Оправданный риск [Оковы счастья] - Григ Кристин - Страница 15

— Ты сказала, что между нами нет ничего общего, но это не так. Может быть, того, что есть, не столь уж много, но у других нет и этого. — Он провел рукой по ее щеке, горлу, груди, и она вздрогнула, когда его пальцы стиснули ее набухший сосок. — Ты еще попросишь меня взять тебя, Лаура. Обещаю.

— Нет, — дрожащим шепотом ответила она, — клянусь, что не попрошу. Не дождешься.

Он улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в шею.

— Посмотрим завтра вечером.

Глава 7

Стоя у окна в спальне, Лаура наблюдала за тем, как Долорес и Хуан освобождают комнату от последних ее вещей.

Сначала она пыталась остановить их, говоря, что не нужно подчиняться приказам дикаря. Оба делали вид, что не понимают ее, хотя Хуан знал английский. К тому же, похоже, и он, и домоправительница прекрасно осознавали суть ситуации.

Лицо Долорес горело от стыда. Пару раз Лаура ловила ее извиняющиеся взгляды, словно женщина хотела сказать, что сожалеет о доставшейся ей роли, но ничего не может поделать.

Никогда еще Лаура не чувствовала себя такой беспомощной и не испытывала такой злости. Даже в то злосчастное утро, когда поняла, что была лишь «девушкой на одну ночь» для человека, ставшего теперь ее мужем.

Прекратив сновать туда-сюда, Хуан и Долорес остановились наконец у дверей. Хуан неловко поклонился. — Сеньора.

В одном слове целая речь. Оно означало, что с работой они закончили. Пустой шкаф с открытой дверцей. Пустые ящики письменного стола. Ванная без привычных женских безделушек. Как будто она никогда и не жила в этой комнате.

Она взглянула через плечо на Хуана, все еще стоявшего у двери. Ничего не выражающее лицо, опущенные руки — словно ждет дальнейших указаний. Похвалить его за работу? Или просто отпустить?

Франс с самого начала дал понять, что в его доме у нее нет никаких прав, что она всего лишь собственность, вроде его лошадей и его земли. И вот теперь его слуга ждет, чтобы она его отпустила? Это просто смешно!

Лаура, пряча бушевавший в душе гнев, повернулась к Хуану.

— Идите. Ступайте отсюда.

Слуга еще раз неловко поклонился и вышел, а домоправительница замешкалась. Похоже, она хотела что-то сказать. Но что можно сказать после того, как Великий Мендес вынес свое решение?

— Все в порядке, — устало буркнула Лаура. — Правда.

— Он хороший человек, — пробормотала Долорес. — Добрый… Она запнулась, подыскивая подходящее слово, и, не найдя, постучала себя по груди. — Добрый здесь. — И, улыбнувшись на прощание, торопливо вышла в коридор.

Хороший человек с добрым сердцем? Но это ничего не объясняет. Сходным образом можно отозваться, например, о Нероне. Ее так и тянуло рассмеяться, но любое проявление эмоций могло положить начало цепной реакции. Надо держать себя в руках.

Впрочем, что толку смеяться, плакать или жалеть себя? Этим ничего уже не поправишь.

Она пришла к такому выводу еще тогда, во время перелета, когда сидела у окна, чувствуя, что покидает свой мир или что мир уходит от нее. Мысли носились в голове, как мыши по лабиринту. А потом усталость взяла свое, и она погрузилась в беспокойный, тяжелый сон. Но затем ей стало уютно и спокойно — Франс обнял ее за плечи и согрел теплом своего тела.

Она снова взглянула в окно — там, за садом, тянулись поля, виднелась роща, а еще дальше поднимались пологие холмы.

Почему он обнял ее? И почему она позволила ему сделать это? Надо было освободиться из его объятий, но ей не хотелось лишиться давно забытого ощущения комфорта покоя и безопасности. Страх и ненависть ушли ей было приятно сознавать себя женой Франса, знать, что он уже никогда ее не покинет…

Лаура вышла из комнаты, продолжая размышлять. Может быть, она вышла замуж за сумасшедшего? Как еще объяснить внезапные перепады в его настроении, переходы от нежности к бесчувственности? А может, она сама сходит с ума, пытаясь найти в этом какой-то смысл? Я оказалась пленницей этого дома, этого брака, думала Лаура. И так будет до тех пор, пока я не сумею каким-то образом заставить его понять, что спланированная им жизнь не получится, что нельзя создать дружную, счастливую семью, сковывая ее членов цепью.

