Затерявшийся в кольце бульваров - Климман Михаил - Страница 40

Дорин заказал себе безалкогольную «Пина-Коладу» (все-таки за рулем), а Лена – любимую «Маргариту».

– Как будем искать Митю? – спросила она.

Похоже, Андреевская немного злилась, атмосфера в клубе чем-то напоминала ей квартал Красных фонарей в Амстердаме, только здесь вместо марихуаны пахло обычным табаком. А так – тот же тяжелый, почти осязаемый запах чего-то вязко-грязного. Или она просто ревновала Андрея к этим девицам, просто так – он не давал никакого повода, просто звериным бабьим инстинктом ощущая опасность. Она сразу согласилась поехать сюда, а теперь жалела об этом, нужно было отпустить Андрея одного, а самой остаться дома.

– Правильно, – ответил он, оглядывая зал, – ловить на живца. Эй, молодой человек, – остановил он пробегающего официанта, – когда будет выступать девушка по имени Эллери?

– Через два номера.

– Надеюсь, что наш друг Вол к этому моменту окажется в зале, – констатировал Дорин.

Девицы, отработав свои номера, спускались в зал и танцевали перед столиками, вымогая деньги. Народ охотно закладывал им за оставшуюся на ноге резинку купюры, они меняли диспозицию, и все начиналось снова.

– Сегодня, надеюсь, мы разберемся с Волом. А завтра – Дудоладов, визит к Маркизу и надо съездить к трем вокзалам, поискать старичка – Божьего одуванчика. – Дорин посмотрел на Лену. – Я не верю, что это он сам все со мной проделал, сил не хватило бы, но кого-то он впустил в дом, что-то мне подсыпал. Должен знать кое-что.

На помосте несколько неожиданная для наших северных краев и волшебных сказок мулатка разбрасывала детали своего туалета по расставленным в зале столикам. Счастливые обладатели этих деталей с гордостью хвастались перед своими соседями. Трусики достались высокому, крепкому парню, который сидел за соседним столиком один. Он брезгливо поморщился, хотел сбросить их на пол, но оглянулся по сторонам, увидел, как «правильно» вести себя в подобной ситуации, и тоже продемонстрировал всем свой «приз».

– А следующим пунктом моего завтрашнего похода, – Дорин смотрел на здоровяка, но явно было, что он его не видит. Парень вдруг протянул к нему трусики, – будут ребята, которые меня били. Где-то должен быть телефон немого, он меня выведет на этих бедолаг.

– К тебе обращаются, Андрей, – прервала его Лена, – видишь, человек от сердца отрывает.

Дорин взглянул на здоровяка, не понимая, взял трусики, осознал наконец, что это такое, и автоматическим движением бросил себе за спину.

– Знаешь, очень хочется понять, как они оказались раньше меня в этом переулке. Я ведь первый ушел, они там, на станции еще какое-то время оставались, я из-за угла повернул – они уже стоят.

Проходящий мимо официант поднял деталь туалета, укоризненно покачал головой. Здоровенный парень, отдавший «деталь» Андрею, извиняясь, развел руками.

– Эллери, Эллери, – вдруг понеслось по залу.

– Что это за страшная куртка сегодня была на тебе? – спросила Андреевская, внимательно глядя на помост.

– Почему «страшная»? – удивился Дорин. – Вчера всем колхозом парадно-выходной костюм подбирали.

Он тоже повернулся к помосту, и Лена увидела его затылок. Ей так захотелось сейчас врезать по этому любимому затылку. Как он смеет смотреть на какую-то другую женщину в ее присутствии? Даже если та хороша? Тем более если она хороша?

А Эллери была хороша. Тонкая талия, массивная, но совершенно не отвисшая грудь, замечательная матовая кожа. А глаза… А как она двигается… Для своего номера Эллери или ее режиссер выбрали какую-то очень знакомую джазовую мелодию, и то, что она делала под эту музыку, нельзя было назвать просто стриптизом, красивым показом красивого тела. Скорее это была маленькая балетная миниатюра или драма, повествующая о том, как из обычной, красивой, но обычной женщины, вдруг прорывается что-то такое первозданное, необузданное, всепобеждающее.

Андреевская была зачарована, раздавлена, перед ней слева светлел над темным свитером затылок Дорина, и ей уже не хотелось ударить его, хотелось робко коснуться его, привлекая внимание.

