Гимн Лейбовичу (Другой перевод) - Миллер-младший Уолтер Майкл - Страница 37

— Если ты скажешь об этом еще хоть слово, твой язык будет отрублен и кинут собакам! — грозно предостерег Бешеный Медведь. — Забудь, что ты слышал об этом.

— Разве эти люди травы будут у нас много дней, о сын могущества?

— Кто может знать, что задумали эти крестьянские дети? — ответил вопросом Бешеный Медведь. — Их мысли не такие, как у нас. Они говорят, что некоторые из них уйдут отсюда, чтобы пересечь Сухие Земли и достичь места, где живут чернорясники. Другие останутся здесь для переговоров… но это не для ваших ушей и мозгов. А теперь идите, и пусть вам будет стыдно двенадцать дней.

Он повернулся к ним спиной, чтобы они могли улизнуть, не чувствуя его пристального взгляда. За последнее время дисциплина ослабела, в кланах не на кого стало опереться. Среди людей Равнины распространился слух, что он, Хонган Ос, скрестил руки в пожатии над костром переговоров с посланником Тексарканы, и что шаман остриг волосы и ногти у каждого их них, чтобы сделать куклу-фетиш для защиты от измены любой из сторон. Стало известно, что договор заключен, а любой договор между настоящими людьми и травоядными воспринимался племенем как позорный. Бешеный Медведь ощущал скрытое презрение молодых воинов, но ничего не мог объяснить им, пока не пришло время.

Сам Бешеный Медведь всегда готов был выслушать хороший совет, даже если он исходил от собаки. Советы травоядных редко бывали хорошими, но на вождя произвело впечатление послание от восточного правителя травоядных, в котором он разъяснял ценность тайны и сожалел о пустом бахвальстве. Если Ларедан узнает, что племена вооружаются Ханеганом, все планы, конечно, рухнут. Бешеный Медведь долго размышлял над этим советом. Он не нравился ему: было бы куда благороднее и мужественнее сказать врагу, что он собирается предпринять против него, прежде чем это сделать. И все же, чем больше он думал над этим советом, тем мудрее он ему казался. Или правитель травоядных малодушный трус, или он так же мудр, как настоящий человек. Бешеный Медведь не мог определить, что из этого правильно, но про себя решил, что совет мудрый. Тайна была важным делом, пусть даже это выглядело по-женски. Если бы люди Бешеного Медведя знали, что оружие, которое они получают, исходит от Ханегана, то Ларедан быстро бы узнал обо всех планах от пленников, захваченных во время приграничных набегов. Значит, следовало позволить соплеменниками поворчать о позорных мирных переговорах с травоядными Востока.

Но переговоры были вовсе не о мире. Переговоры были хорошими — они в будущем обещали грабежи.

Несколько недель назад Бешеный Медведь сам возглавил «военную экспедицию» на Восток и возвратился с сотней лошадей, четырьмя дюжинами длинных ружей, несколькими бочонками черного пороха, достаточным количеством пуль и одним пленником. Но даже сопровождавшие его воины не знали, что склад с запасом оружия был сооружен людьми Ханегана в условленном месте специально для него, и что пленник на самом деле был тексарканским кавалерийским офицером, и ему в будущем предстояло стать советником Бешеного Медведя по вопросам тактики Ларедана. Все мысли травоядных были недостойны настоящих людей, но опыт офицера мог помочь распознать мысли травоядных с Юга. Но они не могли распознать хитрости Хонгана Оса.

Бешеный Медведь справедливо считался удачливым торговцем. Он обещал лишь воздержаться от военных действий против Тексарканы и прекратить угон крупного рогатого скота на восточных границах, но только пока Ханеган снабжает его оружием и провиантом. Соглашение о войне против Ларедана не было обещано у костра, но оно отвечало естественным склонностям Бешеного Медведя и не требовало формального договора. Союз с одним из своих врагов позволял ему выступить против другого, и в конце концов он сможет вернуть себе пастбища, которые в предыдущем столетии были захвачены и заселены крестьянами.

