Шпоры на кроссовках - Верещагин Олег Николаевич - Страница 33

– Н-на, Тайсон!

Колька помог Антонину подняться и закрыл подобранным тяжелым щитом, хотя обмирал, ощущая, как по щиту бьют, отдавая в ладони, вражеские копья. Антонин, еще не совсем пришедший в себя, отмахивался из-за щита дротиком. Мальчишки уже карабкались на склон, по пятам преследуемые осатаневшими мидянами, стремившимися хоть как-то вознаградить себя за ускользнувшую добычу. Антонин метнул дротик, приколов одного вражеского воина к другому, выхватил нож, махнул им…

– Эгой, эгой! Сюда, сюда! Антонин, Николай!

Обернувшись, Колька увидел на гребне холма, на который они карабкались, всадника, державшего в поводу двух лошадей. И, узнав его, взвизгнул девчоночьим голосом:

– Филипп! – швырнул в мидян щит и со всех ног рядом с Антонином бросился к спартанцу. Тот держал в руках по дротику, метнул их разом, уложив двух самых рьяных преследователей и, выбросив руку, буквально вбросил в седло замешкавшегося Кольку, крикнув:

– Гоните за мной, как ветер! Гоните, во имя Зевса Громовержца!…

…Мальчишки ехали шагом между деревьев. Филипп по обыкновению с молчаливым и угрюмым видом подталкивал своего коня пятками. Свое появление

он вообще никак не объяснил, сказал лишь, что добыл трех коней, а это на двух больше, чем ему надо, вот он и решил одолжить лишних своим знакомым. Антонин со смехом хлопнул спартанца по спине и заметил, что кони мидийские. Филипп ответил, что он спросил хозяев, можно ли взять: те не возражали.

– Потому что не могли, – добавил Антонин и подмигнул Кольке. Наш рыцарь, ерзая на неудобном седле – стремян не было, упереться не во что – кисло улыбнулся. Навалились усталость и запоздалый страх. – Прости, – вдруг сказал Антонин: – Я смеюсь и радуюсь, что жив, а тебя забыл поблагодарить. Если бы не ты, понадобился только бы один конь.

Колька смутился. Глупо махнул рукой, протянув: "Да ла-ана…" – и соскочил с коня. Обнаружилось, что у него слева над коленом джинсы распороты и присохли к довольно глубокой ране. Рану тупо замозжило. Еще не столь давно Колька, как умирающий лебедь, и ступить не смог бы на "покалеченную" ногу. Сейчас – плевать…

– Надо спешить, – забеспокоился Филипп, но Антонин, сведя брови, удержал спартанца:

– Постой… Николай, ты уходишь?

– Теперь можно, – вздохнул Колька. – Бывайте здоровы и ничему не удивляйтесь.

– Не забывай, – Антонин поднял ладонь. – Не забывай нас, друг!

– Хотел бы – не забуду, – вздохнул Колька. И сдвинув пятки, подумав о зеркале – интересно, какое оно?

Часть 4.

В Чёрных горах

Стоя среди деревьев, Колька недоуменно моргал. Он мог бы поклясться, что никуда не переносился! Нет, конечно место было немного иное, и Антонин с Филиппом остались где-то во времени. Но так же зеленел лес на склоне холма, таким же обжигающим было утреннее солнце, так же прозрачно смотрелись и приятные запахи приносил легкий ветерок.

Тоже Греция, только в другом времени? А что, вполне может быть. Правда, до этого шпоры не повторялись, но тут никаких выводов сделать нельзя. Интересно даже, в какую новую историю втравил его Кащей. Может, появится и объяснит?

Как следовало ожидать, Кащей появился почти тут же, словно ждал. Колька снизошел до разговора первым – он вообще слегка подзабыл, что перед ним крупномасштабный злодей и даже позволял себе иронизировать:

– А-а, здравствуйте, здравствуйте, доброе утро! Собираетесь снова меня отговаривать? Не поздновато ли? Шестой день едва глазки продрал, а три вещи из пяти уже у меня…

– Николай, – суховато прервал мальчишку злодей, – ведите себя повежливей, я все-таки старше вас.

– Извините, – раскланялся Колька, вспомнив, как это делали рыцари в средневековой Шотландии. – Но уж тогда отыскали бы себе Бабу-Ягу, что ли! Нет вас кинуло на подростков женского пола! Что, молчите?! Вот идите к себе в замок и ждите. Я скоро буду.

