Елизавета I, королева Англии - Грибанов Борис Тимофеевич - Страница 33

Зрители наблюдали эту сцену в гробовом молчании.

В октябре королева решила запросить мнение Тайного совета в отношении своего замужества. Ожесточенные дебаты продолжались весь день, с восьми часов утра и до семи вечера. Стало очевидно, что значительная часть членов Совета и вообще английский народ были категорически против этого брака. Депутация членов Тайного совета посетила королеву и стала убеждать ее отказаться от этой мысли. Елизавета разрыдалась, проклиная свою глупость, толкнувшую ее советоваться с ними; людьми, которые лишают королевство ребенка, который будет в ее чреве, продолжателя рода короля Генриха VIII. Она обрушилась на Лестера и Уолсингема.

Вот тогда-то де Симье и французский посол, считая, что нерешительность королевы вызвана ее любовью к Лестеру, сообщили ей нечто, о чем она не знала.

Они рассказали ей, что Лестер вот уже год как женат на ее кузине Летисии, вдовствующей графине Эссекс, которую Елизавета ненавидела. Таким образом получалось, что сам Лестер женился, а вот браку королевы с герцогом Алансонским препятствует. Более того, женитьбу Лестера держали от нее в секрете, что было явным оскорблением Елизаветы как королевы и как женщины.

Ярость Елизаветы была неописуемой. Она напрочь забыла, как неоднократно заявляла, что никогда не выйдет замуж за Лестера. Теперь же она считала, что он предал ее любовь к нему, сделал ее посмешищем.

Елизавета распорядилась арестовать Лестера и заточить его в башню в Гринвиче, где находился в то время королевский двор. Башню эту построили по приказу Генриха VIII для Анны Болейн, и названа ока им была «Башней нежного цветка». Лестер должен был находиться в этой башне до тех пор, пока его не перевезут в лондонский Тауэр.

Но тут вмешались два человека, к мнению которых Елизавета привыкла прислушиваться – граф Сассекс и лорд Чемберлен. Они объяснили королеве, что расправа над Лестером сильно подпортит ее репугацию. Доводы Сассекса звучали для Елизавета тем более убедительно, поскольку она знала его враждебное отношение к Лестеру, не раз оказывалась свидетельницей их громких ссор, а тут он выступал в защиту своего врага. Елизавете стало ясно, что Сассексом движет только забота о ее репутации.

Лестер был освобожден. Но его жене было запрещено появляться в присутствии королезы.

Ухаживания Алансона за Елизаветой продолжались. В конце октября 1581 года он вновь приехал в Лондон. Королева по-прежнему вела двойную игру – в письме Алансону она писала, что «хотя ее тело не принадлежит ей и она не может выйти за него замуж, но душа ее целиком принадлежит ему». А с другой стороны, в конце ноября она прохаживалась в Гринвиче по галерее вместе с Алансоном – Лестер и Уолсингем шли чуть поодаль – и к ним присоединился посланец французского короля Нувинье. Королева неожиданно обратилась к нему: «Напишите вашему господину – герцог будет моим мужем». С этими словами она обернулась к Алансону и поцеловала его в губы, потом сняла с пальца кольцо и надела на палец герцога. Вернувшись с прогулки, она созвала всех своих придворных и объявила им, что герцог будет их господином.

Однако в ту же ночь она изменила свое решение.

Лестеру и Хэттену королева сказала, что предотвратит этот брак тем, что потребует от короля Франции таких уступок, на которые он не сможет пойти.

Королевский двор Англии захлестнула волна балов и банкетов в честь будущего мужа Елизаветы. Французский король поздравил Елизавету и самого себя с предстоящим бракосочетанием. Тем временем Уолсингем в частном порядке выяснял у французского эмиссара Пинанат, приехавшего в Лондон, чтобы обговорить все детали, какую «сумму потребует французский король в качестве компенсации, если брак не состоится». А это было весьма возможно, ибо Елизавета в числе других уступок потребовала от французского короля возврата англичанам порта Кале, на что Франция никак не могла согласиться.

