Клан Аризоны - Грэй Зейн - Страница 17

На следующий день после стычки с Хатуэем Бен Лилли предстал перед грозным взором отца, и на его голову обрушился ужасный шторм. Но он отказался признаться в своих грехах, как это сделал Стив. Более того, он обвинил брата в том, что тот наговаривает на него. Последовала тяжелая ссора, которая привела к отчуждению между братьями. По мнению дяди Билла влияние Хатуэя на Бена зашло слишком далеко, и теперь здесь вряд ли удастся что-то изменить. Бен уехал и больше не вернулся. Он был вторым сыном Рока после Стива, и остальные мальчики получили тяжелый урок, после которого еще долго ходили молчаливые и потерянные, придавленные тяжелым грузом, упавшим на их души.

Итак, в этот сонный летний день Додж лежал, мрачно задумавшись о приближающемся несчастье. К полудню жара отступила, с гор потянуло прохладой и свежестью. В воздухе уже чувствовалось дыхание осени. А в горестных вздохах леса слышалось сожаление об умирающем лете. Сердце природы продолжало биться ровно и спокойно, безразличное к жизни и смерти людей.

Маленький Рок появился на ступеньках и прошлепал через всю веранду, оставляя за собой следы грязи. Он тут же заметил перемену в состоянии Доджа и радостно подбежал к нему.

— Ну как ты, Додж?

— Мне уже гораздо лучше, Рок. Лихорадка прошла и через пару деньков я обязательно встану, — ответил Додж.

— Вот здорово! Когда, наконец, все поправятся, вы расправитесь с этим чертовым Баком Хатуэем.

— А ты что так взъелся на Бака?

— Ну, я слышал, как Нан и дядя Билл разговаривали между собой, и Нан сказала…

Но тут Нан выглянула из окошка, которое раскрылось прямо над головой Доджа.

— Эй, Рок Лилли! Хватит рассказывать Доджу всякие небылицы, а то я тебя хорошенько вздую! — с тревогой воскликнула она.

По тому, с какой поспешностью Рок ретировался, Додж заключил, что со стороны Нан это были не пустые угрозы. Додж с грустью заметил, как осунулось и побледнело ее лицо.

— Как твой отец, Нан?

— Ему все хуже. Теперь ему уже недолго осталось. О, он так страдает! Мне кажется, было бы лучше для него, если бы… если бы поскорее все кончилось.

— Ужасно! И в такое время я должен лежать здесь, как бревно, только добавляя вам всем хлопот. Но я уже скоро встану, Нан.

— О, Додж! Я боюсь даже думать о том, что будет, когда ты встанешь! — она с тоской посмотрела ему в глаза. — Я почти хочу, чтобы ты всегда лежал здесь.

— Ну-ну, Нан, что-то это не слишком доброе пожелание с твоей стороны. Но, честно говоря, я и сам не отказался бы, если бы сбылись некоторые сны из тех, что я видел во время болезни.

— Это ты о своих галлюцинациях. Ты был действительно не в себе, Додж, — ответила она, но на ее кремово-бледных щеках появился смущенный румянец.

— Нан, скажи мне честно, ты стояла на коленях в темноте возле моей кровати?

— Да, каждую ночь, вначале, когда ты был совсем слабый от потери крови, даже по несколько часов.

— И ты держала меня за руки?

— Ну, иногда мне и тебя приходилось держать.

— Ты прижималась ко мне лицом?

— Д-да, может быть.

— И целовала меня?

— Вполне может быть, знаешь, я тоже ведь была не в себе.

Додж посмотрел на нее долгим и страстным взглядом.

— Нан, боюсь, сегодня ночью мне будет очень плохо.

— Ну, это уж наверняка! — быстро ответила она, и если бы горе так сильно не давило ее, она, наверное, расхохоталась бы. Но Додж с волнением заметил, что его предложение сделало свое дело.

И все-таки, придет ли она сегодня ночью? А ждать еще так долго! И Додж решил, что если она не придет, когда все улягутся, то он сам обманет ее. Прямо над головой у него окошко в комнату, где Нан спит вместе с детьми. Достаточно будет притвориться, что ему плохо, или даже просто хочется пить. В любви все средства хороши. Но как было бы здорово, если бы ему не пришлось притворяться!

Золотое сияние на Риме догорало, каньоны погрузились в фиолетовую тень. Наступила темнота. Один из псов около ручья яростно лаял на оленя, летучие мыши метались между домом и деревьями, жалобно мычал теленок.

