Невероятные приключения Марека Пегуса - Низюрский Эдмунд - Страница 19

Глава VI

Впрочем, друзья не совсем ошиблись, предсказывая грозу. В полночь поднялся сильный, резкий ветер, и хлынул холодный проливной дождь. Из клеток стали долетать голоса животных. Шакалы выли, львы рычали, где-то зловеще хохотала гиена, кричали какие-то птицы.

— Мы промокнем до нитки, — сказал пан Цедур.

— Я уже дрожу от холода, а что со мной будет к утру, — прохрипел Алек. — Мы не можем здесь оставаться!.. Надо поднять тревогу, позвать на помощь. Кто-нибудь в конце концов нас услышит.

Не дожидаясь ответа, он отчаянно завопил:

— Спасите! На помощь! Спасите!

Потом замолчал и прислушался. Слышно было, как шумит дождь, рычат звери… И ни единого человеческого голоса.

Затем пан Цедур испытал силу своей глотки, но столь же безрезультатно. Так, с короткими передышками, они кричали часа два и за это время промокли и промерзли до мозга костей. Наконец друзья окончательно охрипли, силы оставили их. Никаких надежд на скорое освобождение не было. Рев растревоженных зверей заглушал все призывы.

— Не очень-то ты годишься для роли сыщика, — простонал пан Цедур.

— То же самое можно сказать и о вас, — буркнул Алек.

— Я никогда не стремился к карьере сыщика. Я артист — гордо сказал пан Цедур, но голос его прозвучал довольно жалобно.

— Однако это вам пришла в голову идея усадить меня в такси.

— Я рассчитывал на твои спортивные способности, bambino mio!

— Не выдумывайте, пожалуйста… Лучше крикните еще разок, вы не так осипли, как я.

— Я не осип? — возмутился пан Цедур и издал отчаянный вопль, напоминающий хрип недорезанного петуха. — Нет, единственное, на что я сейчас способен, — это сыграть на флейте.

Он достал из-за пазухи флейту — полились тоненькие, жалобные звуки.

Утро застало наших героев в полуобморочном состоянии. Иззябшие, обессиленные, они цеплялись немеющими руками за решетку и потихоньку что-то бормотали себе под нос. В ушах у них шумело, перед глазами мелькали черные и белые круги.

Они даже не заметили, что служитель в брезентовом комбинезоне открыл дверцу. Только грозное рычание приближающихся зверей вывело их из забытья. Они подняли голову и увидели, что из приставленной к коридору железной клетки выбегают львы. Цепляясь за решетку и отчаянно хрипя, несчастные узники звали на помощь. Но из их уст вырывались лишь еле слышные стоны. Прежде чем служители зоопарка сообразили, в чем дело, львы ворвались в клетку, отрезав несчастным дорогу. Немедленно были открыты дверцы с другой стороны, но, пока ослабевшие узники пытались подняться на ноги, львы бросились к ним.

Прошло пять секунд — пять секунд страшного напряжения. Служители замерли на месте — казалось, надежды на спасение нет. К счастью, львы только что позавтракали: равнодушно перепрыгивая через пана Цедура и Алека, они устремились в вольер. Как будто бы опасность миновала. Но тут старый лев Мамбо, почуяв запах человека, вдруг остановился у самого входа в вольер, словно раздумывая, как ему поступить с таким неожиданным угощением.

Он негромко зарычал и тряхнул гривой. Услышав его призыв, львица Бригита, которая была уже по ту сторону решетки, вернулась и стала принюхиваться.

— Боже… Сейчас они нас сожрут, — простонал Алек.

— Притворимся падалью, — скомандовал пан Цедур и распластался на земле.

Он вспомнил, что где-то читал об одном путешественнике, который, встретив медведя, прикинулся мертвым, и медведь, обнюхав его, спокойно пошел дальше.

Припав к земле, друзья затаили дыхание. Пан Цедур считал секунды и грустно думал о том, что выглядит сейчас весьма неэстетично — лежит распластавшись, как лягушка, весь в грязи. И это он, самый элегантный музыкант Варшавы. На душе было грустно и горько. Он всегда думал, что умрет на подмостках оперной сцены, среди блеска огней, цветов и восторженных криков зрителей. Умрет, играя роль Неистового Роланда.

Вдруг он заметил, что Алек открывает складной нож.

— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ? — прошипел он.

— Буду защищаться, как Тарзан, — ответил спортсмен, — как царский гонец, заколовший медведя. Я дорого продам свою жизнь.

— Свою, а при случае и мою! Спасибо тебе, giovinezza mia.[15] Спасибо за добрые намерения, но у меня нет ни малейшего желания сдавать свою душу на комиссию. Ты слишком неопытный купец, дорогой мой. А теперь покорнейше прошу спрятать этот перочинный ножик.

— Я вижу, что к вам вдруг вернулся юмор.

— Всегда в самые трудные минуты моей жизни я был весельчаком, amico mio! Иногда приговоренные к смерти веселятся перед казнью. Недаром говорят — юмор висельника. Думаю, что перспектива роскошной смерти в когтях этих палевых кошечек еще больше может расположить человека к веселью.

Весть о том, что в зоологическом парке в клетке со львами очутились двое молодых людей, с быстротой молнии облетела весь город, и толпы взволнованных зевак спешили увидеть зрелище, от которого кровь стынет в жилах.

Из расположенной поблизости школы сбежали с уроков ученики. Со стороны Шленского моста бегом примчались две группы экскурсантов: крестьяне из Билгорая и служащие из Нового Сонча. Приехали пожарники с мотонасосом. Но директор зоопарка решительно запретил обливать зверей водой, боясь, что это их еще больше разъярит. Наконец появилась милиция.

Только родители Марека ни о чем не знали. Измученные многими бессонными ночами, под утро они забылись тяжелым сном. Спали долго, и это было их счастьем. Если бы они, как обычно, включили радио, то услышали бы следующее сообщение:

Было уже восемь утра, а положение не изменилось. Посреди клетки, распластавшись, лежали Алек и пан Цедур, а возле выходов с обеих сторон сидели львы и, облизывая лапу, умывались.

Пока что они были еще сыты и спокойно занимались утренним туалетом.

— Как вы думаете, — шепнул Алек, — почему нас еще не съели?

— Наверное, из-за блох, — простонал пан Цедур.

— При чем тут блохи?

— Сейчас наши кошечки воюют с блохами. Людьми они займутся потом. А может быть…

— Что — может быть?

— Может быть, это из-за ветра?

— Из-за ветра?

— Ветер сейчас дует с запада на восток, а львы сидят на оси север-юг, стало быть, не чуют нашего запаха. Он, так сказать, не раздражает их нёбо.

— А… а если ветер переменится? — простонал Алек.

— Тогда наши кошечки начнут волноваться. Несколько минут друзья лежали молча.