Шпоры на кроссовках - Верещагин Олег Николаевич - Страница 17

Чуть позади тоже шагом ехал мальчишка постарше Кольки – тоже в доспехе и "распашонке" с теми же знаками, только без топора. Зато он вез длиннющее копьё с флажком, уперев нижний конец деревяшки – древка – в отставленный носок ноги. "Оруженосец", – понял Колька. Ну а следом – без строя, просто вытянутой толпой – шагали пешие. Все, как один – рослые, светловолосые или рыжие, в жестких кожаных куртках с нашитой металлической чешуёй, голыми руками, обутые в грубые сапоги. У каждого на поясе висел короткий меч или большой топор, просто шлем, похожий на половинку яичной скорлупы, сумка. За плечами – большие колчаны, из которых густо торчали перья стрел. В левой руке пешие несли луки – чудовищных размеров, выше человеческого роста, готовые к стрельбе.

Идущие громко переговаривались и смеялись. Колька не сразу сообразил, что немного понимает их речь – люди разговаривали на английском. Вернее, это было что-то невообразимое, похожее на английский. "Ну да, конечно, – подумал Колька, стараясь лежать совершенно неподвижно, только глазами ворочая, – это же в старину. Вон, "Слово о полку Игореве" тоже так написано, что ни уха не поймешь… А все-таки, – удивился он внезапно, – почему я Алесдейра понимаю, а их – нет?!"

Из тех слов, что удалось расслышать, Колька понял, что лучники говорят о каких-то домах и о женщинах. Потом кто-то загорланил песню, остальные подхватили, и Колька увидел, что даже рыцарь, чуть повернувшись в седле, поет. Так, с песней, отряд и спускался по склону, а потом свернул влево и пропал между холмов.

– Ушли, – Колька сел. – Кто это такие? Слышишь?

Шотландец не ответил. Когда же Колька повернулся к нему, то увидел – Алесдейр лежит неподвижно, и плечи его – голые, в царапинах – вздрагивают крупно и часто.

Когда человек плачет – тут не до злости. Да и не до расспросов. Смеяться над тем, что парень ревет, тоже не тянуло – ясно же, тут речь идет не о разбитом носе или что там предки денег не отослали на дискобар для подростков. Поэтому Колька, продолжая сплевывать кровь и притрагиваться к своим травмам, просто сел на траву, воткнул рядом кинжал и примолк, ожидая, когда же Алесдейр придет в себя.

Кольке хотелось спать. Прошлую ночь – в Белоруссии – он глаз не сомкнул, и сейчас они сами собой закрывались. Кажется, мальчишка и правда успел задремать сидя, потому что не понял, когда Алесдейр тоже сел, и вытаращился на шотландца, не совсем врубаясь в смысл вопроса:

– Почему ты не позвал их?

Кольке понадобилось с минуту времени – придти в себя и сообразить, с чем вообще с ним разговаривает парень в драных лохмотьях с волосами до плеч и опухшими глазами.

– Я не знаю, кто они такие, – Колька помедлил и кинул шотландцу кинжал. Тот ловко поймал оружие за рукоятку, тоже задержал в руке, а потом решительно и быстро убрал за правое голенище. Посопел и спросил:

– Ты правда из клана Маклаудов? Как ты сказал тебя зовут?

– Колька… Николай, – Колька зевнул и повел плечами – холодно вроде и не было, но сырая промозглость забиралась под грязную ковбойку.

– Ни-ко-ла… Николай? – шотландец словно разжевывал слово. – Николас, Ник?

– Лучше зови Колькой, – вздохнул мальчишка.

– Так ты из МакЛаудов? – настойчиво спрашивал Алесдейр.

– Не, я из России, – Кольке надоели расспросы. – Из… короче, из Руси. Ты не знаешь, это далеко.

– Почему, знаю, – удивил его шотландский мальчишка. – У вас правит Эндрю Боколюбски король. В городе Владибург. А как ты оказался у нас? Русь же очень далеко, ты правду сказал?

"Вот это фишка!" – изумился Колька. – А нам по истории говорили, что в средние века люди типа сидели сиднем всю жизнь и не знали, что за пять километров делается… А что за Боколюбский, не помню такого… И какой еще Влади… а, да это Владмир! А Боколюбски – Андрей Боголюбский! – Колька напряг память и определил: – Вторая половина ХII века, кажется…"

– Откуда ты это знаешь? – по-настоящему заинтересовался он. Алесдейр вздохнул и, помрачнев, обхватил себя за плечи. Ответил не то что не охото, а с какой-то натугой:

– Отец Ян рассказывал про разные страны мне и старшим братьям.

