Сплетающий души - Берг Кэрол - Страница 46

— Я в порядке. Значит, мы вернулись в Голубую башню?

— Я дотащил тебя до лестницы. Потом пришли охранители… тебя уволокли. После этого я мало что помню. Пришел в себя здесь и тут же пожалел об этом. Он тебя страшно боится.

— Он верит, что я — король.

— Ты же слышал… там, в пещере. Довольно трудно перепутать.

— Это не имеет смысла.

— Тогда его стоит найти, этот смысл. И лучше бы побыстрее. Они даже не спрашивали меня ни о чем… проклятье…

Его отчаянно затошнило.

— Держись. Я нас отсюда вытащу.

Вскоре я перестал его слышать. Даже ни единого стона.

— Эй, как ты там, Паоло?

Ни вопли, ни грохот цепей не заставили его очнуться. Я едва не сломал себе запястья, дергаясь в проклятых оковах.

Страж презирал Паоло. Я вспомнил, как он спрашивал Исток о наглых чужаках. Паоло нужно было убраться отсюда прежде, чем этот ублюдок убьет его. Но я не мог ничего сделать. Камера была совершенно пуста. Ни ложки, ни камня, ничего, что можно было бы использовать. Ни слабого звена в цепях. Запястья я ободрал уже до крови.

Это оставляло мне лишь один способ добиться чего-то быстро, как бы я его ни ненавидел. Я сосредоточил внимание на кандалах, что приковывали меня к стене, вспоминая слова Нотоль, которыми она наставляла меня.

«Окутай железо своими мыслями. Увидь его. Почувствуй. Услышь. Вбери его суть — хрупкую силу, удержание, ограничение и соединение. А теперь потянись за силой… собери ее… придай ей желаемую форму… вбей ее между звеньев и разорви их…»

Ничего не произошло.

«Жалкий неудачник… Пробуй снова».

Я пробовал снова, упорнее, отметая прочь тревожные раздумья о Паоло, охранителях и одиноках, сосредоточиваясь лишь на своих трудах, вспоминая все, что я слышал о подобных чарах, собираясь со всей доступной мне силой, — и по-прежнему прижимался спиной к запертой у меня в сознании двери, а мысли удерживал так далеко от лордов Зев'На, как только мог. С тем же результатом.

Пламя демонов, почему у меня ничего не получалось? Может, колдовство не действовало в Пределье, или же его подавляли какие-то связующие чары вокруг камеры или всей темницы. Я, без сомнения, заметил бы, если бы мне мешало что-то вроде мордемара — оно бы пожрало половину моего разума, как это случалось с рабами-дар'нети в Зев'На.

Еле слышный стон раздался за дверью камеры.

— Паоло! Давай, ответь мне! Очнись!

Если бы лишь желание и напряжение воли могли рвать цепи или разрушать каменные стены, я бы освободился без промедления. Тишина.

«Пробуй снова».

Упав на колени и прикрыв глаза, я углубился внутрь себя, вцепляясь в малейшие сгустки силы. Что-то же должно было там быть. Я же дар'нети. Я прорывался сквозь запасы знаний и опыта, проталкивался сквозь следы чувств, отбрасывал звуки, образы и воспоминания, ища силу, данную мне от рождения, поскольку я был сыном своего отца, силу, взлелеянную и выросшую во мне, поскольку я был любимым учеником лордов.

Глубоко… очень глубоко… что-то огромное и неясное начало расти во мне, стиснув мне легкие так, что я не мог дышать. Раздувая грудь, пока я не почувствовал себя таким же широким, как Об. Растягивая кожу так, что она едва не лопалась. Переполняя вены, пока кровь не приготовилась брызнуть из кончиков моих пальцев. Мои глаза вылезали из глазниц, а голова раскалывалась надвое, так что я вдруг увидел свое тело, в ужасе съежившееся у стены камеры, продолжая ощущать неестественное давление изнутри.

Перепуганный, уверенный, что это исполняется мой страх — в меня вторгается некая магия лордов, — я попытался загнать чудовищную силу туда, где я ее нашел. Самообладание. Я должен взять себя в руки.

На то, чтобы загнать чудовище внутрь, у меня ушла вся воля, какую я смог собрать. Но все же немыслимо долгое время спустя мне это удалось.

— Боги и демоны, Паоло, я не могу…

Я упал на четвереньки, голова поникла, пот струился по лицу и шее. Дыхание прорывалось хриплыми стонами. Я едва мог хотя бы шептать.