Лестер, который опять был в фаворе у Елизаветы, прекрасно понимал, что отношения с Францией становятся все более напряженными. Он предложил собрать 200 тысяч фунтов стерлингов в качестве отступного Алансону, чтобы он убрался из Англии. Однако это предложение вызвало негодование Елизаветы, которая заявила, что если Алансон оценивает ее чувства в денежном выражении, то он не получит ни чувств, ни денег.

От Алансона надо было избавляться, однако он отказывался уезжать. Кроме всего прочего, герцог был озабочен сохранением своего достоинства. Ему было сказано, что немедленно требуется его присутствие в Нидерландах. Этот маневр успеха не принес. Елизавета снова изменила свою позицию и заявила, что готова заплатить Алансону любую сумму денег. Она также выразила сожаление, что вопросы чести оказываются первостепеннее любви. А Алансон на это ответил, что теперь он видит, что она не любит его. Но у него есть ее письмо, ее слова, ее кольцо, и он не уедет из Англии, пока она не станет его женой. Его предупредили, что ему лучше уехать из Англии до Нового года, ибо в противном случае он должен будет преподнести королеве новогодний подарок. Однако и этот аргумент не подействовал.

Елизавета сказала своему главному советнику Барлею, что она не выйдет замуж за Алансона, даже если он предложит ей стать императрицей мира. Барлей в открытую просил Алансона уехать из Англии. Герцог ответил, что он «оставил Нидерланды для того, чтобы жениться на королеве, и если королева не выйдет за него замуж, он оставит Нидерланды и будет жаловаться всем государям христианского мира на то, как с ним обошлись». Его брат, король Франции, будет мстить за него. Барлей ничего не мог поделать с Алансоном.

Елизавета заявила Алансону, что она не может выйти замуж за католика. Герцог ответил, что его любовь к ней столь велика, что он готов ради нее перейти в протестантскую веру. Королева предложила ему быть его сестрой. Он ответил, что страсть к ней заставляет его страдать. Он тысячи раз подвергался из-за нее риску, он отверг всю католическую Европу, и если ему суждено покинуть Англию без нее, то он предпочел бы, чтобы они оба умерли.

«Вы не должны запугивать бедную старую женщину в ее собственном королевстве, – ответила Елизавета. – В вас говорит страсть, а не разум, иначе я подумала бы, что вы сошли с ума».

Она попросила его не прибегать больше к таким ужасным словам.

«Нет, нет, мадам, вы ошибаетесь, – воскликнул он. – Я не хотел причинить зла вашей священной особе. Я только хотел сказать, что предпочел бы быть разрубленным на части, чем отказаться от женитьбы на вас и чтобы надо мной смеялся весь мир».

И он разрыдался.

Королева протянула Алансону свой носовой платок, чтобы он вытер слезы, и на этом тягостная сцена завершилась.

Испанский посол Мендоза заметил: «Фокусы, которые выкидывает королева, чтобы избавиться от Алансона, таковы, что не могу даже их описать».

Елизавета всячески побуждала принца Оранского, чтобы он присылал в Лондон своих посланцев, которые будут настаивать на немедленном возвращении Алансона в Нидерланды. Она подкупала его приближенных, чтобы они внушили герцогу, что если он позволит Нидерландам избавиться от него, он уже никогда больше не сможет показаться там. Она говорила Пинангу, что Мендоза валялся у нее в ногах, умоляя заключить союз между Испанией и Англией.

В конце концов, доведенный до отчаяния Алансон согласился покинуть Англию, но поставил ряд условий – что Елизавета пообещает дать ему денег, чтобы он мог нанять немецких наемников. Королева дала ему наличными тридцать тысяч фунтов стерлингов и чек еще на двадцать тысяч. Алансон также потребовал, чтобы Елизавета пообещала ему, что Лестер и Хоуэрд будут сопровождать его в Голландию. И наконец, герцог настаивал на том, чтобы он мог вернуться в Англию и назвать ее своей невестой. Елизавета пообещала ему все, что он хотел, и разрешила Алансону называть ее в письмах к ней своей женой.

В сопровождении всего английского двора Елизавета провожала Алансона до Кентербери, всячески подчеркивая свою привязанность к нему. Три английских военных корабля сопровождали его в плавании до Нидерландов. Его спутниками были Лестер, Хоуэрд и Хансдон и другие придворные, не считая сотни офицеров и трехсот слуг.