Покоренная любовью - Энок Сюзанна - Страница 33

Утром Куин, как и намеревался, поскакал в Уайтинг-Хаус. Прибыв туда, он дал указания своему дворецкому Бейкеру отпереть дом, объяснив, что время от времени будет останавливаться здесь и, несомненно, воспользуется им позже во время светского сезона. Покончив с этим, он вскочил на Аристотеля и повернул на восток к Бонд-стрит.

Его мать была права: если уж они решили восстановить утраченное доброе имя Мэдди, ни ему, ни какому другому мужчине не подобало в первый день оказаться рядом с ней среди лондонского света. Но никто не говорил, что ему нельзя укрыться в тени и убедиться, что все идет гладко.

Он оставил Аристотеля за десять пенсов на попечение уличного сорванца и отправился по людной торговой улице в поисках новой трости, что казалось ему наиболее логичной покупкой. Полчаса он бесцельно бродил по Бонд-стрит, прежде чем заметил двух интересующих его женщин. Герцогиня вышла из магазина, за ней следовали Мэдди, четыре приказчика с коробками, леди Дериз и миссис Остер. Куин спрятался за припаркованным ландо и из-за него наблюдал за ними.

Как он и подозревал, Мэдди не представляла большого интереса для двух леди по сравнению с уважаемой герцогиней Хайбэрроу. Мисс Уиллитс стояла несколько в стороне, явно пытаясь выглядеть заинтересованной разговором, который столь же явно был ей совершенно неинтересен. С ее рыжеватыми волосами, золотящимися на солнце, желтым шёлковым платьем, подчеркивавшим ее гибкую, стройную фигурку, она, несомненно, была самой привлекательной леди на улице, если не во всем Лондоне.

Невозможно было представить, что ее родители пытались держать под замком такую сильфиду и тем более заточить ее в монастырь. Какая бесцветная, напрасно прожитая жизнь стала бы уделом этого живого создания! Но Куин понимал, что ив Лэнгли она не была полностью счастлива. Сколько бы дядя Малькольм ни заботился о ней, а она о нем, он никогда бы не смог убедить ее уехать оттуда, если бы она сама не пожелала этого.

– Уэрфилд!

Куин вздрогнул и огляделся.

– Дансон, – ответил он, кивая. – Не знал, что ты уже в Лондоне.

– Да, мои кредиторы думают, что я все еще в Корнуолле, – ответил Томас Дансон, пожимая руку Куину. – И ты тоже начал сезон раньше обычного.

Куин пожал плечами, надеясь, что леди на другой стороне улицы не заметили его и не услышали их разговор.

– Немного раньше, есть кое-какие дела.

Дансон отвернулся и поправил темные волосы, глядя на свое отражение в окне булочной.

– Послушай, почему бы тебе не угостить меня ленчем в Морском клубе.

С большим трудом Куин удержался от того, чтобы не посмотреть в сторону Мэдди.

– Почему бы и нет? – сказал он, надеясь, что его голос звучит естественно. Он взял Томаса под руку, так чтобы тот находился между ним и леди. Он уже давно вырос, чтобы поступать как школьник, и был слишком близок к помолвке, чтобы мечтать о Мэдди Уиллитс и томиться по ней. Именно это прежде всего и доставляло ему столько беспокойства.

– Когда вернется Элоиза? – поинтересовался Дансон.

Куин рискнул взглянуть на Мэдди и обнаружил, что она пристально смотрит на него, еле сдерживая гнев. Мысленно обругав себя, он быстро отвернулся.

– Думаю, завтра, – ответил он, решая, как сможет оправдаться на этот раз.

Мэдди обвинит его в том, что он шпионил за ней, И будет права. И он не сможет объяснить, что просто смотрел на нее, а не шпионил, потому что тогда она снова обвинит его в том, что ой находит ее привлекательной. И в следующий момент она окончательно одолеет его, бросив ему в лицо напоминание о его помолвке с Элоизой.

– Элоиза говорила, что ее отец намерен приехать сюда к двадцатому.

– Ты уже объявил о своей помолвке? – хихикнул Дансон. – Нет, полагаю, что нет. Сообщение о таком событии заняло бы целую страницу в «Лондон тайме».

– Пожалуйста, ничего столь безвкусного. Половина страницы, самое большее.