— Очнись, Паоло. Пожалуйста, очнись.

Меж замедляющихся ударов моего сердца затесался глухой стук, сопровождаемый тихим стоном. Повисая на стене, на подкашивающихся ногах, я снова поднялся, потянулся вперед и выглянул в окошко.

Паоло явно не мог мне ответить. Двое головорезов Стража сняли с него цепь и бросили его на пол между столбами. Спина и плечи были исполосованы кровавыми рубцами. Он свернулся в клубок, и, как раз когда я выглянул, один из охранителей, повыше, собрался пнуть его в голову тяжелым сапогом.

— Стоять! — заорал я. — Я приказываю. Оставьте его в покое.

Высокий парень замер, придурковато разинув рот. Второй охранитель, чьи ноги были толщиной с древесный ствол, а когтистые руки размером напоминали овечьи ляжки, подтолкнул его локтем.

— Пойди скажи Стражу, что самозванец пришел в себя.

Когда высокий охранитель скрылся из виду, когтистый ухмыльнулся мне и пнул Паоло в живот. Тело Паоло дернулось, и он закашлялся кровью.

— Прекрати! — закричал я. — Ты же убиваешь его.

Он снова пнул его.

Было ошибкой показывать, что мне есть дело до его жертвы. Надо убедить его, что я вправе им распоряжаться.

— Как ты смеешь не повиноваться? Ты не веришь, что я ваш король?

— Страж говорит, что ты не он. — Он утер лицо, похожее на свиное рыло, тыльной стороной ладони. — Он бы никогда не засадил сюда нашего короля. Короли — особый народ.

Я распинался о жадности, страхе и прочих побуждениях, но этот болван не обращал на меня внимания и куда-то убрел. Потом я услышал отдаленный плеск воды, и он вернулся обратно с ведром, которое и опрокинул на Паоло.

Тот дернулся, кашляя и задыхаясь, прижимая руки к животу. Огромными лапами охранитель сгреб его за запястья и перевернул на спину. Лицо Паоло было разбито, глаза заплыли, кровь лилась из носа и рта. Он судорожно, неровно дышал.

— Какое жалкое зрелище! — Страж вошел в поле моего зрения, наклонился, чтобы разглядеть пленника получше, и покачал головой. — Кажется, этот нахал неважно себя чувствует. Ничего, скоро мы избавим его от страданий. А ты, — он подошел к моей камере и заглянул между прутьев, — ты, осмелившийся осквернить Исток…

— Вы рассказали вашему народу о саде? — спросил я. — Знают ли они, что за чудеса лежат так близко к этому бесцветию, которое вы оставили им? Знают ли они про свет? Или вы единственный, кто видел драгоценную пещеру, чудо, подобного которому я не встречал во всех трех мирах?

— Ты не знаешь ничего о нашей жизни и законах. Ты самозванец и твой рот полон лжи!

— Ясно. Значит, ты оставил все это себе одному. Ты усердно защищаешь свои удовольствия, так же как вкусную еду и хорошую ткань. А их так много… Скажи мне, охранитель, не спускается ли сюда Страж, чтобы наблюдать за поркой? Улыбается ли он, облизывает ли губы, когда ты во имя безопасности пытаешь одиноков? Приходит ли он посмотреть, как одиноков кидают за Край?

— Умолкни, самозванец!

Он так и делал. Это читалось на его лице. А охранители у него за спиной лишь кивали, словно полагали эти забавы само собой разумеющимися.

— Тебя страшит одна лишь мысль об отказе от власти, ведь ты так наслаждаешься этими мелочными подлостями. Король может не согласиться с тем, что ты творишь в этой стране, и даже не позволить встретиться с тобой. Рассказал ли ты своему народу, что говорит Исток о короле Пределья? — Я хотел лишь не дать ему убить Паоло, но уже не мог остановиться. — Ты рассказал им, что он едва вышел из детских лет, что цвет огня сияет в его волосах или что его руки покрыты горькими шрамами, которые никогда не изгладятся? — Я поднял ладони, сожженные в тот день, когда я стал лордом Зев'На. — Посмотри на это, Страж, и скажи мне, что я не ваш король!

Он зарычал и отвернулся.

— Я не вижу здесь короля. Только наглого мальчишку. В любом случае, это неважно. Я не стану ни убивать, ни отсылать тебя. Это Исток запретил мне. Но мне не было велено кормить тебя, и если ты заперт здесь за нарушение наших законов, значит, это твое дело, а не мое.