Нан принесла Доджу ужин немного позже обычного. В темноте ее глаза казались необыкновенно большими.

— Нан, я ослаб, как котенок, — жалобно сказал Додж. — Тебе придется покормить меня.

— О, дорогой, — вздохнула она, покоряясь неизбежному. Но, несмотря на слабость, отсутствием аппетита Додж не страдал.

— Нан, когда все уснут, ты придешь ко мне сюда, — нежным голосом приказал он.

— Н-нет, — неуверено проговорила она.

— Ну, а если ты не придешь, я встану и буду бродить вокруг, упаду в ручей, а может, и на пулю наткнусь, но уж точно заработаю себе лихорадку, — пригрозил он.

— Додж, но как ты можешь быть таким… таким вруном? — воскликнула она. — И вообще это жестоко с твоей стороны так мучить меня сейчас. Тебе надо поговорить со мной?

— Да, очень.

— О чем?

— Ну-у, обо всем. Ночью я часто лежу без сна, думаю. А когда я сплю, то мне снятся всякие сумасшедшие сны. Если ты придешь ко мне, совсем ненадолго…

— Но я приходила к тебе раньше, когда ты был без сознания! А теперь ты в порядке, Додж!

— Ну, а теперь приходи потому, что я очень хочу этого.

Послышались шаги дядя Билла, и Нан поспешно убежала.

— Ну что, девочка, как там наш больной?

— Очень плохо, дядя.

Старый техасец ощупью в темноте добрался до ящика около кровати Доджа и сел.

— Как ты, сынок?

— Почти, как раньше, дядя Билл.

— А знаешь, сегодня утром я заметил, что ты тут лежишь просто для того, чтобы Нан еще немного походила около тебя.

— Сдаюсь, дядя Билл. Я мог встать сегодня утром. Но призываю небеса в свидетели — я очень люблю ее!

— Вот что любовь делает! Это наверно, самое прекрасное, что есть в жизни. Но она же приносит и больше всего страданий. Мы с Роком росли вместе. Я был старше его на пару годков, если не ошибаюсь. И мы полюбили одну и ту же девушку. А теперь он уходит первым. Что с нами жизнь вытворяет!

— Дядя Билл, вы считаете, Рок скоро умрет?

— Уверен. Он уже почти мертв. Около полудня у него был приступ, и сейчас он никого не узнает. А буквально перед этим он еще пытался что-то сказать мне — что-то насчет Стива и Бена. Думаю, теперь это дело нескольких дней. Но он терпит страшные мучения. Мой бедный старина Рок!

— Стив и Бен! Интересно, что он хотел сказать? — задумчиво ответил Додж.

— Ну, об этом не трудно догадаться. Мальчики всегда очень дружили, совсем как когда-то мы с Роком. Но так было лишь до тех пор, пока Бак Хатуэй не научил их сосать белого мула. А сам он и в рот не берет! Но зато белый мул дает ему власть над ними.

— Я так и предполагал. Но теперь у нас есть главный козырь против этого самогонщика.

— К черту Хатуэя! С ним разделаться — пара пустяков. Но вот этот дьявольский белый мул!

— Выбрось это из головы, старина! Стива я уже отвадил от этого дела. Уверен, что если немного постараться, мы и Бена, и других мальчиков могли бы спасти.

— Может быть. Если кто и может это сделать, так это ты. Но надо предпринять что-то радикальное. Думаю, убийство Хатуэя — это еще полдела. Мальчики уже все попробовали белого мула, и отучить их будет не так-то просто. У Бена, например, нет такого стержня в характере, как у Стива.

— Мы найдем эту установку и разгромим ее.

— Это было бы здорово. Может быть, если мальчики не смогут его доставать нигде, кроме города, они скорее перестанут пить.

— А что, в Рисоне его легко купить?

— Хе! Конечно. Всего несколько пенсов за глоток.

— О, это большой соблазн. Сколько я знал отличных парней, которых свела на нет эта зараза! Но белый мул — это что-то страшное.

— Что ты, Додж, ты даже представить себе не можешь. К нему только спичку поднеси — он взорвется. Мне кажется, если к Року поднести спичку, он тоже загорится.

— Дядя Билл, мне хотелось бы встретиться с этим Снипом Туитчелом лицом к лицу, — сказал Додж, меняя тему.

— Вот за это не беспокойся. Рано или поздно он сам объявится. Если Хатуэя не станет, то его шайка скорее всего моментально развалится, но пока он жив, они с Туитчелом неразлучны. Так что тебе придется убить их обоих.