Птицелов - Гриффит Рослин - Страница 18

— Надеюсь, Де Витту оно понравится.

— Де Витту? — удивилась Орелия. — Он приглашен на обед? Разве он друг — твой или Мэриэль?

— Да, нас обеих.

На обеде Орелию усадили рядом с Де Виттом.

Она догадалась, что сестры хотят, чтобы она ближе познакомилась с Де Виттом. Наверное, не только потому что он превосходный жених, но и потому, что ее сближение с Лайэмом внушало им беспокойство.

Орелия едва притронулась и к супу из спаржи и к жареным перепелкам. Ее мучили мысли об отношениях с Лайэмом. Де Витт, занимая ее легкой светской беседой, поглядывал время от времени на ее тарелки и, наконец, спросил:

— Вы себя неважно чувствуете? — Он вытер носовым платком рот, стряхивая крошки с усов.

— Нет, я совершенно здорова, просто устала сегодня.

— Вы, наверное, слишком загружены своей работой?

— Сегодня я сдала несколько эскизов и начала другую работу, которую надо сдать к концу недели.

— Вы должны беречь себя. Женщины, они словно цветы — нежны и хрупки.

Изумленная словами Де Витта, Орелия посмотрела через стол на его мать — не у нее ли он набрался идей о нежности и хрупкости женщин? Миссис Карлтон, пожилая красавица южного типа в белых перчатках до локтей, лакомилась десертом, жеманно улыбаясь своему соседу. Де Витт высказал замечания о погоде, потом вернулся к архитектуре.

— Что же за эскизы вы сделали?

— Два эскиза интерьера небольшого египетского храма.

— Египетского храма? — Он положил ложку и удивленно спросил: — Разве О'Рурки занимаются строительством на Востоке?

— Нет, нет, это павильон на ярмарке. — Она с грустью вспомнила день, проведенный там с Лайэмом. — Здание расположено на улице Каира, скоро его закончат и поместят там саркофаги с мумиями.

Орелия вспомнила слова Де Витта, что ему не по душе ярмарка и Городок Увеселений и ожидала критических замечаний, но реакция Де Витта оказалась неожиданной.

— Это очень интересно. Я всегда восхищался египтянами. Они почитали ушедших.

— Ушедших? А, вы имеете в виду умерших.

— Да, египетские надгробия так же великолепно спланированы и тщательно исполнены, как наши мавзолеи в Новом Орлеане. Моя мать — из Луизианы.

— Я слышала, что там прекрасные кладбища.

Сосед Орелии слева, толстый мужчина с бакенбардами, покосился на нее и Де Витта, давая понять, что они подняли неподходящую за столом тему, но Де Витт не заметил этого.

— Египтяне уделяли своим умершим много времени и заботы, — продолжал он. — У них есть чему поучиться. Знаете, в моей семье по линии прабабушки были мастера похоронных дел.

«Наверное, отсюда его необычный интерес к египетским гробницам», — подумала Орелия. Но, Боже, какая унылая беседа! Она прикрыла рукой зевок.

Де Витт оторвался от десерта и укоризненно сказал:

— Вот видите, вы переутомились, я был прав.

— Ах, извините меня.

— Вы должны меньше сил и времени уделять работе. — Он смягчил свое замечание: — Я сам готов целые сутки проводить в своих торговых складах, но сознательно ограничиваю себя.

«Ну, вот, — подумала Орелия, — теперь он пустится в разговоры о торговле».

Он расхваливал Маршала Филда, короля торговли, потом перешел к своим собственным идеям:

— Я считаю, что леди не должны покупать свои туалеты в Париже или в Лондоне. Надо поощрять свою торговлю в Чикаго. Это даст нам прибыль, а дамам — экономию.

— Да, да, конечно.

Орелия смотрела на пляшущее пламя свечи, опасаясь, что глаза ее закроются. Она с нетерпением ждала конца обеда, чтобы сразу уехать домой.

— Орелия? Где вы купили свое платье?

Она поняла, что Де Витт ждет от нее ответа на какой-то вопрос.

— Извините меня. О чем вы спросили?

— Я спросил, где вы купили свое платье,-повторил Де Витт немного раздраженно.

— Мне сшила его портниха в Италии.

— По французской модели?

— Нет. Я сама придумала фасон.

— Это очень необычно.

— Я считаю, что последние модели мне не всегда идут, — объяснила она. А когда ей думать о моде? Большую часть дня она проводила теперь в рабочей блузе с поясом. — Я предпочитаю индивидуальный стиль.

