

Бен вспыхнул и бросил на. него гордый, вызывающий взгляд, как бы желая сказать: «Сейчас мы только забавлялись. Будь что будет, а я твердо решил победить…»

Глава XXXI. Мальчики и девочки

Когда мальчики добрались до деревни Воорхоут, расположенной неподалеку от Большого канала, примерно на полпути между Гаагой и Хаарлемом, им пришлось держать совет. Ветер, вначале не сильный, все крепчал и наконец задул так, что бежать против него стало трудно. Казалось, все флюгеры в стране устроили заговор.

— Не стоит бороться с таким ураганом, — сказал Людвиг. — Он врезается тебе в глотку, как нож.

— Ну, так не разевай рта. — проворчал «ласковый» Карл, грудь у которого была крепкая, как у бычка. — Я стою за то, чтобы двигаться дальше.

— В таком случае, — вмешался Питер, — надо спрашивать самого слабого в отряде, а не самого сильного.

Принципы у капитана были правильные, но его слова задели самолюбие Людвига, младшего в отряде. Пожав плечами, он возразил:

— А кто у нас слабый? Уж не я, конечно… Но ветер сильнее любого из нас. Надеюсь, вы снисходительно признаете это!

— Ха—ха—ха! — расхохотался ван Моунен, едва держась на ногах. — Это верно.

Тут флюгеры, судорожно дернувшись, что—то протелеграфировали друг другу… и внезапно налетел вихрь. Он чуть не сшиб крепкогрудого Карла, едва не задушил Якоба, а Людвига сбил с ног.

— Решено! — закричал Питер. — Снимайте коньки! Пойдем в Воорхоут.

В Воорхоуте они отыскали маленькую гостиницу с просторным двором. Двор был хорошо вымощен кирпичом, и, что еще лучше, в нем имелся полный набор кеглей, так что мальчики быстро превратили свое невольное заключение в веселую забаву. Ветер был неприятен даже в этом защищенном месте, но теперь они твердо стояли на ногах и не обращали на него внимания.

Сначала — сытный обед, потом — игра. Обладая кеглями длиной в руку, шарами величиной с голову, силой в избытке и свободным пространством в шестьдесят ярдов длиной для катанья этих шаров, неудивительно, что мальчики были довольны.

В эту ночь капитан Питер и его спутники спали крепко. Никакой грабитель не прокрался к ним, чтобы потревожить их сон, и, так как их разместили по разным комнатам, наутро им даже не удалось устроить бой постельными валиками.

Сколько они съели за завтраком! Хозяин прямо—таки испугался. Спросив у них, «откуда они родом», он решил, что жители Брука морят голодом своих детей. Какой позор! Да еще таких приятных молодых людей!

К счастью, ветер наконец выбился из сил и сам улегся спать в огромной морской колыбели за дюнами. Похоже было, что пойдет снег, но, в общем, погода стояла прекрасная.

Для хорошо отдохнувших ребят бег до Лейдена был детской игрой. Здесь они немного задержались, так как Питеру надо было зайти в «Золотой орел». Из города он ушел успокоенный: доктор Букман побывал в гостинице, прочел записку, излагавшую просьбу Ханса, и отправился в Брук.

— Однако я не могу сказать, потому ли он уехал так скоро, что прочел вашу записку, — объяснил хозяин гостиницы. — В Бруке внезапно занемогла какая—то дама, и за ним спешно прислали.

Питер побледнел.

— Как ее фамилия? — спросил он.

— Да, видите ли, в одно ухо вошло, в другое вышло… Как ни старался — запамятовал. Чума их возьми, тех людей, что прямо не в силах видеть проезжего в удобной гостинице: не успеешь оглянуться, как его уже тащат прочь!

— Вы сказали, эта дама живет в Бруке?

— Да! — грубо буркнул в ответ хозяин. — Вам еще что—нибудь нужно, молодой господин?

— Нет, хозяин… Только мне с товарищами хотелось бы перекусить у вас чего—нибудь и выпить горячего кофе.

— Перекусить вы можете — теперь уже очень любезным тоном ответил хозяин, — да и кофе выпить самого лучшего во всем Лейдене. Идите к печке, господа… Теперь вспоминаю… это была вдова… кажется, из Роттердама… Она гостит у какого—то ван Ступеля, если не ошибаюсь.

— Так, так, — промолвил Питер, у которого гора с плеч свалилась. — Они живут в белом доме у Схлоссенской мельницы… Ну, мейнхеер, теперь будьте добры подать нам кофе.

«Какой я дурак! — думал он, когда отряд вышел из «Золотого орла». — Ведь я был уверен, что это моя мать… Впрочем, может быть, она тоже чья—нибудь мать, эта бедная женщина. Интересно, кто бы это мог быть?»

В тот день на канале между Лейденом и Хаарлемом было мало народу. Но, когда мальчики приблизились к Амстердаму, они снова попали в самую гущу движущейся толпы. В первый раз за зиму на канале начал работать большой эйсбреекер, но места оставалось еще достаточно для конькобежцев.

— Троекратное «ура» в честь родного дома! — крикнул ван Моунен, когда вдали показался огромный Западный док (Вестлейк—док).

— Ура! Ура! — закричали все в один голос. — Ура! Ура!

Обычай кричать «ура» был заграничным нововведением. Его вывез из Англии Ламберт ван Моунен. Ребята всегда кричали «ура» на английский лад; им это так нравилось, что они поднимали громкий крик при всяком удобном случае — к великому смятению своих соотечественников, любителей тишины и спокойствия.

Вот почему их приход в Амстердам вызвал целую сенсацию, особенно среди маленьких мальчуганов на верфи.

Мальчики пересекли Ай и очутились на Брукском канале.

Прежде всего подошли к дому Ламберта.

— До свиданья, ребята! — крикнул он, расставаясь с товарищами. — Мы повеселились, как никто и никогда не веселился в Голландии!

— Что правда, то правда, ван Моунен! — ответили мальчики.

— До свиданья!

Питер окликнул Ламберта:

— Слушай—ка, ван Моунен, занятия в школе начинаются завтра!

— Знаю. Каникулы наши кончились. Еще раз до свиданья!

— До свиданья!

Впереди показался Брук. Какие тут произошли встречи! Катринка была на канале. Карл пришел в восторг. Хильда тоже была здесь. К Питеру сейчас же вернулись силы. И Рихи была тут. Людвиг и Якоб чуть не сшибли друг друга, спеша пожать ей руку.

Девочки—голландки скромны и обычно ведут себя спокойно, но глаза у них очень веселые. Некоторое время трудно было решить, кто сейчас самая счастливая: Хильда, Рихи или Катринка.

Анни Боуман тоже была на канале и в своем красивом крестьянском костюме казалась еще более хорошенькой, чем остальные девочки. Но она не смешивалась с компанией Рихи, и лицо у нее было не особенно счастливое.