Раньше Куин даже не задумывался, что понадобится еще кому-то объяснять свое странное поведение. Элоиза Стоуксли, возможно, не будет иметь ничего против легкого поцелуя с хорошенькой, погубленной девушкой из Сомерсета. Во всяком случае, не настолько, чтобы задуматься о том, что за безумие подтолкнуло его принять на себя обязательства ввести Мэдлин Уиллитс в общество. И Куин не был уверен, что сможет это достойно объяснить.

Он вздохнул. При том, что Мэдди доставляла ему чертовски много неприятностей, он удивлялся тому, что радовался этой катастрофе.

Мэдди стояла так близко к герцогине Хайбэрроу, насколько это было возможно, чтобы не наступить ей на платье, и осматривала гостиную леди Финч. Ее светлость заявила, что их поход по магазинам был крайне успешен, не оставив Мэдди причин для протестов по поводу предстоящего обеда. Действительно, прогулка и посещение магазинов казались все же легче по сравнению с этим вечером. Она была лишена привилегии вращаться в таких высоких кругах. Сегодня от нее ожидают, что она будет вести себя как милая застенчивая молодая леди, которая никогда бы не позволила джентльмену поцеловать себя или же на людях коснуться ее груди. Однако она совершила эту ошибку дважды. Мэдди вежливо улыбнулась, когда леди Финч кивнула ей.

Первый раз это, право, была не ее вина, потому что ее захватил врасплох змей Спенсер. Отвратительный, мокрый и холодный – ее первой мыслью, прежде чем она поняла, что ее репутация погублена, была, что лучше бы ее поцеловала рыба.

Именно второй поцелуй беспокоил ее больше всего, особенно когда Куин отказался бросить ее. В то утро она знала точно, что должно случиться – пропади все пропадом, – она даже поощрила этот поцелуй, хотела его и наслаждалась им.

Мэдди посмотрела в другой конец комнаты. Высокий и красивый Куинлан стоял, болтая с несколькими друзьями. Он выглядел очень естественно, целиком в своей стихии, очаровательный, остроумный и совершенно не смущающийся. Никогда еще с момента его появления в Лэнгли она не была так близка к тому, чтобы возненавидеть его.

Все послеполуденное время Мэдди искала возможность обвинить его в том, что он шпионил за ней. Однако все это время, очевидно подозревая, что ему достанется, Куин избегал ее. И она не могла начать разговор в карете на пути к леди Финч, во всяком случае, не при герцогине, которая без конца повторяла, что Мэдди могла делать во время этого суаре, а что – нет.

Чего не следовало делать – как было открыто заявлено, – так это смотреть на Куина, но Мэдди не могла удержаться от нескольких сердитых взглядов в его направлении. Накричать и стукнуть его доставило бы ей гораздо большее удовлетворение. Почти такое же, как если бы она снова поцеловала его.

– Пойдемте, дорогая, – сказала герцогиня ласковым голосом, на который она оказывалась способной, как только они появлялись на публике. – Я хочу сесть у камина, где теплее.

Она предложила свою руку Мэдди, и та торопливо приняла ее.

– Конечно, ваша светлость.

Прежде чем они устроились у огня, их окружила добрая дюжина леди, расспрашивающих о здоровье самой леди Хайбэрроу, ее мужа и сыновей. Никто не поинтересовался здоровьем Малькольма Бэнкрофта или Мэдди, но, по крайней мере, это означало, что она не должна отвечать на вопросы. Вместо этого девушка улыбалась и кивала в знак согласия с рассказом герцогини в соответствующих местах разговора, не высказывая своих суждений или комментариев.

Герцогиня предупредила ее, что, хотя все будут смотреть на нее и оценивать ее манеры и поведение, никто не заговорит с ней на ее первом публичном появлении в свете. Ее светлость полагала, что никто не приблизится к ней, пока не сочтут, что она совершенно безвредна. Мэдди предположила, что, вероятнее всего, никто из дам не захочет первой признать ее.

– Мама, мисс Уиллитс, можно я принесу вам по бокалу мадеры? – спросил Куин, остановившись возле них.

– Да, пожалуйста, – ответила герцогиня и ткнула Мэдди локтем под ребро.

– Будьте так любезны, милорд! – выпалила она, взглянула на него и тут же отвела глаза.