Четверо против оборотня - Сухинов Сергей Стефанович - Страница 18

В такие минуты у него даже дыхание перехватывало от страха. Он лежал, глядя в сумрачный потолок, на котором светился желтый круг от настольной лампы, и пытался разобраться в себе. Слышит ли он на самом деле голос оборотня, или просто его воображение разгулялось?

Наконец, Лёнька не выдержал и подошел к окну. Отодвинув занавеску он посмотрел на небо, и не увидел ничего – ни звезд и ни луны. И только потом услышал тихий шелест капели. Оказывается, начался дождик!

Лёнька едва не закричал «ура!» от острой радости. Из книжек он знал, что оборотни обретают особую силу только в лунные ночи. А раз на дворе дождик, то можно спокойно ложиться спать!

Едва он снова лег в постель, как сразу же провалился в глубокий сон. Ему приснился лес. Посреди поляны, окруженной мрачными елями, стоял волк и оскалившись, смотрел на него неподвижным, светящимся взглядом.

«Все равно ты принесешь мне кольцо, – будто бы говорил зверь. – Я должен завладеть им, а также серебряной цепочкой и крестиком. Когда я утоплю их в Гнилом болоте, то вновь обрету великую силу! И тогда берегитесь, жалкие людишки…»

Глава 10

Ночью на кладбище

Все четверо друзей собрались вместе только вечером в воскресенье. По предложению Родика, они отправились в голицынский парк. Сидя на скамейке под раскидистой липой, АРТ выслушали сбивчивый рассказ Лёньки.

Тёма даже присвистнул от удивления.

– Вот, оказывается, как все повернулось… – растерянно пробормотал он. – А я ничего не знал, и весело провел времечко в гостях у двоюродной сестры. У нее, понимаете, был день рождения, и мы с мамой…

Антон, болезненно поморщившись, перебил его.

– Пока ты развлекался, нам с Родькой досталось по первое число! Послушал бы ты рассказ Марьи Ивановны… О Лёньке и разговора нет. Дожил – лунатиком стал! Вот вляпались-то… Теперь я окончательно поверил в оборотня. А вы?

– Я, пожалуй, тоже, – вздохнул Родик.

– А я без всяких «пожалуй», – буркнул Лёнька.

Тёма только руками развел.

– Ну, если вы все так считаете… Что же теперь делать, а? Может, мне отцу стоит все рассказать? Как-никак, он подполковник милиции!

Родик нервно хохотнул.

– Ну ты даешь, Ватсон! Оборотень – это тебе не уголовник, с ним операм не совладать. К тому же, покойная Марья Ивановна ясно сказала: пока зверюга еще наполовину призрак, никакой пулей, даже серебряной и заговоренной, его не возьмешь. Только кольцо с лунным камнем могут его погубить. Да и то лунной ночью, и в тот момент, когда зверюга прикоснется на кладбище к серебряной цепочке. Врубаешься?

– Ага, – уныло вздохнул Тёма. – Значит, завтра, после похорон, мы должны… Жуть! Я на кладбище даже днем ходить не люблю. А уж ночью… Бр-р-р!

– Ничего не поделаешь, – хмыкнул Антон. – Это называется: любишь кататься, люби и саночки возить. Сами заварили эту кашу, самим ее и расхлебывать. И взрослых нечего в наши дела втягивать, у них и своих хлопот хватает. Да и куда им с оборотнем справится. Взрослые же в него попросту не поверят!

АРТ уныло переглянулись. Лёнька не выдержал и вскочил со скамейки:

– Знаю, о чем молчите! Мол, это Книгочей во всем виноват! Да, виноват! И потому пойду завтра ночью на кладбище один. Какой смысл туда идти всем четверым? Все равно мне с оборотнем один на один схватится придется. Если не струшу, то ему конец. А если дрогну, так вы все равно мне не помощники…

Он повернулся и хотел было гордо уйти, но друзья схватили его за руки.

– Садись уж лучше, герой, – примирительно сказал Тёма. – Разве мы тебя одного в беде оставим? Нет уж, пропадать так вместе.

Лёнька закрыл лицо руками. Его била нервная дрожь.

Следующую ночь он вновь не смыкал глаз, и заснул только под самое утро. И проспал почти до шести вечера, пока родители не вернулись с работы. На этот раз мать не приставала к сыну с расспросами – у отца на работе возникли какие-то неприятности, и родителям было не до Лёньки. И он был только рад этому. Включив телевизор, он сидел в кресле и тупо смотрел все передачи подряд. О том, что предстоит пережить этой ночью, он старался не думать.