– Отец Ян – это кто? – уточнил Колька. Алесдейр сказал так же натужно:

– Это священник нашего клана… был. Его убили. И всех вообще убили. Англичане пришли на нашу землю…

Из короткого, неохотного рассказа Алесдейра Колька понял, что ему снова "повезло" – Кащей расстарался, или что еще, но только его зашвырнуло в 1166 год "от Рождества Христова", как пунктуально и уважительно добавил Алесдейр. Шотландский король – имени его Алесдейр не называл и вообще говорил о нем с ненавистью – отдал английскому Генри (плевки Алесдейра один за другим летели в траву по мере того, как он был вынужден повторять это имя – оставалось удивляться, сколько у шотландца слюны!) кусок шотландских земель с городом Кер Лелл, и на этих землях стали селиться англичане с юга. Алесдейр без смущения признался, что они – шотландцы – всегда крали у англичан скот и иногда отрезали головы, чтобы похвастаться перед невестами и главами кланов, но никогда не пытались отобрать у соседей родину!!! А англичане начале выгонять шотландцев из домов и вообще – с земли. Уходить было некуда, да никто и не захотел. Несколько кланов – в том числе и МакЛохлэнны – взялись за оружие. Отец Алесдейра, который был главой одного из "колен" клана, трое старших братьев мальчишки, другие мужчины ушли воевать. Все их ждали, ждали – или хоть вестей о сражении. А вместо этого пришли английские лучники во главе с рыцарем, и валлийские копейщики пришли тоже, которые еще хуже англичан. англичане едят людей, все это знают, но Алесдейр сам того никогда не видел, а вот как валлийцы жарили на пиках маленьких детей – он видел своими глазами! Он сам по тому спасся, что удил рыбу. Сперва бросился домой, но увидел, что там уже все горит, и крыша рухнула, а изнутри кричали мать и сестричка. Англичане и его хотели убить, почти схватили, но он ударил одного острогой в лицо и спрятался в зарослях чертополоха за селением – пока лучники, чертыхаясь и проклиная все на свете, ломились по колючкам, он бесшумно переползал с места на место низом, подальше от шума. Его не поймали… Ночью Алесдейр подкараулил пьяного лучника и заколол его кинжалом. Хотел взять оружие, но приятели убитого заметили и снова погнались – хорошо, что луки у них не были натянуты, потому что английские ублюдки попадают даже в темноте своими стрелами в бегущего оленя за три сотни шагов – по звуку… С тех пор прошло уже пять суток, и он ничего не ел.

Колька слушал все это, внутренне содрогаясь и удивляясь тому, что шотландец говорит об убитых родичах без особой горечи. Нет, он жалел их, а главное – хотел мстить, и мстить жестоко… но какой-то характерной для колькиного времени кромешной тоски по умершим не испытывал. Он и плакал-то – как понял Колька – от того, что не сумел "как следует" отомстить за своих. И еще потому что клан, неверно погиб, а шотландец без клана – это… Тут Алесдейр не сумел объяснить, но Колька понял, что это хуже чем бомж, у которого ничего нет, а пинки и фофаны сыплются со всех боков жизни.

Колька даже возмутился про себя бессердечности Алесдейра, но рассудил, что это, наверное, потому что жизнь кругом опасная, и люди больше привыкли к смерти, чем в его, Колькином времени. Ведь например, пацаны в том времени дерутся, и даже бывает, ножи и прочее идет вход, но по пьяни или в горячке драки, а потом, случись такое, все разбегаются. А тут – Алесдейр погнался за незнакомым парнем только потому что одежда на нём ему показалось английской. И зарезал бы запросто, спокойно и даже с удовольствием.

Короче, жизнь такая. Алесдейр косвенно подтвердил мнение Кольки, упомянув, что его мать "конечно, уже была старая – больше тридцати лет – и не могла уже рожать детей." Но потом вспомнил сестренку, которой неделю назад сделал, "чтоб не надоедала", несколько соломенных кукол и глиняный домик недалеко от ручья. Вспомнил – и Колька понял, что шотландец вовсе не такой твердокаменный, каким хочет казаться, потому что губы у Алесдейра задрожали, и он поспешил со смехом начать вспоминать, как смешно дергался "английский пес", когда, он, Алесдейр… и так далее. Так мальчишки во времена Кольки, когда им было плохо или больно, отпускали "черные" шуточки и специально вели себя поразвязнее… И предложил просто: