РАМ-РАМ - Костин Сергей - Страница 10

Справочником на английском языке, похоже, пользовались впервые — новое поколение выбирает Майкрософт! Фамилия, под которой Ромка эмигрировал, была Лахман. Как если бы, когда его — или его отца, или деда — еврейство стало помехой, они переменили эту фамилию на Ляхова. А потом, когда еврейство стало преимуществом, поменяли ее обратно.

Так вот, в Тель-Авиве и окрестностях проживает одиннадцать Лахманов. К счастью, только у одного имя было Роман. Я снова поймал себя на мысли, что у Ромки это имя теперь уже было — в прошедшем времени.

Мы с Лешкой переглянулись. Если бы Ромкиного адреса в справочнике не оказалось, мы могли бы эту затею бросить. А теперь?

Я посмотрел на часы. Черт, Patek Philippe стоимостью 600 тысяч долларов! Я не мог ехать с ним в Индию.

— У тебя какие часы?

— Какие часы могут быть у скромного советского — ну, российского — служащего? «Ракета», «Полет», в лучшем случае, командирские.

Я притянул к себе его руку. У Кудинова были электронные Casio в черном пластмассовом корпусе и с черным же пластмассовом ремешком,

— Можешь дать мне их в поездку?

— Какой разговор!

— А я могу оставить свои здесь? У них же есть сейф?

Лешка присмотрелся к моим часам — он вообще-то был выше материальных признаков благополучия.

— Для таких часов нужен не сейф, а подземное хранилище! — оценил он. Сейф на вилле был — здесь было все, чего можно было пожелать, как в пятизвездочном отеле. Я, наконец, мог сосредоточиться на времени.

Лешкины электронные Casio показывали 20.35. Я нашего кокера Мистера Куилпа выгуливаю в зависимости от занятости в промежутке между девятью вечера и часом ночи — он терпит, хотя и терроризирует меня каждые десять минут, с громким зазывным лаем бросаясь к двери при моем малейшем движении. Если ехать караулить Лину, надо было отправляться прямо сейчас.

— Вы представляете себе, где это?

Охранник посмотрел на адрес в справочнике.

— Нет! Но у нас есть карта. Бумажная! — уточнил он для меня.

Сообразительный!

Улица Жаботинского — мне нравится эта советская привычка называть улицы именами своих героев и делать это в каждом населенном пункте, как бы мат он ни был, — оказалась совсем недалеко от нас, в этом же районе вилл Герцлии. Логично: в Ганновере Ромка жил в собственном доме, так почему здесь он должен был ютиться в каком-нибудь из ужасных образчиков стиля баухаус.

— Я, правда, не могу поехать с тобой, — вздохнул Лешка.

— Не переживай! Давай придумаем лучше, как это сделать.

Что бы мы ни придумали, если меня задержат, то все полетит к чертям: Мое прикрытие, моя предстоящая поездка в Индию, возможно, даже вся легенда, на которой построена моя жизнь.

Я опять задумался, стоит ли игра свеч. Но я отправлялся в Индию с лишь одним полезным элементом информации — названием гостиницы, где был убит Ромка. Лина могла дать мне ниточку, которая позволила бы распушать весь клубок. Вот только позволить задержать себя я не имел права.

— Мне понадобится легкая кавалерия, — сказал я.

Так мы с Лешкой называем группу прикрытия. Кудинов только покачал головой: мол, дальше — больше! Но ничего не возразил.

8

Я пошел в комнату у выхода, в которой сидели охранники. Их теперь было двое — сообразительный и еще один, такой же неприметный. Развалившись в креслах, ребята пили кока-колу, щелкали фисташки, бросая скорлупу в пустое блюдо для фруктов, и смотрели бокс по телевизору. При моем появлении встать они не попытались, но выпрямились в своих креслах.

Я, разумеется, не стал уточнять им, что все это было чистой самодеятельностью. Зачем смущать людей? А так они всегда могут честно сказать, что знать ничего не знали. Как, разве эта операция rite была санкционирована сверху?

— Мне нужна помощь, — просто сказал я. — Пока — прокатиться в одно место.

— Какие проблемы! — вызвался сообразительный, поднимаясь одним пружинистым движением всего тела.