Вдруг что-то изменилось в фигуре перед ней. Лена наклонилась чуть вперед и вправо, чтобы понять, что происходит, и чуть не вскрикнула: Андрей спал, уронив голову на грудь.

Номер кончился, зал взорвался громом аплодисментов, на помост полетели скомканные пятидесяти– и стодолларовые бумажки. Эллери, чуть пошатываясь и не глядя ни на кого, уходила за кулисы, беспомощно волоча за собой какую-то шаль. Лысоватый ведущий собирал на полу деньги, разглаживал их в руках и улыбался во все стороны, словно не Эллери, а именно он произвел этот фурор.

Дорин проснулся от шума, сонно поглядел на танцовщицу, потряс головой, чтобы очнуться окончательно, и, переведя глаза на Лену, сказал:

– Точно, она была. Я не знаю, как они это сделали, – он почесал кончик носа. – Да все просто, вот я дурень… Я же ее из машины вынимал, а она меня за шею держала, почти обнимала. А потом вроде нога у нее отказала, она передо мной на колени упала и уткнулась мне в бедро. И вообще, Ленка, ты посмотри, это тот самый клуб, где я якобы гастролировал.

– Я же не видела этой передачи, – сказала Андреевская, сдерживая рыдания.

Но не сдержала, всхлипнула.

– Ты что, девчонка, что случилось? – испугался Дорин.

– Она… она такая… А я… я…

– Кто? – не понял Дорин.

И Лена вдруг поверила, что он не валяет дурака, не пытается ее утешить, а действительно не понимает, о чем идет речь. Она вытерла рукавом слезы, взяла Андрея за руку и поцеловала кончики пальцев. У него вдруг стало совершенно детское лицо, он заморгал быстро-быстро и хотел что-то сказать…

– Ребята, – прогудел тяжелый бас, – я не хотел вас ссорить, мне просто показалось, что раз ты на меня смотришь, я тебе должен их отдать.

Над ними, смущенно улыбаясь, возвышался здоровяк с соседнего столика.

– Вы на меня не сердитесь, – повернулся он к Лене, – ваш друг ни в чем не виноват, это все моя глупость.

Андреевская не знала, то ли ей плакать, то ли смеяться. Безнадежно испорчен, может быть, самый тонкий, самый интимный момент в ее отношениях с Дориным. Но и сердиться на этого парня она тоже не могла, больно искренним и чистым был его поступок. Ну что с ним сделаешь?

Она покачала головой, оглядела зал и вдруг увидела за помостом, на другой стороне зала Митю Вола. Он сидел один, перед ним стояла бутылка коньяка и тарелка с чем-то желтым.

– Да, я тоже вижу, – услышала она голос Дорина, – пойду поговорю.

– Пойдем вместе.

Они встали и двинулись вокруг помоста, на котором две девицы изображали лесбийские игры.

– Здравствуйте, Митя, – вежливо сказал Дорин, усаживаясь за стол к журналисту.

– Здравствуйте, Вол, – не менее вежливо вторила ему Андреевская.

Телеведущий поднял голову, и стало видно, что он довольно сильно пьян.

– Быстро вы меня нашли, – протянул он и, взглянув куда-то между ними, добавил: – А это для устрашения привели?

– Ты ребят не обижай, – загудел у них над ухом знакомый бас, – я за них могу и башку отвинтить.

Лена с Дориным одновременно повернули головы – над ними возвышался их «приятель» с соседнего столика. Дорин открыл было рот, чтобы попробовать избавиться от непрошеного защитника, но вдруг услышал голос Вола.

– Ладно, сдаюсь, – хрипло сказал он. – Поехали в Останкино – все равно, рано или поздно надо это сделать.

ГЛАВА 41

В машине Вол уткнулся носом в стекло и на вопросы почти не отвечал. Только когда усаживались, отрицательно покачал головой на вопрос Дорина:

– Аппаратура звукозаписывающая в машине есть?

– Уже нет, – буркнул Митя и опять замолчал.

– А в квартире?

Вол опять отрицательно покачал головой.

– Может быть, все-таки расскажете, что произошло? – вмешалась Лена.

– Сами все увидите.

– Ты не очень-то вежлив, Вол, – тихо сказал Дорин, но это почему-то прозвучало страшнее грозного рыка.

Митя вжался в сиденье, а Лена примирительно сказала: