Шпоры на кроссовках - Верещагин Олег Николаевич - Страница 21

– Валлийцы, – прошептал Алесдер и спустил с плеча плед, чтобы скрыть его расцветку.

– Нас ищут?! – Колька напрягся.

– Нет… Ник, если они наткнуться на меня – ты со мной не знаком…

Последовало несколько жутких мгновений – скамья напротив мальчишек внезапно освободилась, и кто-то из валлийцев показал товарищам на нее!!! Колька услышал, как стучат зубы Алесдейра и поймал его отчаянный взгляд – шотландец боялся. Но валлийцам не приглянулась скамья возле мальчишек – довольно бесцеремонно расталкивая ноги и локти других посетителей, они убрались куда-то на другой конец зала и там уселись за освободившийся стол. Алесдейр перевел дух и убрал за голенище свой кинжал – Колька и не заметил, как шотландец его извлек и держал под столом.

– Пойдем-ка спать поскорее, – предложил он. – Во-первых, хочется, а во-вторых это безопаснее.

– Ты справа от меня иди, – показал Колька, – так они тебя не увидят.

– Угу, – буркнул Алесейр, поднимаясь. – Пошли вон к той лестнице и сразу наверх.

Но до лестницы они дойти не успели – навстречу из-за стола поднялись трое мрачных мужиков в черно-серо-зеленых килтах, с нечесаными бородищами и оружием на поясах. Они заступили дорогу мальчишкам, и тот, что встал в середине, уперев руки в бока, кивнул Алесдейру:

– Ты, МакЛохлэнн, можешь идти. У нас с вами дел нет. А этот чертов Глэнн останется и поговорит с нами.

Колька ничего не понял, но уловил взгляд Алесдейра, брошенный на его ковбойку и понял – что-то не то. Хотя что может быть "не то" в обычной черно-бело-красной клетчатой ков… БЛИН!!! Вот то и, что клетчатой!!!

– Пусть начнет объяснять с того, как это он перепутал рубаху и килт, – хмыкнул второй бородач, помоложе. Третий просто достал кинжал и обрезал им ногти, поглядывая на Кольку.

– Это мой друг, – Алесдейр вздернул подбородок и упер руки в бока. – Если это слово не понятно скотокрадам, спустившимся с северных гор, так я проговорю по буквам: д-р-у-г. Вам ясно, Кавендиши?

Колька мысленно взвыл. Юный шотландец не слышал и слыхом о психологии и улаживании конфликтов – он вообще на этот конфликт нарывался. Между тем старший из бородачей взревел:

– Скотокрады?! Ах ты, гадючье племя! Да это они угнали у нас двадцать голов скота, мы его три недели ищем на ваших равнинах, и тут такая удача! – уже без лишних слов церемоний он сгреб Кольку за грудки… и получил коленом между ног, причем Колька неожиданно для самого себя рявкнул:

– Да пошел ты!… – и добавил: – Хобби, нафик, какое-то – с кем не встречусь, норовят морду бить!

Слева зазвенела сталь – кинжал Алесдейра столкнулся с кинжалом молчаливого Кавендиша. Третий схватился за оружие, он на его голове с треском разлетелась кружка, брошенная вскочившим из-за соседнего стола рыжеволосым англичанином, прооравшим что-то о шотландцах и их скверных привычках. Через три секунды – по часам засекай – дралась вся присутствующая публика. Мальчишки оказались в центре свирепой мужской месиловки, какие Колька видел только в кино. Краем глаза он заметил, что валлийцы повскакивали из-за стола и встали спина к спине, обнажив мечи, а уже в следующий миг Алесдейр тащил Кольку к одной из лестниц наверх – оттуда свесилось несколько физиономий, но никто не спешил спускаться. Мальчишки как раз начали вскарабкиваться по расшатанным ступеням, когда дверь позади распахнулась и внутрь вломились пол дюжины сержантов, использовавших свои луки со снятыми тетивами, как дубинки – лупили и правых и виноватых. Это напоминало репортаж несанкционированного митинга активистов движения "Свободу хомячкам!" – как их показывают по телику в мире… во времени Кольки. Мир один и тот же.

– Ты че не дал мне разбить рожу этому патлатому дауну с заточкой?! – вместо благодарности прошипел Колька, вырывая свою руку из пальцев шотландца. – Ты мне кто – нянька?!

Алесдейр от души захохотал. Сквозь смех произнес:

– Ты настоящий шотландец, Ник! Но я побоялся, что тебя зарежут – Кавендиши приняли тебя за Глэнна, я как-то не сообразил, что у тебя рубашка их расцветки… Да, и никакие они не МакДауны, ты ошибся. МакДауны живут на самом севере…

Колька задержал дыхание, закрыл глаза и заставил себя сосчитать до пяти. Потом развел руками:

– Проехали. Мы сюда залезли спать? А эти стражи порядка сюда не припрутся?

– Зачем? – удивился Алесдейр, зевая и потягиваясь. – Смотри, все уже закончилось.

Действительно, драка внизу улеглась после того, как наиболее активных ее участников – в их числе, к злобной радости Кольки, всех троих Кавендишей – выволокли наружу. Оттуда еще доносились вопли, но оставшиеся посетители успели рассесться по скамьям и вернуться к разговорам, выпивке и еде. Колька взглянул на место, где им предстояло спать, и тяжело вздохнул – на балконе была навалена солома, и на ней плотным рядом лежали люди разного возраста и разной национальности. Большинство не соизволили проснуться, храп стоял на разные голоса и спорил в навязчивости с тяжелой жаркой вонью: все запахи снизу скапливались под крышей.

– Мда, – сказал Колька. – А…

– Если бы у нас были деньги – можно лечь в отдельной комнате с очагом и постелью. Но денег у нас нет, – здраво объяснил Алесдейр и, подумав, добавил: – А вы, люди из Руси, привередливые. Отец Ян рассказывал, что у вас даже едят не только ложками, но еще и какими-то маленькими вилами, это правда?

– Правда, – буркнул Колька. – Давай ложиться уже, а?

– Давай, – согласился Алесдейр и разматывая свой плед, протиснулся вдоль стены куда-то в середину ряда спящих, где бесцеремонными пинками расчистил кое-какое место. Колька последовал за ним.

Солома здорово слежалась и попахивала прелым, но ее было много, так что лежать оказалось не жестко. Колька уже хотел было сообщить об этом Алесдейру, но язык не ворочался, и мальчишка даже не успел понять, что спит.

Перед носом у Кольки был крепко сжатый кулак – грязный и исцарапанный, но самый настоящий. Проснувшись, Колька уже с минуту сонно рассматривал этот кулак и размышлял о сложностях жизни, и том, до чего противно во рту и как сильно чешутся ноги выше кроссовок.

Когда эти мысли исчерпали себя, Колька перевернулся на спину и сел.

Снаружи было почти светло. людей слева и справа стало поменьше; внизу женщины, вяло работая метлами, убирали прямо за распахнутую дверь мусор. Человек десять – то ли припозднившиеся завсегдатаи, то ли ранние пташки – сидели за столами. Хозяин подпирал стойку. Алесдейр спал – это его кулак Колька и созерцал перед сном, проснувшись.

А ноги чесались потому, что во сне штанины джинсов задрались, и на открывшейся коже даже сейчас мирно сидели три блохи.

– Во блин, – слегка передернулся Колька, но, прежде чем сбить блох, пощупал шпоры – они были на месте.

Переступая через спящих (и иногда на них наступая, на что те, впрочем, не обращали внимания – даже не просыпались!), Колька спустился вниз. Хозяин приветствовал его вялым жестом, Колька, непринужденно почесываясь, осведомился:

– Сортира у вас, конечно, нет? Мне по-большому.

– Есть обещанный завтрак, – хозяин зевнул – в бородище открылась ужасающих размеров зубастая яма.

– Ясно, – вздохнул Колька…

…Хорошо, что около выгребной ямы позади "Пляшущего волынщика" росли солидные лопухи…

…Алесдейр еще не проснулся. С удивлением ощущая, что выспался, и неплохо, Колька подпер косяк двери и подмигнул вчерашней служанке – та фыркнула и отвернулась. Очевидно, мальчишка ее разочаровал. Потом на глаза Кольке попался тип в грязном одеянии – он спал под одним из столов в обнимку с чем-то, напоминающим гитару, только с овальным корпусом и г-образным грифом.

– Это кто? – уже по-свойски обратился Колька к хозяину.

– Менестрель, странствующий певец, – пояснил тот. – Ввалился заполночь уже пьяный, клялся, что споет за уплату, да вот нажрался, как настоящий англичанин, и свалился под стол. Чистые убытки с этим народцем – певцами, да монахами, жрут и пьют в три горла, а платят – как курица доится.