Когда вождь въехал в лагерь, уже наступила ночь, и с Равнины потянуло холодом. Его гости с Востока сидели, съежившись под своими одеялами, вокруг костра совета племени вместе с тремя стариками. Непременное кольцо любопытных ребятишек окружало костер в наступившей темноте, они украдкой, из-под шкур шатров, разглядывали чужеземцев. Тех было всего двенадцать человек, и они разделялись на две группы, которые хоть и путешествовали вместе, но почти не интересовались друг другом. Предводителем одной группы был явный сумасшедший. Хотя Бешеный Медведь не осуждал помешательство — оно весьма высоко ценилось шаманами, как несомненное проявление сверхъестественного начала — он не подозревал, что крестьяне тоже считали сумасшествие хорошим качеством для руководителя. Половину времени тот проводил, копая землю в высохшем русле реки, а потом что-то записывал в небольшую книжицу. Явный одержимый и, вероятно, безнадежный.

Бешеный Медведь чуть задержался: ему надо было надеть свой церемониальный костюм из волчьей шкуры, а шаману — нарисовать родовой тотем на лбу вождя.

— Берегись! — в соответствии с церемониалом завопил старый воин, как только глава клана вступил в светлый круг костра. — Берегись, ибо могущественный идет среди своих детей. Падите ниц, о соплеменники, ибо имя его — Бешеный Медведь. И он по праву получил это имя, ибо еще в юности победил обезумевшую медведицу — голыми руками он задушил ее. Это произошло в северных землях…

Хонган Ос, не обращая внимания на панегирик в его честь, взял из рук старой женщины, следящей за костром совета племени, чашу с кровью. Кровь была свежей, от только что убитого молодого вола, и еще теплой. Он осушил ее, прежде чем повернуться и кивнуть гостям с Востока, которые наблюдали за краткой пирушкой с видимым беспокойством.

— А-а-а-ах! — произнес глава клана.

— А-а-а-ах! — откликнулись три старца, и один из травоядных отважился ответить вместе с ними. Туземцы с отвращением посмотрели на травоядного.

Сумасшедший попытался загладить ошибку своего собрата.

— Скажи мне, — произнес он, когда вождь сел, — почему твои люди не пьют воды? Или твои боги не велят?

— Кто знает, что пьют боги? — пророкотал Бешеный Медведь. — У нас говорят, что вода — для скота и крестьян, молоко — для детей, а кровь — для мужчин. Разве может быть иначе?

Сумасшедший не обиделся. Он несколько мгновений изучал вождя своими пытливыми серыми глазами, а затем наклонил голову к одному из своих спутников.

— Это «вода для скота» все объясняет, — сказал он. — Здесь вечная засуха. Пастушьи племена сохраняют бесценную воду только для животных. Интересно узнать, не поддерживают ли они этот обычай с помощью религиозных запретов?

Его коллега состроил гримасу и сказал на языке Тексарканы:

— Вода! О господи, почему мы не можем пить воду, дон Таддео? Не слишком ли мы подстраиваемся к ним? — Он сплюнул без слюны. — Кровь! Черт побери! В глотку не лезет. Почему мы не можем сделать один маленький глоток…

— Ни в коем случае, пока мы не уедем!

— Но дон…

— Нет, — отрезал ученый.

Затем, заметив, что туземцы внимательно наблюдают за ними, снова обратился к Бешеному Медведю на языке Равнины.

— Мой товарищ говорил сейчас о мужестве и отличном здоровье твоих людей, — сказал он. — Очевидно, это благодаря вашей пище.

— Ха! — выдохнул вождь, а затем почти весело обратился к старухе. — Дай этому чужестранцу чашу красного.

Спутник дона Таддео содрогнулся, но не выразил ни малейшего протеста.

— У меня, о вождь, есть просьба, достойная твоего величия, — сказал ученый. — Завтра мы продолжим путь на запад. Если бы несколько твоих воинов могли сопровождать наш отряд, мы были бы польщены.

— Зачем?

— Ну… как проводники, — ответил дон Таддео после недолгой паузы. — Неожиданно он улыбнулся. — Нет, я буду откровенен до конца. Некоторые твои люди не одобряют нашего присутствия. Пока твое гостеприимство…

Хонган Ос запрокинул голову и расхохотался.

— Они боятся молодых воинов, — сказал он, обращаясь к старикам. — Они опасаются, что попадут в засаду, как только покинут мои шатры. Они едят траву и боятся битвы.