Так встают цирковые акробаты. Но и без того было видно, что он накачанный. А в остальном — лет тридцати пяти, коротко стриженный, два глаза, нос, рот, загорелые руки с белыми волосками. Нет, похоже, все-таки это он нас сюда привез.

— Тебя как зовут?

Я перешел на ты. Невозможно идти на дело с человеком, с которым ты на вы.

— Виктор.

Как меня зовут, я уже запомнил.

А я — Юрий! И давай на ты, хорошо?

Сообразительный понял, что предстоит, наконец, нечто интересное, и такая перспектива была ему по вкусу. Не все же сидеть у телевизора и грызть фисташки!

Я подмигнул Лешке, уныло прислонившемуся плечом к дверному косяку.

— Увидимся.

Мы сели в белое рено, которое было предусмотрительно накрыто от солнца покрывалом, и второй охранник пошел открыть нам ворота.

— Вы лучше садитесь на заднее сидение, — сказал Виктор. — Боковые стекла тонированные, а через ветровое вас засекут.

— Дело говоришь!

Мы выехали в свой проулок.

— Куда едем? — спросил Виктор.

— В какое-нибудь оживленное место, где твоя машина не привлечет внимания.

— Может, в Суперсоль?

— Это что такое?

— Супермаркет! Мне как раз хорошо бы подкупить кое-что для дома.

— Хорошая мысль! А я найду там такси?

— Без проблем.

Виктор вел машину профессионально: очень быстро на прямых отрезках, но притормаживая на каждом неуправляемом перекрестке. Я все время посматривал в правое зеркальце: за нами никто не ехал.

— Они что, про вас не знают?

Кто такие «они», Виктору объяснять было не нужно.

— У них стационарные посты. В этом направлении вон в том доме с кипарисом. Но они знают, что, скорее всего, мы едем в магазин.

С супермаркетом была не просто хорошая мысль — отличная!

Мы по-прежнему оставались где-то в Герцлии. Минут через десять наша машина въезжала на автостоянку большого плоского здания. На фасаде красовался логотип: сумка с ручками, какими пользуются в супермаркетах, и красная надпись на иврите, по-видимому, Суперсоль.

— Такси вон стоят, — ткнул пальцем Виктор.

Действительно, рядом с выходом чередой выстроились три машины. Видимо, люди больше ездят на своих автомобилях.

— Не торопись, — предупредил я, вылезая из машины. — С того момента, как я пройду кассу, у тебя минут сорок.

Виктор почесал затылок.

— Ну ладно! Найду, что посмотреть.

Памятуя об уроне, уже нанесенном домашнему бару, я взял с полки бутылку Джека Дэниелса и литровую же бутылку «Столичной». Текилы, на которую мы особенно налегли, у них не было.

Виктор с большой тележкой толкался у полки с какими-то хлопьями. Он дождался, пока я расплатился у кассы, и толкнул свою тележку дальше. Я задержался у выхода, пристраивая бутылки в пакете, чтобы они не бились друг о друга. Выйдя на улицу — там заметно посвежело с тех пор, как зашло солнце, — я посмотрел сквозь стекло вглубь торгового зала. Виктор стоял ко мне левым боком — это означало, что путь свободен.

Машин на стоянке такси осталось две. У первой было слегка помято переднее правое крыло — на Западе такая на работу бы не выехала.

— Шалом! — поприветствовал меня таксист и добавил по-русски. — Куда едем?

Теперь по легенде я был из России, да и говорить здесь по-английски?

— Утица Хагада, — сказал я. — Номер дома не помню, но я покажу.

Кто такой этот Хагада и был ли это человек, я не знал, да и улица эта мне

была не нужна. Просто попасть на нее, по моим подсчетам, можно было, лишь проехав мимо дома Лины.

— Вы там живете? — с внезапным уважением уточнил водитель. Это был крепко пожилой мужчина, практически старик, с густыми зарослями, выбивающимися из ушей и ноздрей, которые отчасти — но только отчасти — компенсировали совершенно голый череп. Впрочем, большую часть его скрывала непостижимым образом прилепленная к коже полосатая, черная с белым, кипа. Сам он явно жил не в собственной вилле.

— Нет, еду к знакомым.