Часов в одиннадцать начало смеркаться. Родители легли спать – им предстояло назавтра встать совсем рано.

Лёнька одел свои любимые потертые джинсы, натянул футболку, а поверх ее – старую штормовку. Ночи стояли не очень-то теплые.

Он достал железную коробочку и вынул серебряное колечко. И даже вздрогнул от неожиданности – лунный камень слабо светился тревожным розовым светом! Неужто, проклятая тварь бродит где-то рядом?

Подойдя к окну, Лёнька выглянул наружу. Небо было чистым, на западе уже загорались первые звезды. А позже должны была взойти и луна….

Перед тем, как уйти, Лёнька уселся за письменным столом. Взяв чистый лист бумаги, он подумал и написал:

«Дорогие папа и мама! Если я не вернусь к утру, то ищите то, что осталось от меня, на петровском кладбище, возле могилы Марьи Ивановны. Простите, что я был таким дураком, часто вас расстраивал. Так уж случилось, что я оживил оборотня, и теперь должен убить его. Не забывайте меня!»

Он перечитал записку, и даже заплакал от острой жалости к себе и особенно, к родителям. А потом сложил лист бумаги пополам и оставил на столе. Оглядев напоследок комнату, он судорожно сглотнул, осторожно раскрыл окно и выбрался в сад.

Через несколько минут Лёнька уже стоял на шоссе рядом с автобусной остановкой. Казалось, там никого не было, но вскоре из темноты появились сначала Антон, а потом и Родик и с Тёмой.

Ребята обменялись крепкими рукопожатиями.

– Я днем на похороны ходил, – нарушил молчание Родик. – Проводил Марью Ивановну, как говорится, в последний путь. Заодно узнал, где находится ее могила.

– И где же? – глухо спросил Антон.

– На старой части кладбища, что ближе к лесу. Там хоронили еще аж с начала 18 века. Многие дорожки даже травой заросли, поскольку по ним давно уже никто не ходит. Словом, лучше для оборотня места и нарочно не придумаешь!

– Ладно, не пугай, – буркнул Тёма, застегнув молнию на джинсовой куртке. – И без тебя тошно!.. Надеюсь, родичам все лапшу на уши повесили? Ну, что мы пошли праздновать день рождения к Мишке Дубову, и останемся у него ночевать?

Все молча кивнули, даже Лёнька, который родителям не стал говорить ни про какого Мишку.

– Фонарики все взяли? – продолжал допытываться Тёма. – Ну, пошли.

Ребята молча пересекли деревню. Небо темнело буквально на глазах. Окна в большинстве деревенских домов уже погасли. То там, то здесь за оградами слышался ленивая перебранка собак.

Вскоре ребята подошли к деревянному мостику, нависшему над Липкой. Перейдя его, они поднялись по крутому склону в сосновую рощу. Здесь было уже довольно темно, и потому они зажгли карманные фонарики.

Узкая тропинка вывела их из рощи. Впереди лежало бывшее колхозное поле. За ним виднелись высокие ворота с аркой. Это был вход в старую часть петровского кладбища.

Было уже совсем темно, и звезды бросали на землю слабый серебристый свет. Слоистый туман, подгоняемый прохладным ветерком, медленно плыл с поля в сторону кладбища.

– Туманище-то какой… – нервно сказал Родик и застегнул молнию доверху на своей куртке. – А ведь середина лета… Неужто ночь будет холодной?

Антон нервно хохотнул.

– Если оборотень на самом деле заявится, то нам будет жарко, да еще как… Ну, пошли, чего стоим!

Ребята пересекли неровное поле и оказались перед арочными воротами. Обменявшись тревожными взглядами, они вошли на старую часть петровского кладбища.

– Далеко до могилы Марьи Ивановны? – неровным голосом спросил Лёнька.

– Не очень, – шепотом ответил Родик. – Сначала надо пройти по центральной аллее метров двадцать, потом свернуть направо. Там между оградками идет тропинка, узкая и извилистая. Еле-еле по ней гроб со старушкой пронесли… Затем мы выйдем на соседнюю аллею, длинную и широкую. Слева за оградками там сосны растут, шесть или семь. Возле четвертой сосны и похоронили Марью Ивановну. Неподалеку я приглядел могилу с тремя здоровенными обелисками. Там еще имена выбиты с ятями… Вот там мы и спрячемся.