Ханс Бринкер, или Серебряные коньки - Додж Мери Мейп - Страница 26

— Осторожней! — сказал он, нехотя вынимая маленькую синюю фляжку. — Это шнапс (водка). Ему хватит и одного глотка.

И правда, одного глотка оказалось довольно. Бледное лицо мальчика чуть—чуть порозовело. Якоб открыл глаза и, не то растерянный, не то смущенный, сделал слабую попытку освободиться от тех, кто его поддерживал.

Теперь у нашего отряда не было другого выхода: надо было во что бы то ни стало доставить изнемогшего товарища в Лейден. Не приходилось и думать о том, чтобы он в этот день бежал дальше на коньках. По правде говоря, к этому времени все мальчики втайне уже начали мечтать о буерах, так что они по—спартански решили не покидать Якоба. К счастью, подул легкий северный ветер. Только бы нагнал их какой—нибудь покладистый шкипер, и, в общем, все устроится неплохо, думали они.

Питер махнул рукой, как только показался первый парус; но люди на корме даже не взглянули на него. Проехало трое ломовых саней, но они и так были перегружены. Потом стрелой пронесся красивый заманчивый буерок. Мальчики едва успели с надеждой взглянуть на него, как он уже скрылся из виду. Отчаявшись, они решили поддерживать Якоба и как—нибудь дотащить его до ближайшей деревни. Но тут появился какой—то очень жалкий буер. Питер, почти не надеясь на успех, снял шапку и, размахивая ею, окликнул его.

Парус опустился, послышался лязг тормоза, и кто—то приветливо крикнул с палубы:

— Что вам нужно?

— Подвезите нас! — крикнул Питер и вместе со спутниками помчался что было силы догонять буер, остановившийся далеко впереди. — Подвезите нас!

— Мы заплатим за проезд! — заорал Карл.

Человек на палубе даже не взглянул на него, только пробормотал, что его судно не трексхейт. Глядя на Питера, он спросил:

— Сколько вас всех?

— Шестеро.

— Ну ладно… нынче праздник святого Николааса… полезайте! Молодой человек болен? — кивнул он на Якоба.

— Да… выбился из сил… бежал на коньках от самого Брука, — ответил Питер. — Вы едете в Лейден?

— Смотря какой будет ветер. Сейчас дует в ту сторону… Лезьте!

Бедный Якоб! Если бы в тот миг появилась будущая его супруга, самоотверженная госпожа Поот, готовая в случае нужды взвалить его себе на спину, ее услуги очень пригодились бы. Мальчикам едва удалось втащить толстяка в лодку. Наконец влезли все. Шкипер, попыхивая трубкой, поставил парус, поднял тормоз и сел на корме, сложив руки.

— Ой! Ну и мчимся же мы! — воскликнул Бон. — Вот здорово! Тебе лучше, Якоб?

— Гораздо лучше, спасибо.

— Ну, через десять минут ты будешь совсем молодцом. Тут чувствуешь себя птицей.

Якоб кивнул и заморгал глазами.

— Не засыпай, Якоб, ведь сейчас очень холодно. Заснешь, да, пожалуй, и не проснешься. Так вот люди и замерзают до смерти.

— Я не сплю, — сказал Якоб решительным тоном… и спустя две минуты захрапел.

Карл и Людвиг рассмеялись.

— Надо его разбудить! — крикнул Бен. — Говорю вам, это опасно… Якоб! Я—а–а—а… коб…

Тут пришлось вмешаться капитану Питеру, так как остальные трое принялись помогать Бену потехи ради.

— Глупости! Не трясите его! Оставьте его в покое, ребята. Когда люди замерзают, они так не храпят. Укройте его чем—нибудь… Вот хоть этим плащом… Можно, шкипер? — И Питер оглянулся на корму, ожидая позволения взять плащ.

Шкипер кивнул.

— Так, — сказал Питер, ласково укрывая Якоба плащом. — Пусть поспит. Проснется бодрым, как ягненок… Как далеко мы от Лейдена, шкипер?

— Не больше чем в двух трубках, — послышался из дымного облака голос — точь—в–точь голос джинна в волшебных сказках, — а пожалуй (пых! пых!), не больше чем в полутора трубках (пых! пых!)… если ветер не переменится (пых! пых! пых!).