— Значит, вы не поощряете торговли дамскими туалетами?

Глядя на его поджатые губы, она поняла, что Карл-тон недоволен ею.

— Да,-подтвердила она, — я плохая покупательница для магазинов одежды.

«Если он не одобряет ее, то с какой стати он ухаживает за ней? — подумала она. — Вряд ли она ему подходит.»

После обеда гости уговорили Мэриэль дать концерт, и Орелия решила остаться и послушать сестру. Она слушала ее игру с упоением. Истинный талант. «Если бы я была так талантлива в архитектуре, то была бы счастлива», — подумала Орелия.

Когда Мэриэль кончила играть, Уэсли встал и начал аплодировать. Потом он подошел к жене и взволнованно сказал, разлив по бокалам шампанское:

— Я поднимаю тост за самую нежную… прекрасную… и талантливую женщину. Я счастлив с вами, Мэриэль, и благословляю каждый день нашего брака…

На глазах Мэриэль заблестели слезы. Орелия была тронута искренним волнением, охватившим мужа и жену, хотя и удивлена тем, что Уэсли признал при людях талант Мэриэль. Может быть, он вовсе не такой грубый и бесчувственный, каким ей показался при последней встрече. И еще Орелия поняла, как, должно быть, женщине приятно, когда ее лелеют и берегут.

Несколько минут спустя она, наконец, собралась уходить, но у дверей ее перехватил Де Витт.

— Я и матушка надеемся иметь честь проводить вас, — настойчиво сказал он. Орелия неохотно согласилась.

Хотя он приглашал ее и от имени матери, сама миссис Карлтон отнеслась к Орелии довольно неприветливо. Сидя рядом с ней в карете, она смерила ее пристальным взглядом и спросила, расправляя свое платье:

— Мне почему-то кажется, что кто-то из ваших предков происходил из стран Южной Европы, я не ошибаюсь?

— Одна из моих бабушек была гречанка, — ответила Орелия.

Это был семейный «скелет в шкафу», и Файона всегда следила, чтобы дверцы шкафа были тщательно закрыты.

— Гре-ечанка? — слабым голосом переспросила миссис Карлтон. Информация явно не доставила ей удовольствия. «Возможно, она уговорит сына, что я — неподходящая невеста для семьи Карлтонов. Вот хорошо бы», — подумала Орелия.

Но мадам Де Витт продолжала собирать информацию:

— Давно ли ваша семья поселилась в Америке?

— Два поколения назад. Они жили в Огайо и Массачусетсе, потом переехали в Чикаго.

— Хм-м, северяне, — уныло констатировала миссис Карлтон. — А принимали они участие в… э-э… недавних недоразумениях?

— Вы имеете в виду Гражданскую войну? — догадалась Орелия. — Да, мой дядя служил в армии.

— В армии южан, конечно…

— Нет, у генерала Шермана.

Миссис Карлтон была ошеломлена. Несколько минут прошли в молчании. Орелии казалось, что в воображении ее собеседницы живо проносятся картины горящей Джорджии, ее родины, по которой как смерч прошла армия Шермана.

Пытаясь успокоить разгневанную южанку, в разговор вступил Де Витт:

— Мама, но ведь и мой отец был северянин!

— Мой покойный муж был достойнейшим человеком, — живо возразила миссис Де Витт. — Он был благороден, богат и имел превосходные связи в обществе.

Орелия сразу поняла, что надменную южанку привлекло богатство северянина.

— А связи в обществе — важнее всего на свете, — с непоколебимой уверенностью продолжала миссис Карлтон. — Мы должны их лелеять и пестовать, как прекрасный сад, который требует заботливого ухода. Тогда будем вознаграждены его дарами — он принесет нам цветы, плоды и овощи. Покойная жена Де Витта поняла это.

Файона говорила Орелии, что жена Де Витта умерла от лихорадки. Но сейчас у Орелии мелькнула мысль, что бедная женщина ушла из жизни, чтобы избавиться, наконец, от опеки своей свекрови. Да, совместную жизнь с этой женщиной нелегко вынести! Орелия снова подумала: почему все-таки Де Витт ухаживает за ней? Состояния у нее нет, и он об этом знает. Связи в обществе? Да, может быть, он поглядывает на миллионера Эптона Прайса. Карлтоны с ним в отдаленном родстве, а если укрепить его женитьбой на сестре Файоны, Эптон не откажет в значительном займе. Де Витт уже проговорился Орелии, что хочет расширить свое дело и нуждается в деньгах.