Часы наверху пробили шесть. 1 ости приедут к восьми. Ей нужно принять ванну, надеть что-то длинное и женственное, спуститься навстречу гостям и вести себя, как следует достойной супруге. А когда гости уедут, Франс допустит ее в свою постель. Наверное, не сомневается, что рано или поздно она приползет к нему, умоляя приласкать ее, как любимую кошечку.

— Не дождетесь, сеньор! — вслух произнесла Лаура.

Его апартаменты находились в другом крыле дома. К тому моменту, когда Лаура дошла туда, у нее уже от злости вспотели ладони. Она хотела постучать, но не стала это делать: если уж от нее требуется делить его жизненное пространство, то нужно явиться не в роли просительницы. Она перевела дыхание и открыла дверь.

Перед ней была гостиная. И никого. Лаура захлопнула за собой дверь, привалилась к ней спиной. Вся ее храбрость куда-то исчезла, а ноги стали как ватные. Вот оно, логово хозяина. Проникнись его духом, сказала она себе, подходя к другой двери, — ведшей в спальню. А теперь главное — не смотреть на кровать. Но как это сделать? Наверняка стоит в центре комнаты, покрытая черным атласом, а на потолке зеркало…

Лаура рассмеялась: кровать оказалась весьма простой. Может быть, немного больше обычной. Ни зеркала на потолке, ни черного атласа. Белое покрывало, горка подушек. Напротив кровати стеклянная стена, выходящая на террасу.

Слева — зеркальная стена, в ней — зеркальная же дверь. За ней наверняка туалетная комната, а дальше — ванная.

Она приоткрыла дверь. Так и есть: в открытых платяных шкафах — одежда Франса и ее вещи. Это естественно, их одежда висит вместе, потому что они муж и жена…

Перестань, мысленно одернула себя Лаура. Синяя Борода тоже был чьим-то мужем. Муж — вовсе не обязательно хороший человек. Франса к числу таковых не причислишь. Он бездушный диктатор, считающий ее своей собственностью.

Ну нет! Никогда он не будет распоряжаться ею.

Лаура с замиранием сердца снова приоткрыла зеркальную дверь. В ушах звенел твердый командный голос Франса. Прими ванну, сказал он, как будто без его указания она бы этого не сделала. Подушись. Надень что-нибудь длинное, женственное.

Сегодня он собирался выставить ее напоказ перед своими друзьями. Она знала, по крайней мере догадывалась, какого типа женщину те ожидают увидеть. Жена Мендеса — свидетельство его вкуса. Ухоженная, элегантно одетая, смирная и послушная. Каждой улыбкой подтверждающая, что единственная цель ее жизни — угождать супругу. Жена Франса — кошечка, живущая в ожидании, когда ее заметят и погладят. А ночью позовут в постель хозяина. Она усмехнулась. — У кошечек есть коготки, сеньор. Вы, похоже, об этом забыли. Кошка с когтями не желает подчиняться приказам. Длинное и женственное? Как же, ждите!

Лаура пробежала взглядом по висящим перед ней платьям. Черное шелковое — нет. Красное — тоже нет. Они не устраивали ее только потому, что устроили бы его. А это что? Мягкий розовый шелк… У нее никогда не было ничего подобного.

Эти вещи купил для нее Франс. Она и позабыла, точнее, намеренно игнорировала их. В первое время после приезда в Испанию ей чуть ли не каждый день приносили какие-то коробки, но она, зная, что в них находится, даже не заглядывала внутрь.

— Мне не нужно ничего из того, что покупает для меня муж, — сказала она Долорес. — Унесите это барахло. Сожгите. Сделайте с ними что хотите, понятно?

Теперь ясно, что Долорес поступила по-своему. Спрятала его подарки в его же туалетной комнате. Лаура впервые увидела все то, что Франс купил для нее. Прекрасные платья. Нежные шелковые, переливающиеся атласные, мягчайшие кашемировые. Будь она Золушкой и имей в своем распоряжении целое состояние, наверняка бы выбрала то же самое. Особенно хорошо вот это, серебристое.

А что, если?.. Лаура сняла его с вешалки, прикинула на себя, посмотрела в зеркало и вздохнула. Изысканное и в то же время простое, с глубоким вырезом, на бретельках, с длинной узкой юбкой.