— Что он говорит, Ламберт? — спросил Бен, приложив к щекам руки в варежках, чтобы защититься от резкого ветра.

— Он говорит, что мы в двух трубках от Лейдена. Почти все лодочники здесь на канале измеряют расстояние временем, которое тратят на курение одной трубки.

— Какая нелепость!

— Слушай, Бенджамин Добс… — отпарировал Ламберт, неизвестно почему возмущенный спокойной улыбкой Бена, — слушай, у тебя привычка называть почти все, что ты видишь по сю сторону Немецкого моря, «нелепым». Тебе, может быть, нравится это слово, но оно не нравится мне. Уж если говорить о нелепостях, вспомни один ваш английский обычай: когда лондонский лорд—мэр вступает в должность, он считает гвозди на лошадиной подкове, чтобы показать свою ученость.

— Кто тебе сказал, что у нас есть такой обычай? — воскликнул Бен, и лицо его тотчас же сделалось серьезным.

— Я это знаю, вот и все… Никто мне не говорил, и говорить незачем: об этом написано во многих книгах, и это правда. Меня удивляет, — продолжал Ламберт с невольным смехом, — что ты пребываешь в блаженном неведении тех нелепостей, каких много на твоем участке географической карты.

— Хм! — фыркнул Бен, удерживаясь от улыбки. — Когда я вернусь домой, я наведу справки об этом обычае. Тут, наверное, что—нибудь да не так… У—у–у—у, как быстро мы несемся! Ну и прелесть!

Чудесное это было плавание или поездка — не знаю, как правильнее назвать. Пожалуй, лучше всего сказать «полет»; ведь мальчики чувствовали себя примерно так, как Синдбад, когда он, привязанный к лапам птицы Рох, мчался в облаках, или как Беллерофон, когда он несся в воздухе на спине своего крылатого коня Пегаса. Но все равно, «плыли» они, «ехали» или «летели», — все окружающее мчалось мимо них назад, и не успели они хорошенько передохнуть, как сам Лейден с его островерхими крышами уже понесся им навстречу.

Когда впереди показался город, пришлось будить спящего. Этот трудный подвиг все—таки как—то удалось совершить. И тут предсказание Питера исполнилось: к Якобу вернулись и силы и прекрасное настроение.

Шкипер слабо сопротивлялся, когда Питер, горячо благодаря его, попытался сунуть несколько серебряных монет в его жесткую коричневую ладонь.

— Видите ли, молодой человек, — сказал он, отдернув руку, — одно дело заниматься извозом, другое — оказать любезность.

— Я знаю, — сказал Питер, — но ваши сыновья и дочки будут просить сластей, когда вы вернетесь домой. Так купите им конфет во имя святого Николааса.

Шкипер усмехнулся:

— Что правда, то правда: ребятишек у меня целая куча, хватит всю лодку загрузить. Вы мастер угадывать.

И узловатая рука протянулась вперед, как будто невольно, но — ладонью кверху. Питер поспешно положил в нее монеты и отошел.

Вскоре парус поник. Заскрежетал тормоз, рассыпая вокруг лодки целую кучу ледяной пыли.

— До свиданья, шкипер! — кричали мальчики, забирая свои коньки и по одному соскакивая с палубы. — Большое вам спасибо!..

— До свиданья! До сви… Стойте! Эй! Стойте! Отдайте мой плащ!

Бен осторожно помогал Якобу перелезть через борт.

— Что он кричит, этот человек?.. Ах, понимаю, у тебя на плечах его плащ.

Это верно, — ответил Якоб по—английски и, соскакивая с лодки, споткнулся о раму на полозьях. — Вот отчего ему так тяжело.

— Ты хочешь сказать, тебе тяжело, Поот?

— Ну да, тебе тяжело… это верно, — не поняв, ответил Якоб, выпутываясь из широкого плаща. — Вот, передай прямо ему и скажи — я очень благодарю за это.

— Вперед! В гостиницу! — крикнул Питер, когда они вошли в город. — Поторопитесь, ребятки!