– Николай, – спокойно ответил Кащей, – смею напомнить, что ваш поиск еще далеко не закончен. Да и когда – если – вы его закончите, это вовсе не будет означать вашей победы. Скорее наоборот – меня перестанут связывать обычаи, и вам придется иметь дело со мной лично. Уверяю вас, это весьма неприятно… – Кащей начал было таять, но словно передумал, сгустился вновь и добавил: – И еще, Николай. Неужели вы думаете, что станете ПЕРВЫМ, кому удастся собрать ВСЕ вещи? Отнюдь… Были и до вас. Но я – вот он. А они – в моем саду… Так я позже к вам зайду, а вы все-таки подумайте.

Колька не нашел ничего лучше, как уже закричать в пустоту "сам дурак!" и усесться со спущенными штанами – обследовать рану, которая снова дала о себе знать. Колька послюнил палец и, морщась, стер подсохшую кровь. Порез снова закровенил, и Колька с остервенением прилепил к нему сорванный тут же лист подорожника, после чего осторожно натянул джинсы и улегся на траву – подумать.

Думать мешал голод. При таком активном образе жизни есть надо много и сытно. А он в последний раз жевал полсуток назад – мелочь разную. А плотно ел вовсе в Шотландии. Но размышления о происходящем с ним все-таки отвлекло мальчишку от мыслей о еде.

Пока что ему везет. То ли "по жизни", то ли по какому-то волшебному закону, да это и не важно. Зато здорово интересно. Страшно, опасно и… интересно, с удивлением осмыслил это до конца Колька. Правда интересно! Ощущаешь, что делаешь какие-то важные дела, а не просто ходулями по существованию перепрыгиваешь. Во-первых, конечная цель – помочь красивой девчонке. Благородная цель, настоящая рыцарская. Да и потом – скольким он уже помог! Алесю и партизанам. Алесдейру. Антонину, и даже целому городу! Вот интересно: а в этом времени, что получится сделать?

Наверное, вдруг подумал Колька, закидывая руки под голову, так было с настоящими странствующими рыцарями. Они отправлялись в поход ради дамы, совершали подвиги, убивали людоедов, великанов, брали крепости, ехали по пескам и лесам, страдали от голода и жажды – и постепенно забывали, что, собственно, делают в своем походе? Дама превращалась в символ, а целью становилось само путешествие, приключения и подвиги. Потом рыцарь возвращался – и вдруг понимал, что вырос в походах и перерос свою даму, не вылезавшую из замка…

– Расхвастался, – вслух сказал Колька. И сел. Не потому что устал лежать.

Просто услышал выстрелы. Один. Другой. Третий.

Колька, сидя на корточках, озирался, как волк – поворачиваясь всем телом и напрягшись для драки или бегства. Кругом было пусто, только ветерок раскачивал кроны деревьев, названий которых мальчишка не знал. Он уже было успокоился, когда услышал под ряд еще два выстрела – откуда-то снизу, из-за деревьев.

Распластавшись на животе, Колька пополз вниз по склону, прячась за кусты и высокую траву. Оказалось, что растительность скрывает обрыв – невысокий, но крутой – за которым лежала песчаная коса, а уж море – дальше.

Не песке вертелись на тонконогих конях несколько ярко, резко-кричаще одетых всадников в расшитых злотом куртках и белых чалмах, вооруженные длинными ружьями и саблями. Еще двое на песке лежали неподвижно. Как раз когда Колька выглянул, один из всадников приложился и выстрелил куда-то левее места, где прятался мальчишка.

Всадники что-то кричали, но ветер дул от берега, разобрать было невозможно. Потом они подобрали на седла коней их убитых хозяев и рысью поскакали по пляжу прочь, быстро скрывшись за скалами.

– Так, – пробормотал Колька, откатываясь в сторону и плавно отпуская ветви кустов, – опять ты в армии… стальные птицы над головой и какие-то турки под самым носом… А в кого они стреляли? Определенно – в хорошего парня…

Он поднялся на ноги и, стараясь шуметь минимально, двинулся берегом в ту сторону, куда стрелял всадник.

Почти сразу дорогу пересекла узкая лощина с обрывистыми краями – достаточно широкая, чтобы перепрыгнуть и достаточно длинная, чтобы и не пытаться ее обойти. Пыхтя от жары, Колька полез вниз и уже карабкался на противоположный склон, когда в лоб ему попал небольшой камешек, брошенный сверху. Тихо ойкнув, мальчишка вскинул голову и увидел направленный прямо в переносицу ствол старинного ружья. Ствол выглядывал из кустов. Кто держит его в руках – разглядеть не представлялось возможным.